«Я умер и нахожусь в царстве мертвых, – мелькнула в моем мозгу шальная мысль. – Значит, индейцы правы, что нет рая и ада на земле, а души павших воинов после смерти попадают в Страну вечной охоты». С большим трудом я открыл глаза. Надо мной склонилась молодая индианка, которая что-то шептала, одновременно делая странные пассы руками над моей головой. Она взмахивала ими в воздухе, а потом медленно опускала ладони мне на лоб. При этом девушка что-то монотонно шептала на своем языке. Удивительно, но с каждым ее касанием сил у меня прибавлялось. – Пить… – прошептал я потрескавшимися от жажды губами. Моя целительница прекратила на время махать руками и замолчала. Пошарив вокруг себя, она нашла армейскую фляжку и приложила ее горлышко к моему рту. Никогда еще вода, которую я начал жадно пить большими глотками, не была так вкусна и живительна. Почувствовав прилив сил, я попытался приподняться. Острая боль пронзила все мое тело. – Лежи, тебе пока нельзя шевелиться, – произнесла девушка на довольно хорошем английском языке. – Ты слишком долго был в стране духов, но тело твое не отпустило твою душу, и мне удалось вернуть тебя к жизни. – Как… тебя… зовут? – спросил я, с трудом ворочая языком. – За кого мне надо молиться, прося, чтобы Господь отблагодарил мою спасительницу? – Мое имя Аксистоваки. На вашем языке оно означает «Журавль, который лечит», – произнесла девушка, снова начав водить руками возле моего лба. – Моя мать умела лечить людей от разных болезней. Этому она научила и меня. Эти люди, которые напали на нас, убили ее и всех людей из нашего племени. Я уцелела случайно – когда произошло нападение, меня не было в селении. Сейчас самое время для сбора целебных трав, и я отправилась на Священные холмы, чтобы набрать побольше лекарств, с помощью которых мы с моей мамой исцеляли людей. – Ты действительно великая целительница, – произнес я. – Видишь, мне стало уже лучше. Скажи, когда мне можно будет попробовать встать на ноги? – У тебя еще для этого слишком мало сил, – ответила девушка. – Я сделаю целебный отвар, который исцелит тебя. Во время боя ты получил сильный удар по голове. Понадобится время, чтобы ты снова стал здоровым и полным сил. Постепенно я стал вспоминать, что произошло со мной в тот страшный день. Янки стали из пушек расстреливать наш форт и деревню индейцев. Мы отстреливались от них из ружей, но ядра методично разрушали деревянные строения форта и выбивали одного за другим его защитников. А на деревню индейцев пейганов янки обрушились в конном строю. Они не щадили никого – я видел, как несколько их всадников этого ублюдка Мак-Кензи догнали группу женщин и детей, пытавшихся спастись бегством, и начали рубить их саблями. Потом что-то сильно ударило меня по голове, и я потерял сознание. – Кто-нибудь остался в живых, кроме нас с тобой? – спросил я у девушки. – Нет, погибли все. Янки не пощадили никого. Всех раненых противников они добили. А тебя они приняли за убитого. Твои воины и воины нашего племени храбро сражались и пали в бою, как подобает мужчинам – с оружием в руках. Я тяжело вздохнул. Меня немного утешило лишь то, что перед смертью мы с ребятами успели сделать пару залпов и кого-то даже вроде подстрелили. Оставалось лишь надеяться на то, что мои посыльные сумели добраться до форта Калгари и сообщить начальству об ультиматуме янки. Интересно, что сделают югороссы, когда узнают о том, что по приказу вице-президента Хоара регулярные части САСШ вторглись на контролируемую югороссами территорию и уничтожили наш форт и индейскую деревню? Зная о том, как эти неизвестно откуда появившиеся русские мстят за нанесенные им обиды своим врагам, мне очень бы не хотелось оказаться на месте полковника Мак-Кензи. Неожиданно с неба донеслось странное стрекотание. Девушка вздрогнула и с испугом взглянула вверх. – Смотри, белый человек! – воскликнула она, показывая рукой на что-то, что весьма ее удивило. – По небу летит железная свинья. Я с трудом повернул голову и увидел, как из-за вершин сосен появилось нечто, издали напоминавшее огромный фургон. Над ним сиял круг, а спереди блестели стекла. Несомненно, это было творение человеческих рук. Я вдруг вспомнил рассказы английского офицера, посетившего полгода назад форт Калгари. Он поведал нам о югоросских летающих исчадиях ада, которые безжалостно расстреливали огненными стрелами британские форты на Мальте. Так значит, югороссам все же сообщили о том, что на нас напали, и они прилетели к нам на помощь! – Не бойся, – попытался я успокоить девушку. – Это наши друзья. Это не повозка злых духов, а просто машина, умеющая летать по воздуху. Видимо, заметив