Оба уселись на палубе моей баржи и принялись точить мечи. — Это ведь неудивительно? — продолжил Бритвульф. — Восточные англы ненавидят западных саксов — недавно они были врагами. Не так много лет минуло с тех пор, как западные саксы вторглись в Восточную Англию и разбили датских ярлов. Вожди ссорились между собой, не в силах избрать нового короля после смерти Эорика, которого я прикончил в канаве за двадцать лет до кончины Эдуарда. Эорик запомнился мне пузатым человеком с поросячьими глазками. Он визжал, пока мы рубили его клинками, и перестал, только когда Вздох Змея нанес смертельный удар. Так умер последний законный датский король Восточной Англии. Эорик пытался сохранить королевство, изображая из себя христианина в стремлении задобрить Уэссекс, но я помню, как лихорадочно сжимала его рука эфес сломанного меча в минуту смерти, чтобы попасть в Валгаллу. Он правил страной, населенной своими соплеменниками, датскими поселенцами, но их было меньшинство по сравнению с христианами-саксами, которые, по идее, должны были встретить войска короля Эдуарда с распростертыми объятиями. Многие из них так и делали, пока завоевание не омрачилось грабежами, насилием и убийствами. Теперь от обитателей Восточной Англии, и от датчан, и от саксов, требовали сражаться за Уэссекс, за Этельхельма и Эльфверда. — Чертовы западные саксы, — буркнул Витгар. — Расхаживают по городу как у себя дома. — Они тут хозяева, — сухо заметил Финан. Разговор вели Финан, Бритвульф и Витгар, а я по большей части слушал. Бритвульф сообщил о том, как их окликнули при возвращении на пристань. — Какой-то наглый мерзавец заявил, что мы идем не в ту сторону: нам вроде как следует отправляться на стены. — И что ты ему ответил? — спросил я. — Что мы, черт побери, куда хотим, туда и идем. — Вполне возможно, нам уже пора, — проговорил я. Бритвульф недоуменно посмотрел на меня: — Уже? Помнится, ты вроде велел Меревалю ждать до полудня. — Велел. Витгар поднял глаза к небу: — Господин, до полудня еще далеко. Я сидел на большой дубовой колоде, куда вставлялась мачта баржи. — Ветер западный, — сказал я, — и свежий. Бритвульф посмотрел на Витгара, тот пожал плечами. Они не понимали, к чему я клоню. — Западный? — переспросил молодой командир. — Западный ветер позволит нам улизнуть из города, — пояснил я. — Мы можем украсть три быстроходных корабля и отправиться вниз по реке. Последовала пауза. — Сейчас? — с явным удивлением воскликнул Бритвульф. — Мы уходим прямо сейчас? — Да, — подтвердил я. — Господи, — пробормотал Финан. Остальные двое просто таращились на меня. — Отец Ода полагает, что в Лундене около трех тысяч воинов, — продолжил я. — Так что, если даже нам удастся открыть Меревалю ворота, враги будут превосходить нас в каком соотношении? Пять к одному? Или шесть? Всю ту короткую летнюю ночь цифры не давали мне покоя. — Какую долю из них составляют восточные англы? — осведомился Бритвульф. — Большую, — буркнул Витгар. — Но станут ли они сражаться против своих лордов? — спросил я. Бритвульф был прав, говоря, что восточные англы ненавидят западных саксов, но это вовсе не означало их готовности с мечом в руках пойти против войск Этельхельма. Я отправился в Кент в надежде собрать из кентцев войско для войны с Этельхельмом, но потерпел неудачу. Теперь же возлагал надежды на восточных англов, но они, похоже, были ничуть не более обоснованными, нежели те, что рассыпались в прах в Фэфрешеме. — Если я поведу вас в город, — объяснил я, — и даже если нам удастся открыть для Мереваля ворота, всех нас ждет смерть. — И мы вот так возьмем и бросим Мереваля? — с возмущением спросил Бритвульф. — Мереваль со своими всадниками просто отступит на север, — ответил я. — Этельхельм не станет слишком усердно преследовать его, опасаясь ловушки. К тому же он мечтает разгромить армию Этельстана, а не горстку конников из Верламесестера. — Он хочет убить тебя, — напомнил Финан. На это я ничего не ответил. — Увидев выходящих из города всадников, Мереваль уйдет обратно в Верламесестер. — Мне ненавистна была мысль отступать от плана, в который мы втянули Мереваля, но всю ночь я терзался тяжкими думами, и рассвет привел наконец меня в чувство. Лучше уж мы останемся жить, чем сгинем без всякой пользы. — Мереваль выкрутится, — подвел я черту. — Так что мы просто… — начал Бритвульф, но замолк. Как я подозревал, он хотел сказать «сбежим», но воздержался. — Мы просто вернемся в Верламесестер? — Вздох Змея, — шепнул мне Финан. Я улыбнулся. По правде говоря, я пытался понять, действительно ли западный ветер — поданный богами знак бросить это безнадежное