— А если не повезет? — Тогда мы погибнем. Мне никогда прежде не доводилось ходить по Лигану. Я знал, что прилив идет по реке на несколько миль по течению и глубины хватает, чтобы суда могли подниматься почти до самой Хеоротфорды, но знал еще, что река эта трудная. Последние несколько миль Лиган течет среди заболоченных лугов, разделяясь на дюжину рукавов, меняющих со временем свое русло. Я видел, как корабли пользовались этими протоками, но это было много лет назад. К тому же был отлив и уровень воды стремился к нижней отметке. Если нам не повезет, мы сядем на мель, тогда Лиган окрасится кровью. Гребцы наши изнемогали, преследователи приближались, а войдя в Лиган, нам придется выгребать против течения. — Навались! — крикнул я. — Навались! От этого зависит ваша жизнь! Скоро вы сможете отдохнуть, но пока гребите! Я видел, что освобожденные молодые невольницы, сгрудившиеся на носу, плачут. Они понимали, что их ждет, когда большой корабль нас догонит. Мы были у самого конца направленного на север отрезка, но судно Ваормунда находилось всего в сотне шагов позади. Я молился, чтобы у него на борту не оказалось лучников. На севере появился берег — это мы входили в восточный поворот. Среди болот росли деревья, и между ними бежали протоки Лигана. — Тополя, — пробормотал я. — Тополя? — Будем уповать, что мачта не зацепит за ветви. — Мария, Матерь Божия, — взмолился Финан, прикоснувшись к кресту. — Навались! Навались! Навались! — заорал я и переложил рулевое весло. «Бримвиза» сошла с фарватера и направилась к Лигану. Корабль постепенно замедлял бег, лишившись подмоги отлива и течения, и я снова принялся подгонять гребцов. Большой корабль приблизился настолько, что один из воинов метнул копье, упавшее в наш слабый кильватерный след с недолетом всего в полдюжины шагов. — Навались! — взревел я. — Навались! Мы вышли из Темеза в более прозрачные воды Лигана, и гребцы с перекошенными от усилий лицами налегали на вальки, а я продолжал кричать, направляя корабль в самый широкий проток. Слева виднелись вбитые в дно четыре большущие сваи. Я пытался сообразить, играют ли они роль вех или являются остатками пристани, но напрочь забыл про них, когда весла правого борта коснулись дна. Я взял рулевое весло на себя и скомандовал гребцам продолжать работать. Впереди виднелся островок из зарослей камыша. Слева его обходить или справа? Меня охватила паника — сесть тут на мель не составляло труда. Но как раз в этот миг из-под завесы тополей показался нос судна. Оно было не больше баржи, везло груз сена и направлялось к восточному проливу. Я коснулся молота и возблагодарил богов за поданный знак. — Навались! — скомандовал я. — Навались! Рулевой на барже не мог не знать реку и представлял, какая именно из проток достаточно глубока, чтобы ею могла пройти тяжело нагруженная баржа. Отливом он воспользовался для спуска по Лигану, а потом, выждав в устье реки, очевидно, пойдет с приливом вверх по Темезу в Лунден. На судне имелось четыре весла: едва хватит, чтобы сдвинуть тяжело нагруженную посудину, но большую часть работы проделывало течение. Наши гребцы хорошо видели корабль Ваормунда и одетых в кольчуги и шлемы воинов на носу. Гребцы устали до изнеможения, но старались изо всех сил, и мы проскользнули в восточную протоку, разминувшись с сенной баржей. Снова лопасти с правой стороны коснулись дна, и я скомандовал гребцам не останавливаться. Прилетело еще одно копье и вонзилось в ахтерштевень. Финан выдернул его. Люди на барже глядели на нас, разинув рот. Все четыре их гребца были настолько удивлены нашим внезапным появлением, что перестали грести и вытаращились на нас, а рулевой зазевался, и его судно развернуло поперек течения. С корабля преследователей донесся вопль ярости, когда он задел баржу и отклонился к восточному берегу. Тяжелый корпус врезался в мель, и людей швырнуло вперед. А мы продолжали грести, преодолевая течение и отлив. Я позволил гребцам сбавить темп, и мы со скоростью пешехода скользили между болотами. Корабль Ваормунда застрял, но люди уже лезли в воду, чтобы столкнуть его обратно в протоку. Сенная баржа приткнулась к противоположному берегу, ее команде хватило ума попрыгать за борт и укрыться среди болот. — Мы спаслись? — уточнил Финан. — Вряд ли. Скоро они снова будут на плаву. — Господи Исусе, — пробормотал мой друг. Я вглядывался вперед, стараясь выбрать верный курс среди переплетения каналов. Через каждые несколько гребков наши весла цепляли грунт. Всякий раз, слыша, как киль шуршит по илу, я переставал дышать до тех пор, пока мы снова не оказывались на глубокой воде. Рей со свернутым парусом задел ветку тополя, и на гребцов посыпались