Часть 52 из 68 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я хохотнул при этом «лорд». Он сам меня не услышал, зато человек, на лошади которого я ехал, снова шлепнул меня.
— Ненавижу лодки, — процедил Ваормунд.
— На корабле ведь быстрее получится? — продолжил воин. — Да и безопаснее.
— Безопаснее? — Ваормунд фыркнул. — Нам ничто не грозит. Единственное войско Красавчика стоит под Верламесестером, и толку от него ни на грош. — Он повернулся в седле, чтобы позлорадствовать, глядя на меня. — Да и что с лошадьми делать? — заметил верзила.
Я не мог понять, где ему удалось раздобыть коней. Он гнался за мной на корабле, и лошадей там не было. Тем не менее нашел сорок с лишним голов. Неужели успел обернуться в Лунден и разжиться лошадьми? Едва ли.
— Лорд, мы можем отвести лошадей обратно в Тотехам, — предложил воин. — А ты доставишь ублюдка в Лунден по реке, а?
— Придурки из Тотехама могут сколько угодно мочиться против ветра, — буркнул Ваормунд. — Их чертовы лошадки останутся у нас.
Я понятия не имел, где находится Тотехам, но явно где-то неподалеку. Я знал, что Мереваль стоит в Верламесестере, и предполагал, что Этельхельм направил отряды, чтобы наблюдать за ним и перехватывать его фуражиров. Возможно, такой отряд как раз стоит в Тотехаме, где Ваормунд и разжился лошадьми. Впрочем, какая разница? Я весь в крови, избитый и голый — пленник в руках врага, обреченный на гибель.
Я зажмурился, чтобы ни один из врагов не заметил слез. Когда передовые всадники выехали на римский тракт, копыта зацокали по камням. Мы повернули на юг, к Лундену. Дорогу здесь не обрамляли кустарники. Справа, по длинному склону, тянувшемуся до поросшего деревьями гребня, простирался скошенный луг, слева раскинулось еще одно покрытое стерней поле, а за ним виднелся лесистый холм, где мы дрались с рабами в залитом лунным светом амбаре. Стражник снова шлепнул меня по заднице и опять рассмеялся, я же держал глаза крепко зажмуренными, словно пытался окутать боль темнотой. Я знал, что придет новая боль. Ничего, кроме боли и смерти, не ждет меня в Лундене, где Урд, Верданди и Скульд, три не ведающие жалости норны, прядущие у подножия Иггдрасиля нити наших жизней, обрежут наконец мою.
Потом появился Финан.
Ваормунд полагал, что из отрядов Этельстана самым близким к Лундену является гарнизон Верламесестера, поэтому отряд шел на юг без разведчиков. У него были все основания считать здешние места безопасными, и он сполна наслаждался своим триумфом и предвкушал мою казнь.
Однако двое слуг Рэдвала добрались в ночи до Верламесестера, и Мереваль, сражавшийся рядом со мной на службе у Этельфлэд, отправил шестьдесят человек мне на выручку. Этот отряд двигался, как раз выслав вперед разведчиков. Они обнаружили Ваормунда, но не знали, сколько под его началом западносаксонских воинов, и осторожно последовали за врагом. Они видели мое пленение, но понятия не имели, что это я, потому пошли за Ваормундом дальше на восток и натолкнулись в буковой роще на Финана и остальных моих спутников.
Теперь, отбросив осторожность, они выскочили из леса с запада от римской дороги. Они скакали галопом, полуденное солнце отражалось от наконечников копий, клинков и от щитов, разрисованных эмблемой Этельстана в виде дракона, сжимающего молнию. Мчась через пастбище, их кони взметали крупные копья грязи, топот копыт показался вдруг оглушительным.