нас, ревущая, словно стадо разъяренных бизонов, машина зависла над нами, а потом, поднимая крутящимися над ней, как крылья мельницы, лопастями винта пыль, стала медленно опускаться на землю. Коснувшись ее колесами, машина стала реветь чуть потише. Ее винт начал вращаться помедленнее. Сбоку открылась дверь, и из нее выбрались трое мужчин, одетые в странную военную форму – пятнистую, словно мох, выросший на камне. В руках югороссы – а это были несомненно они – держали незнакомое мне оружие. Оно не было похоже ни на что виденное мною ранее. Пришельцы с неба были вооружены короткими карабинами, у которых снизу торчали кривые коробки, похожие на ручки. Пригибаясь и держа оружие наизготовку, они подошли к нам. – Мы патруль армии Югороссии, старший лейтенант Баев, – по-английски представился один из них. – Что здесь произошло? – Лейтенант, – ответил я, – здесь совсем недавно было совершено страшное преступление. Четвертый кавалерийский полк армии Североамериканских Соединенных Штатов под командованием полковника Мак-Кензи напал на форт Пейган, в котором находилась группа моих солдат. Они уничтожили форт и его гарнизон, а также деревню племени пейганов. Они убили всех – мужчин, женщин и детей. В живых остались лишь двое – я, субалтерн Северо-Западной конной полиции Лоренс Стивен Рандалл, и девушка из племени пейганов, которая спасла мне жизнь. Лейтенант югороссов мрачно посмотрел на своих спутников и обменялся с ними несколькими фразами на незнакомом мне языке. Потом он снова перешел на английский. – Мистер Рандалл, мы хотим найти этих бандитов-янки, которые натворили здесь столько дел. Вы случайно не заметили, в какую сторону направился их отряд? – Лейтенант, я очень долго был без сознания, и лишь несколько минут назад пришел в себя… – Я видела, куда они пошли, – неожиданно вступила в разговор моя спасительница. – Туда, на закат, – девушка рукой указала направление, в котором скрылся отряд Мак-Кензи. – Они двигались медленно – среди них было немало раненых. Я спряталась в кустах и хорошо видела весь их отряд. Часть их воинов с трудом держались в седлах. Некоторые лошади хромали. – Не могли бы вы, мисс, – югоросс вежливо обратился к индианке, – полететь с нами и показать, где эти мерзавцы могли расположиться на отдых. Думаю, что с ранеными они будут двигаться довольно медленно и вскоре станут искать место для привала. Услышав предложение лейтенанта, девушка поначалу смутилась. Видимо, ей было страшно забираться внутрь железной машины, а тем более подниматься на ней в небо. Но желание отомстить за своих погибших сородичей оказалось сильнее ее страхов. – Хорошо, – кивнула она. – Я покажу вам все сверху. – А с вами, субалтерн, я оставлю врача, который осмотрит вас и решит, какое лечение вам необходимо. Не бойтесь, мы догоним янки и перебьем их. Потом мы заберем вас и переправим в форт Калгари… Я увидел, как моя спасительница и двое югороссов забрались в чудесную машину, которую они называли вертолетом. Она с ревом поднялась в воздух и стремительно помчалась на запад. 11 августа (30 июля) 1878 года. Матансас, Куба. Штаб временной базы флота Конфедерации Полковник Сергей Рагуленко, командующий отрядом специального назначения Добровольческого корпуса Присутствуют также контр-адмирал Рафаэль Семмс, военно-морской секретарь, командующий флотом Конфедерации, и генерал-лейтенант Нейтан Бедфорд Форрест, командующий армией Конфедерации Временная база флота Конфедерации ранее являлась домом одного местного плантатора. Она была удобна тем, что имела небольшую гавань рядом с портом городка Матансас. Плантатор сей в недавнем прошлом участвовал в восстании 1868 года, а когда восстание было подавлено, бежал в американский Ки-Уэст – это всего лишь сто семьдесят километров к северу от Кубы. Конечно, база сия не очень подходила под постоянный пункт базирования флота, но нам нужна была якорная стоянка, с которой мы в любой момент могли начать боевые действия в Кубинском проливе и Мексиканском заливе. Мы сидели в беседке на берегу моря. Чуть восточнее располагались великолепные пляжи, западнее на якоре стояли с десяток кораблей флота Конфедерации. Шум прибоя надежно скрывал наш разговор от посторонних ушей. Впрочем, датчики, которые располагались по периметру базы, не зафиксировали появления посторонних лиц на ее территории. Для пущей секретности с внешней стороны периметр охраняли пешие патрули с собаками. Так что можно было быть уверенным в том, что содержание нашей беседы не станет известно ни ребяткам из Вашингтона, ни их клевретам. Я отхлебнул глоточек ароматного кубинского кофе – да, умеют здесь его делать, я его научился ценить