— А если не вернетесь? — уточнил Берг, но тут же опомнился. — Господин, вы вернетесь. Конечно же вернетесь. — В таком случае возвращайся в Беббанбург и увези с собой королеву Эдгифу. — Я? Домой? — переспросил он, ошарашенный самой мыслью вернуться без меня. — Ты поплывешь домой, — повторил я. Я взял Финана и еще шестерых, все в кольчугах, шлемах и с длинными мечами. Мы пошли на восток, следуя стене, обращенной к реке. Стену построили еще римляне, теперь ее прорезали в многих местах неровные провалы, призванные обеспечить доступ к торговым пристаням. Я подозревал, что мы прошли мимо дома работорговцев, где с Бенедеттой обошлись так жестоко. Узкая улочка была совершенно темной, если не считать света факелов, падающего из редких открытых дверей или окон домов, но при звуке наших шагов в домах все затихало. На детей шикали, собакам командовали молчать. Прохожие, каковых было крайне мало, спешили, завидев нас, нырнуть в дверной проем или в переулок. Город затаился, встревоженный тем, что стал игрушкой в борьбе амбиций больших людей. Мы свернули на улицу пошире, что шла вверх по холму, к Лунденскому мосту. Миновали таверну под названием «Красная свинья» — то была пивная, где любили собираться воины Этельхельма, когда стояли в городе. — Помнишь «Свинью»? — спросил я у Финана. Тот хмыкнул: — Ты повесил человека на ее вывеске. — Кентца. На улице тогда вспыхнула потасовка, и она могла перерасти в бунт, а самый быстрый способ положить конец беспорядкам — вздернуть кого-нибудь. Внутри «Красной свиньи» горел факел, но вопреки его неровному свету Финан споткнулся о каменную плиту и едва не упал. Он выругался, потом вытер руки о плащ. — Лунден, где улицы вымощены дерьмом, — с досадой проворчал он. — Саксы грязнули, — заметила Бенедетта. — Это крупные города грязные, — сказал я. — Они не моются, даже женщины! — продолжила Бенедетта. — Большинство из них. Я обнаружил, что мне нечего возразить. Лунден и впрямь был грязным, полным дерьма, но завораживал меня. Мы миновали колонны, некогда украшавшие большие здания, теперь окруженные плетнями и глиняными стенами. Тени залегли под арками, которые никуда не вели. Со времени последнего моего приезда тут построили новые дома, заполнив бреши между римскими строениями, кое-какие из них еще могли похвастаться черепичными крышами и тремя-четырьмя этажами каменной кладки. Даже ночь не могла скрыть, что некогда это было величественное место, славное колоннадами и блеском мрамора. Теперь, за исключением ближних к реке улиц, город был покинут и обратился в развалины. Народ свято верил, что по этим мостовым бродят призраки римлян, поэтому предпочитал селиться в новом саксонском городе к западу от древнего поселения. И хотя Альфред и его сын Эдуард поощряли людей снова заселять окруженное стенами пространство, бо́льшая часть Лундена оставалась заброшенной. Мы миновали крытую соломой церковь, свернули на вершине холма налево, и перед нами, на западном городском холме, возник освещенный факелами дворец, расположенный рядом с собором, — его еще Альфред велел перестроить. Оставалось пересечь неглубокую долину, по которой ручей Веала бежал на юг, к Темезу. Мы прошли по мосту и поднялись ко дворцу, некогда возведенному для мерсийских королей. Входом в него служила римская арка с резными изображениями копейщиков с длинными прямоугольными щитами. Его охраняли четверо караульных, на круглых щитах которых была эмблема Этельстана: дракон с молнией в лапах. При виде этого символа я с облегчением выдохнул. Финан уверял меня, что город в руках людей Этельстана, но дракон с зазубренной молнией стал первым доказательством, увиденным мной воочию. — Старики, — буркнул Финан. — Ну, помоложе, наверное, нас тобой, — ответил я, заставив его рассмеяться. Караульных у ворот наше появление явно встревожило: один из них забарабанил в закрытую дверь тупым концом копья, и немного погодя появились еще трое. Они закрыли за собой дверь, выстроились в линию под аркой и наставили на нас оружие. — Кто такие? — строго осведомился один из прибывших. — Бедвин во дворце? — спросил я. Тот, что обращался к нам, помедлил. — Во дворце, — признал он наконец. — Передай, что ярл Утред Беббанбургский хочет его видеть. Я редко использовал норманнский титул, но грубость старика разозлила меня. Мои люди, уловив мой надменный тон, сжали рукояти мечей. Последовала недолгая пауза, затем по сигналу копья опустились. Шестеро из караульных таращились