листья. Вспорхнули испуганные птицы, замахав белыми крыльями. Я пытался распознать в их полете знак, но боги уже одарили меня появлением баржи с сеном и решили этим ограничиться. Выдра скользнула в воду, поглядела мгновение на меня, потом нырнула и скрылась из виду. Мы продолжали плыть среди болот, но впереди земля начала почти незаметно повышаться. Появились небольшие поля ржи и пшеницы, и мне вспомнился Йорунд, с которым мы повстречались в «Мертвом дане», и его желание поспеть домой до жатвы. — Ублюдки идут, — доложил Финан. Однако ублюдкам приходилось куда труднее «Бримвизы»: их весла то и дело цепляли дно, а малая глубина реки замедляла ход. На носу у них стоял дозорный, который высматривал мели и выкрикивал направление. — Они скоро бросят это дело, — добавил мой друг. — Не бросят, — возразил я. Река впереди петляла как змея. Неся свои воды к Темезу, она текла на юг, потом резко забирала к северу, прежде чем снова совершить крутой поворот к югу, где мы боролись против течения. Мы оказались бы значительно впереди Ваормунда, добравшись до первой излучины. Только пока мы будем пробираться на юг, его корабль пройдет всего в сорока или пятидесяти шагах от нас по северному ее отрезку. — Иренмунд! — крикнул я. — Господин? — Ты нужен мне здесь! Видарр, прими его весло! — Я дождался, когда Иренмунд подойдет. — Умеешь управлять кораблем? — Занимался этим с восьми лет. Я передал ему рулевое весло. — Иди по внешней стороне той излучины, — велел я. — Потом держись посередине реки. Он заулыбался, гордый возложенной на него ответственностью, а я надел старый помятый шлем с нащечниками из вываренной кожи. Финан нахлобучил свой шлем и вопросительно посмотрел на меня. — Почему этот парень, а не Гербрухт? — спросил он вполголоса, кивком указав на Иренмунда. — Потому что скоро нам предстоит идти в бой. — Гербрухт был отличным моряком, но, помимо этого, силачом, управлялся с веслом как с игрушкой, а нам требовалось собрать все силы. — По крайней мере, это вполне вероятно, если у Ваормунда есть хоть какие-то мозги. — Умом он не блещет, — заметил ирландец. — Но рано или поздно он распознает свой шанс. Шанс этот заключался в крайне малом расстоянии между южной и северной оконечностями излучины. Только узкая полоса болота разделяла их, а это значило, что Ваормунд мог послать воинов наперерез через это болото, чтобы те забросали нас копьями. Иренмунд уже вводил нас в поворот, держась внешней стороны, где было глубже. Но и течение тут сильнее, а потому вперед мы продвигались мучительно медленно. Большинство наших гребцов находились на последней стадии изнеможения, лица их перекашивались при каждом взмахе тяжелым веслом. — Еще совсем немного! — крикнул я, пробираясь туда, где на палубе перед маленькой носовой площадкой сидели дети, женщины и отец Ода. Бенедетта с тревогой посмотрела на меня, и я попытался приободрить ее улыбкой. — Я хочу, чтобы маленькие дети залезли под площадку, — сказал я Бенедетте, кивнув на тесное пространство на носу. — Остальные должны расположиться по эту сторону палубы. — Я находился на левом борту: едва мы обогнем крутой поворот, он окажется обращен к вражескому кораблю, гребущему на север. — Иммар! — позвал я. — Иди сюда! Юнец пробрался ко мне, и я вручил ему один из больших щитов, обнаруженных среди имущества Гуннальда. — Возможно, мерзавцы будут метать копья, — пояснил я. — Твоя задача их останавливать. Принимай их на щит. Финан, Иммар, Осви и я вооружились щитами. Финану предстояло прикрывать рулевую площадку, Иммару — защищать детей и женщин, скорчившихся под планширем корабля, а Осви и я должны были как-то помешать копьям поражать гребцов. — Бросок будет далекий, — с сомнением протянул Осви. Он смотрел на вражеский корабль, входящий в излучину, пока мы с трудом выходили из нее. — Так они не с корабля будут метать, — сказал я. — А может, и не будут вовсе. Я коснулся молота, надеясь, что последнее предположение окажется верным. Рулевой на вражеском судне взял слишком близко к внутреннему берегу излучины, большой корабль вздрогнул, снова наскочив на мель. В течение нескольких ударов сердца он так и стоял неподвижно, потом дюжина воинов спрыгнула за борт. Я подумал, что они попытаются вытащить корабль из ила, но вместо этого люди Ваормунда похватали копья и побежали в нашу сторону. — Навались! — скомандовал я. — Иренмунд, прими вправо! Весла правого борта снова начали поднимать ил со дна, но воды им хватало, и «Бримвиза» продолжала идти. Гребцы на бакборте с опаской поглядывали на врагов, пробиравшихся через болотные камыши и кочки. — Просто гребите! — скомандовал я. — Зачем? — бросил мне голый по пояс детина с