еще тогда, когда служил на этом острове в давнем уже будущем – и отложил кожаную папку с рукописными листочками, озаглавленную «Renaissance» – «Возрождение». Именно так президент Дэвис решил назвать план боевых действий, целью которых было освобождение Юга, и конгресс Конфедерации полностью поддержал его. Большую часть плана я знал – тем более что и сам был одним из его разработчиков. Но один момент меня, если честно, удивил. – Значит, вы полагаете, что начинать раньше сентября нет никакого смысла? – Именно так, Серж, – кивнул Форрест. – Сейчас по всему Югу очень жарко, и лишь в конце месяца станет хоть немного прохладнее. А относительно терпимо станет только ближе к середине месяца. Так что именно я предложил начать высадку наших войск в воскресенье, пятнадцатого сентября. – А это будет не поздно? – спросил я. – Видишь ли, если для нас август на Юге – чистилище, то для наших заклятых друзей с Севера это преисподняя. Даже если учесть, что и у них летом весьма жарко. Так что какие бы громогласные речи они ни произносили, вряд ли что-либо серьезное начнется раньше конца сентября – начала октября. Вряд ли позже, ведь в первый вторник ноября – а это пятое число – выборы в Конгресс и в Сенат. И если мы их опередим на пару недель, то победа наша практически гарантирована. – Хорошо, тем более что ребята из Ирландского корпуса, равно как и наши шотландцы, жалуются даже на климат на Бермудах – а там он намного мягче, так я понимаю. Значит, пятнадцатого сентября. Семмс кивнул: – Западная эскадра соберется к десятому числу здесь, в Матансасе, восточная – на Бермудах, не позднее пятого. Войска, находящиеся сейчас в Гуантанамо, будут грузиться на корабли прямо там, тех же, кто прибудет из Ирландии, адмирал Ларионов пообещал доставить на Бермуды к началу сентября. Переход будет осуществляться малыми группами, чтобы не спугнуть нашего противника. Из Матансаса мы выйдем четырнадцатого после полудня и будем в Ки-Уэст пятнадцатого к утру. С Бермуд же идти около пяти суток, так что в море мы уйдем уже девятого во второй половине дня. – А как насчет ураганов? – спросил я. – Ведь если память меня не подводит, то сентябрь – самый урожайный на них месяц. – Увы, они, действительно, чаще всего случаются в сентябре, хотя опасность сохраняется до конца октября. К счастью, на Бермудах они бывают редко. На Кубе чаще, но бухта Матансаса считается относительно защищенной. Как, впрочем, и предполагаемые места высадки. Но, насколько мне известно, у вас есть возможность предупредить об опасности урагана. – Именно так. В случае урагана операцию придется отложить на двое-трое суток. Лучше всего во всех трех местах, чтобы не потерять фактор внезапности. Так что, согласно нашему плану, мои ребята в ночь на пятнадцатое захватят базу флота янки в Ки-Уэст, Джеймстаун-Лэндинг у мыса Генри в Виргинии и форты Самтер и Молтри у Чарльстона. Далее все в ваших руках. Вот только… Скажите, а почему вы отказались от одновременной высадки нашей экспедиционной бригады? Нейт Форрест с удовольствием отпил еще глоточек кофе, поставил чашку и с виноватой улыбкой произнес: – Именно я предложил, что в самом начале пойдут именно южане, а также добровольцы-ирландцы и шотландцы. И вот почему я. Многие южане свыклись с положением вещей после Войны Северной агрессии, и присутствие войск Югороссии на первом этапе может быть воспринято ими неоднозначно. Конечно, это далеко не большинство населения, но все равно с ними необходимо считаться. «Да уж», – подумал я. Вспомнились фотографии из оккупированного немцами Парижа, которые произвели такой фурор незадолго до нашего перехода в это время. Девушки в кафе в модных очках, нарядно одетые люди у магазинов, семьи, прогуливающиеся по Елисейским Полям, мальчишки, удящие рыбу в Сене… Помнится, выставку городские власти Парижа почти сразу же закрыли – не вязалось это с тиражируемой годами героической картинке мужественных французов из Сопротивления. Было Сопротивление, было, вот только главную роль там играли, как ни странно, русские эмигранты – во главе с княгиней Верой Аполлоновной Оболенской, казненной немцами в 1944 году, и советскими военнопленными, бежавшими из лагерей, расположенных на территории Франции. Даже «Песню партизан», гимн Сопротивления, и тот написала русская эмигрантка Анна Бетулинская, хотя по распоряжению де Голля этот факт долгие годы скрывался. Да что там Париж… Французов немцы, в отличие от русских, особо не зажимали, и жили парижане при оккупации очень даже неплохо. Но и некоторые русские шли в полицаи. И даже среди евреев, которых сгоняли в гетто, появилась привилегированная группировка – так