Дружинники Ваормунда устали, белая пена покрывала их коней. Несколько ударов сердца воины просто смотрели в недоумении, затем выхватили мечи и развернулись навстречу атаке, но их командир продолжал хлопать глазами. Я слышал крики, хотя были это возгласы удивления западных саксов или боевые кличи мерсийцев, сказать не берусь. Но именно вопли вывели Ваормунда из оцепенения. Он резко развернул коня прочь от нападающих, к покрытому стерней полю, лежавшему между дорогой и поросшим деревьями холмом. Его жеребец, к хвосту которого я был привязан, вздыбился. Ваормунд яростно ударил его шпорами, жеребец заржал, потом рванул с места. Моя лошадь последовала за ним, и, когда меня с силой сдернуло с седла, настал мой черед орать. Крики у меня за спиной стали громче — мерсийские всадники врубились в западных саксов. Я не видел ничего: ни крови на построенной римлянами мостовой, ни противников, сошедшихся в смертельной схватке. Я волочился по стерне, обдирая кожу о короткие острые травинки, подпрыгивая и стеная, и напрягал все силы, чтобы натяжение веревки не выдернуло мне руки из суставов. Потом я смутно различил, как другая лошадь поравнялась со мной. Земля взлетала из-под ее гигантских копыт, а надо мной вознесся меч.
Меч опустился. Я вскрикнул. Все померкло.
Недалеко от Беббанбурга есть пещера. Христиане утверждают, что там было спрятано тело святого Кутберта, когда даны разграбили Линдисфарену и монахи сбежали, унося мощи святого. Другие говорят, что Кутберт жил в этой пещере некоторое время. Но какая бы из этих историй ни была верна, то есть жив ли тогда был святой Кутберт или мертв, христиане все равно почитают пещеру. Иногда, во время охоты на оленя или вепря, я проезжаю мимо нее и вижу кресты, сплетенные из травы или камыша. Их оставляют люди, молящие святого о помощи. Это священное место, и я его ненавижу. Мы называем его пещерой, но на самом деле это массивный скалистый уступ. Он выпирает из холма, и поддерживает его одна маленькая каменная колонна. В непогоду человек может укрыться под этим уступом. Возможно, святой Кутберт так и делал. Но ненавижу я это место по другой причине.
Когда я был маленьким, лет шести или семи, отец отвел меня к пещере святого Кутберта и заставил забраться под большой уступ. С ним были еще пятеро, все воины.
— Сиди тут, мальчишка, — велел он. Потом взял у одного из своих людей боевой молот и нанес по колонне могучий звонкий удар.
Я уже представлял, как тяжелая скала падает на меня, и хотел закричать от страха, но знал, что, стоит мне хоть пискнуть, меня изобьют до крови. Я весь сжался, но молчал.
— Сиди тут, мальчишка, — повторил отец и во второй раз изо всех сил ударил по колонне. — Придет день, когда эта колонна треснет и скала упадет. Может быть, сегодня именно этот день. — Он бил снова и снова, а я все молчал. — Сиди тут, мальчишка, — в третий раз сказал отец. Потом сел на коня и умчался, оставив воинов сторожить меня. — Не разговаривайте с ним, — приказал он им. — И не давайте ему вылезти.
Дружинники повиновались.
К ночи спасать меня отправился отец Беокка, мой наставник, обнаруживший меня трясущимся от страха.
— Твой отец сделал это, чтобы научить тебя побеждать страх, — объяснил мне Беокка, — но тебе ничто не угрожало. Я молился блаженному святому Кутберту.
Той ночью и много других ночей я видел сон о том, как громадная скала падает на меня. Во сне она не обрушивалась, а медленно оседала, дюйм за дюймом; камень скрежетал, неотвратимо сползая. И во сне я был бессилен пошевелиться. Я смотрел, как скала приближается, сознавал, что она медленно расплющит меня, и просыпался с криком.
Много лет не снился мне тот кошмар, но в тот день он вернулся, и я пробудился с криком. Только на этот раз я лежал в крестьянской повозке, на подстилке из соломы, накрытый бордовым плащом.
— Господин, все хорошо, — произнес мягкий голос. Женщина ехала со мной в телеге, трясущейся по дороге на Верламесестер.
— Финан! — позвал я. Солнце, нестерпимо яркое, било мне в глаза. — Финан!
— Ага, тут я, — ответил Финан. Он скакал верхом рядом с повозкой.