на меня, но угрюмый все еще пытался сохранить авторитет. — Вы должны сдать оружие, — велел он. — Король здесь? Вопрос, похоже, смутил его. — Нет. — «Нет, лорд»! — рявкнул я, сбив его с толку еще больше, использовав сакский титул. — Нет, лорд. — Так, значит, короля сегодня во дворце нет? Тогда оружие будет при нас. Открывайте двери. Он снова помедлил, потом сдался; высокие створки скрипнули в старых петлях, и я повел своих людей по освещенному коридору. Мы миновали лестницу, по которой я так часто взбирался, чтобы встретиться с Этельфлэд. Воспоминание о ней было таким же ярким и болезненным, как и о Гизеле на речной террасе. Где-то они теперь? Ждет ли Гизела меня в Асгарде, в доме богов? Наблюдает ли за мной Этельфлэд из своего христианского рая? Много я знавал мудрецов, но ни один из них не смог бы дать ответ. Наш путь лежал через внутренний двор, где возвышалась над остатками римского бассейна деревянная часовня, потом мы нырнули под сломанную арку в проход из тонких римских кирпичей. — Можете вложить мечи в ножны, — велел я своим людям, после чего толкнул грубую дощатую дверь, заменившую изящную римскую. Пиршественный зал был освещен множеством свечей и лучин, но за столом восседало всего около дюжины человек. Встревоженные нашим появлением, они встали, но не из уважения, а чтобы иметь возможность выхватить оружие. — Кто вы такие? — спросил один из них. Я не успел ответить, потому что меня опередили. — Это лорд Утред Беббанбургский, — сказал высокий, строгий священник, отвесивший мне короткий поклон. — Рад снова видеть тебя. Добро пожаловать. — Отец Ода! — воскликнул я. — Какая неожиданная встреча. — Неожиданная? — Я полагал, что ты в Мамесестере. — Так и было, но теперь я здесь. В его речи угадывался датский выговор. Родители его были из числа завоевателей Восточной Англии, но их сын обратился в христианство и теперь служил Этельстану. — Лорд, я тоже удивился, увидев тебя здесь, но рад встрече. Проходи же. — Он кивнул на стол. — Вот вино. — Я пришел поговорить с Бедвином. Отец Ода указал на человека, занимавшего место во главе стола. Именно он окликнул нас на пороге, а теперь шел нам навстречу. Это был высокий мужчина, темноволосый, с продолговатым лицом и длинными усами, свисавшими до инкрустированного серебряного креста на груди. — Я — Бедвин, — представился он. В голосе прозвучала тревога. Два волкодава зарычали, уловив ее, но он успокоил их взмахом руки. Бедвин остановился, не доходя нескольких шагов. Выражение недоумения на его лице, вызванное нашим появлением, скоро сменилось возмущением. Не решил ли он, будто я намерен отобрать у него пост командующего городским гарнизоном? — Лорд, нам не сообщили о твоем приезде, — сказал Бедвин почти с упреком. — Я приехал повидать короля Этельстана. — Который находится в Глевекестре, — ответил Бедвин так, как если бы приказывал мне отправиться туда через всю Британию. — Отче, ты говоришь, тут есть вино? — обратился я к Оде. — Которое ждет, чтобы его выпили, — ответил священник. Знаком велев моим людям следовать за мной, я уселся на скамью, и отец Ода наполнил изрядных размеров чашу. — Это одна из прислужниц королевы Эдгифу, — сообщил я, указав рукой на Бенедетту. — Пришла забрать кое-какие из платьев своей госпожи. Думаю, она тоже не откажется от вина. — Королевы Эдгифу? — повторил Бедвин так, словно никогда прежде о такой не слышал. — Которая находится сейчас в Лундене со своими детьми, — продолжил я. — Она предпочла бы воспользоваться своими апартаментами во дворце. — Королева Эдгифу! — В голосе Бедвина прорезалось возмущение. — Что она тут делает? Ей полагается быть при теле своего супруга! Я выпил вино, оказавшееся много лучше того, что мне довелось попробовать недавно. — Она сбежала из Мерсии, потому что лорд Этельхельм угрожал жизни ее и ее детей, — терпеливо пояснил я. — Я спас ее от воинов олдермена, и теперь государыня ищет защиты у короля Этельстана. Последнее не совсем верно, так как Эдгифу доверяла Этельстану немногим больше, чем Этельхельму, но не было нужды посвящать Бедвина в такие подробности. — Тогда пусть едет в Глевекестр, — негодующе заявил Бедвин. — Тут для нее места нет! — Мереваль может придерживаться иного мнения, — предположил я. — Мереваль ушел на север, — отрезал Бедвин. — В Верламесестер, как я слышал? Бедвин кивнул, потом нахмурился, глядя, как отец Ода снова наполняет мою чашу. Именно Ода, не повышая голоса, ответил на мой вопрос.