бородой лопатой. Он прекратил ворочать веслом, встал и свирепо посмотрел на меня. — Это ведь твои враги, не наши! Он прав, конечно, но спорить с ним было ни к чему, тем более что некоторые из гребцов глухо заворчали в знак согласия. Я просто выхватил Вздох Змея, перешагнул на соседнюю банку и сделал резкий выпад. Детина успел только удивиться, потом его мозолистые руки ухватились за длинный клинок, который скользнул по ребру и глубоко вошел ему в грудь. Гребец охнул, кровавые пузыри пошли из его раскрытого рта, окрашивая бороду, а в обращенных на меня глазах появилось умоляющее выражение. Я рыкнул, повел клинком в сторону, скинув убитого за борт. По воде разлилась кровь. — Еще кто хочет поспорить? — спросил я. Никто не пожелал. — Те люди, — я указал окровавленным мечом на наших преследователей, — продадут вас! Я вас освобожу. А теперь гребите! Гибель одного человека побудила остальных возобновить усилия, и «Бримвиза» рванулась вперед, преодолевая закручивающееся водоворотами течение. — Фолькбальд! — вскричал я. — Возьми это весло! Алдвин! — Мальчуган подскочил ко мне, и я вручил ему Вздох Змея. — Почисти. — Да, господин. — Окуни клинок в реку, — посоветовал я ему. — Потом вытри насухо. Принесешь, когда будет сухим. Совершенно сухим! Мне не хотелось убивать того человека, но я ощутил растущее недовольство среди уставших до беспамятства людей, оказавшихся вовлеченными в драку, которая их никак не касалась. Покойник, плывший лицом вниз по течению к нашим врагам, мог превратить глухое недовольство в открытое сопротивление. Даже теперь, когда гребцы отчаянно налегали на весла, я читал на их лицах недоверие. Тут вмешался Иренмунд, вставший во весь рост на корме. — Лорд Утред прав! — прокричал он. — Нас снова продадут. Так что гребите! Они гребли, но даже новые силы, почерпнутые в страхе, не могли помочь нам опередить воинов, перебирающихся через болото. Я пересчитал их. Двенадцать человек, у каждого по два копья. Ваормунда среди них не было, он оставался на борту корабля, который сталкивали с мели. Я слышал, как он лающим голосом отдает приказы. Потом передовой из копейщиков решил попытать счастья. Расстояние было большим, но он метнул оружие, и оно пролетело над рекой, нацеленное в Иренмунда, и с глухим стуком вонзилось в щит Финана. Другие решили подойти поближе. Затем двое остановились и бросили копья. Одно упало с недолетом, плюхнувшись в реку, другое ударило в корпус «Бримвизы» и засело в нем, дрожа. Ваормунд был неглуп. Он сообразил, что копейщики могут перехватить нас по суше и задержать, перебив достаточное количество гребцов. Но ему не хватило ума, чтобы посоветовать воинам бросать копья всем сразу. Человек способен уклониться от летящего копья или укрыться за щитом, а вот от дождя копий защититься труднее. Враги бросали тяжелые копья, и мы по очереди отражали их или смотрели, как они падают слишком далеко или слишком близко. Не все прошли мимо. Одному из гребцов попали в бедро. Острие нанесло глубокий порез, который отец Ода поспешил перебинтовать. Следующее отскочило от железного обода моего щита и чиркнуло по голой спине другого гребца. Но бо́льшая часть копий оказалась растраченной попусту. Мы продолжали грести, приближаясь к следующему повороту, который снова направит нас на север. На север, в Мерсию. Ваормунд снял корабль с мели, и его люди вновь уселись за весла, но Иренмунд уже вел нас в следующую крутую излучину. Я заметил, что Беорнот намеревается метнуть копье в растерянных воинов на берегу, которым оставалось только смотреть, как мы проходим мимо. — Нет! — остановил я его. — Господин, я запросто могу нанизать одного из ублюдков, — возразил он. — И дать им шанс метнуть копье обратно? Не бросай! Люди Ваормунда растратили все свои копья, и теперь единственным его шансом было выиграть у нас гонку в гребле, но глубокая осадка корабля обернулась против него, а вода, на наше счастье, стояла очень низко. Обогнув поворот и направившись на север, мы заметили, как преследователи в очередной раз напоролись на мель. Мы гребли, увеличивая дистанцию с каждым взмахом весел. Справа и слева по-прежнему простирались болота, но впереди уже виднелись поросшие лесом холмы и дымки очагов. Река стала грязнее, со струями дурнопахнущей бурой воды. Тут, как я припомнил, находилась деревня — в том месте, где римская дорога из Лундена в Колнесестер пересекала вброд Лиган. Я опасался, что восточные англы могли поставить на переправе заслон. Мы шли теперь между густыми зарослями ив, ветви которых цеплялись за мачту и за рей. Из какого-то дома в деревне поднимался дымок. Когда показались первые жилища, Бенедетта подошла ко мне и встала рядом.