Женщина склонилась надо мной, на мое лицо упала тень.
— Бенедетта, — проговорил я.
— Я здесь, господин, вместе с детьми. Мы все здесь.
Я закрыл глаза.
— Вздоха Змея нет, — сказал я.
— Не поняла, — отозвалась Бенедетта.
— Моего меча!
— Господин, мы вернем его, — пообещал Финан.
— Ваормунд?
— Верзила сбежал. Рванул на коне прямо в реку. Но я его найду.
— Это я найду его, — прохрипел я.
— Сейчас тебе нужно поспать, — заявила Бенедетта, положив нежную ручку мне на лоб. — Тебе нужно поспать, очень нужно.
Я уснул, и это хотя бы спасло меня от переполняющей боли. Я плохо помню тот день после того момента, как сверкающий меч Финана рассек веревку, которой меня привязали к жеребцу Ваормунда.
Меня привезли в Верламесестер. Помню, как, открыв глаза, я увидел над собой римскую арку восточных ворот, но потом, видно, снова провалился в сон или же потерял сознание от боли. Меня уложили в постель, помыли, смазали медом раны, коих оказалось множество. Мне снова снилась пещера, падающая скала грозила раздавить, но, вместо того чтобы закричать, я просто очнулся и увидел, что нахожусь в комнате с каменными стенами, освещенной коптящими свечами и тростниковым фитилем. Я пребывал в смятении. Некоторое время все, о чем я мог думать, — это о том, какими вонючими становятся свечи, когда сало, из которого они сделаны, протухает. Потом я почувствовал боль, вспомнил про свое унижение и застонал. Хотел снова провалиться в блаженное забвение, но кто-то положил мне на лоб мокрую тряпицу.
— Господин, не так-то просто тебя убить.
— Бенедетта?
— Да, это Бенедетта, — подтвердила женщина и дала мне попить слабого эля.
Я попытался сесть, она подложила мне под спину два набитых соломой мешочка.
— Мне стыдно.
— Тише. — Итальянка взяла меня за руку.
Я в смущении отдернул руку.
— Мне стыдно, — повторил я.
— Почему?
— Я — Утред из Беббанбурга. Меня унизили.
— А я — Бенедетта из ниоткуда, — заявила женщина. — Меня унижали всю мою жизнь, насиловали всю мою жизнь, держали в рабстве всю мою жизнь. Но мне не стыдно.
Я зажмурился, чтобы не заплакать, а она снова взяла меня за руку.
— Если ты связан, — продолжила Бенедетта, — то зачем стыдиться того, что сделал с тобой сильный? Это ему должно быть стыдно.
— Ваормунд. — Я произнес это имя спокойно, как бы пробуя на вкус.
— Ты убьешь его, — пообещала итальянка. — Как я убила Гуннальда Гуннальдсона.
Я позволил ей держать мою руку, но отвернулся, чтобы она не видела моих слез.
Мне по-прежнему было стыдно.
На следующий день Финан принес мою кольчугу, Осиное Жало и пояс, на котором висели ножны от Осиного Жала, принес сапоги и мой помятый старый шлем. К числу потерь относились порванная кольчуга, исчезнувший амулет и Вздох Змея.
— Господин, это мы сняли с убитого. — Финан положил Осиное Жало и шлем на кровать.
Я порадовался, что это был не мой лучший боевой шлем с серебряным волком на гребне, потому что тогда волк Беббанбурга был бы поруган.
— Шести или семи ублюдкам удалось ускользнуть, — продолжил ирландец.
— Со Вздохом Змея.
— Да, со Вздохом Змея. Но мы обязательно вернем его.
На это я ничего не ответил. Осознание моей неудачи было слишком острым, слишком сильным. О чем я думал, отплывая из Беббанбурга? Что смогу пронизать королевство западных саксов и вырезать гниль из самого его сердца? Враги оказались сильны. За Этельхельмом стоит армия, у него есть союзники, его племянник — король Уэссекса. Мне повезло, что удалось уйти живым, но стыд поражения терзал меня.
— Сколько убитых? — спросил я у Финана.
book-ads2