предприятие, захватить три добрых корабля и полететь, поймав этот ветер в паруса, к морю и безопасности. Я вспомнил, как Равн, слепой поэт и отец Рагнара, частенько сравнивал храбрость с рогом эля. — Мальчик, мы начинаем с полного рога, — говорил он мне. — Но рог пустеет. Некоторые осушают его быстро, а быть может, их сосуд и с самого начала был полон не до краев. Другие пьют медленно, но, по мере того как мы стареем, храбрость идет на убыль. Я пытался убедить себя, что вовсе не недостаток храбрости побуждает меня отступить, но благоразумие и нежелание вести хороших людей на гибель в полном врагов городе, даже если эти хорошие люди сами рвутся в бой. Отец Ода подошел к нам и тоже уселся на дубовую колоду. — Я молился, — объявил он. «Молитвы тебе понадобятся», — подумал я, но вслух ничего не сказал. — Молился, отче? — спросил Финан. — Об успехе, — уверенным тоном заявил Ода. — Королю Этельстану предначертано править всем Инглаландом, и мы сегодня сделаем это возможным! С нами Бог! Я хотел признаться, что сомневаюсь в нашем успехе и хочу уйти, но, прежде чем успел заговорить, раздался первый удар церковного колокола. Колоколов в Лундене было мало, — наверное, всего пять или шесть храмов наскребли достаточно серебра, чтобы купить их. Приняв решение восстановить старый римский город, король Альфред велел повесить на всех воротах по колоколу. Первые два были украдены буквально через несколько дней, и король распорядился использовать вместо них сигнальные рога. В большинстве церквей просто подвешивали железный прут или полосу, в которую били, созывая верующих на службу. Теперь эти железяки присоединили свой голос к немногим имеющимся колоколам, и от разразившейся какофонии все птицы взмыли в воздух. Пока звон продолжался, мы молчали. Слышался вой собак. — Должно быть… — прошептал Бритвульф, помедлил, потом заговорил громче, чтобы его все услышали: — Должно быть, это Мереваль. — Слишком рано, — возразил Витгар. — Значит, это Этельхельм созывает свою армию, готовясь выступать, — сказал я. — И мы опоздали. — Что ты имеешь в виду, говоря «опоздали»? — вскинулся возмущенно отец Ода. Колокола определенно созывали войско Этельхельма. Значит, олдермен выводит свою орду из города, чтобы напасть на уступающую числом армию Этельстана. Мы все поднялись и смотрели на север, но разглядеть ничего не могли. — Что ты имел в виду, когда говорил, что мы опоздали? — не сдавался отец Ода. Но прежде чем я успел сказать хоть слово, с пристаней донесся свирепый рев. Послышались еще крики, звон клинков, потом поспешные шаги. Кто-то удирал со всех ног. Вслед ему полетело копье. Нацеленное твердой рукой, оно вонзилось беглецу в спину. Тот сделал еще несколько неуверенных шагов и рухнул. С удар сердца он лежал неподвижно, пока древко копья колыхалось над ним, потом попытался ползти. Подошли два человека в красных плащах. Один ухватился за копье и вонзил его глубже, другой пнул раненого в ребра. Бедолага дернулся, потом затрясся. Перезвон колоколов стал стихать. — Идите на стены! — рявкнул кто-то. На пристани появились другие люди в красных плащах. Они явно обыскивали корабли, поднимая спавших на борту, и гнали их через проемы в береговой стене и далее в город. По моей догадке человек, еще корчившийся на досках, отказался повиноваться им. — Убьем их? — уточнил Финан. Люди в красном, а их было около тридцати, еще не добрались до трех наших барж. — Они пришли, чтобы не дать никому смыться, — предположил ирландец, и я решил, что его догадка верна. Я размышлял о том, что сказал Бритвульф: о ненависти восточных англов к западным саксам. Думал о Вздохе Змея. Думал о клятве, данной Этельстану. Думал о Бритвульфе, презирающем меня как труса, норовящего обратиться в бегство. Думал о том, что судьба — подлая и капризная сука. Думал, что нам следует перебить людей в красных плащах, украсть три добрых корабля и убраться из Лундена. — Эй, вы кто такие? — Высокий мужчина в красном плаще Этельхельмовой дружины смотрел на нас с пристани. — Почему не идете? — Кто мы такие? — пробормотал Бритвульф, поглядев на меня. Ответил отец Ода. Он встал, с наперсным крестом, горящим на фоне черной сутаны, и крикнул: — Мы люди лорда Эалстана из Херутсестера! Высокий не подверг сомнению ни имя, ни названия, придуманные Одой. — Тогда какого черта вы тут торчите? — рявкнул он. — Вам полагается быть на стенах! — За что вы убили того человека? — требовательно спросил Ода. Мясник в красном плаще помедлил — ему явно не понравилось, что ему задают вопросы, — но врожденная властность Оды и его священнический сан возымели действие.