называемые еврейские советы, юденраты, которые следили за порядком в гетто и выдавали немцам любых своих соплеменников из числа тех, кто пытался оказать нацистам какое-либо сопротивление или даже задумывался об этом. Конечно, практически везде юденраты в полном составе оказывались потом в тех же газовых камерах, но поначалу они не умирали от голода и холода и не ютились по двадцать человек в маленькой комнатке, а некоторые даже проворачивали кое-какие коммерческие сделки с немцами. Так что неудивительно, что и среди южан многие смирились с ситуацией. Пусть даже если твои идеалы растоптаны, а твои родственники погибли – но сам-то ты жив, здоров, и в ближайшее время тебя и твою семью не убьют и не лишат всего, что ты заработал, после войны. Более того, в некоторых штатах – в том же Мэриленде или Миссури – им ничего и не было, разве что некоторые лишились рабов. Конечно, кое-кого посадили без суда и следствия, и многие из них умерли в тюрьме, но большинства это не коснулось. Послышались чьи-то торопливые шаги, и я отвлекся от своих мрачных мыслей. В беседку вошел человек в форме лейтенанта Конфедерации. – Адмирал Семмс, генерал Форрест, полковник Рэгью… Рэгу… – он так и не смог выговорить мою фамилию, и я махнул ему рукой, дескать, не старайся, а то язык вывихнешь. – Срочная новость из Вашингтона: Вторая Реконструкция началась, Конгресс одобрил закон о военном положении во всех штатах, в которых в 1861 году еще было разрешено рабство, а также о лишении белого населения этих штатов гражданских прав. Это касается даже тех южных штатов, которые в 1860-х не примкнули к Конфедерации. Исключение, согласно закону, только для тех, кто приехал на Юг после 1865-го либо после освобождения той или иной территории. Насколько известно, ввод войск уже начался. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» – подумал я. Второй же – диссонансной – мыслью было: «Ну что ж, похоже, не удалось смирившимся отсидеться в безопасности». Как было сказано у Стругацких в повести «Трудно быть богом»: «Одних режут прямо на улицах, другие сидят по домам и покорно ждут своей очереди. И каждый думает: кого угодно, только не меня». Но конкретно это означало одно – как говорится, если хочешь рассмешить Господа, расскажи ему о своих планах. Все, что мы сейчас обсудили, пошло коту под хвост, и начать воевать нам придется намного раньше, чем мы ожидали. 11 августа (30 июля) 1878 года. Земля Руперта Лейтенант Виктор Баев. Спецназ Югороссии Вертолет летел на запад, к предгорьям Скалистых гор. Если верить карте, там начинались сплошные леса, в которых конный отряд янки мог затеряться, словно иголка в стогу сена. Поэтому нам надо было успеть перехватить его на открытой местности. Индианка, сперва опасливо поглядывавшая на меня и моих ребят, немного успокоилась. Конечно, для нее, человека, который всю свою жизнь провел среди дикой природы, полет на вертушке был большим потрясением. Да и события последних дней – нападение североамериканских кавалеристов на индейскую деревню и поголовное истребление ее жителей – не могли не сказаться на психике девушки. Но как бы то ни было держалась она молодцом. Перед полетом я, как смог, объяснил ей по-английски, что ей следует делать. И теперь, сидя на складном металлическом сиденье у окна, она внимательно разглядывала местность, над которой мы летели. Конечно, для нее все это было непривычно, но она прилежно смотрела вниз. Неожиданно индианка стала возбужденно что-то выкрикивать и тыкать в окно пальцем. Вглядевшись, я увидел в рощице у небольшого озера множество белых палаток и пасущихся рядом с ними коней. Если бы это была группа старателей либо трейдеров, их было бы намного меньше, а единственный отряд Северо-Западной конной полиции в этих краях, как известно, недавно перестал существовать. Так что это могли быть только люди полковника Мак-Кензи. Открыв дверь в кабину пилотов, я наклонился к Степанычу – нашему водителю воздушной кобылы – и указал на рощицу. Штурман-оператор, сидящий справа от пилота, сделал стойку и приготовился к бою. Мы вылетели на задание, имея на борту четыре блока НАРов С-5С. Это 128 ракет калибра 57 мм, каждая из которых начинена тысячей стальных игл длиной 40 мм. Залпа даже одного блока хватило бы, чтобы выкосить все воинство вышеозначенного полковника. Ну а для тех, кто уцелеет, на вертушке имелась встроенная четырехствольная подвижная пулеметная установка 9А622 калибра 7,62-мм с боезапасом в 1800 патронов. В общем, всем янки достанется вдоволь, и никто не уйдет обиженным. Но мне почему-то после всего увиденного в индейской деревушке было совсем не жалко североамериканских вояк.