– Но ему бы хотелось, чтобы ты стал не аватаром, а священником. Аннев кивнул, не зная, как реагировать на подобное утверждение. Тосан вздохнул: – Был когда-то такой человек – мастер Флинт. Хотел уйти из Академии в священники. В конце концов он сделался мастером печали, а обязанности его приобрели несравнимо более непростой характер. – Мастер печали? – Это древний титул, носить который имел право лишь мастер веры, но, когда Содар стал местным священником, титул упразднили. Однако я читал об этом мастере Флинте – и нахожу его несомненное сходство с Содаром. Он был добрым человеком, хотя и с весьма искаженными взглядами. – Что это значит? Тосан презрительно хмыкнул, как будто Аннев спросил о чем-то чересчур очевидном. – Брат Содар – как и мастер Флинт в свое время – полагает, что может служить духовным наставником жителей Шаенбалу; что, выслушивая об их прегрешениях – их печалях, – он сможет наставить их на путь истинный. Но ответь. Какого зла жителям следовало бы опасаться больше: того, что гнездится в их душах, или того, что рыщет за границей их деревни? Его слова мгновенно воскресили в памяти Аннева желания, захлестнувшие его, когда он держал в руках жезл исцеления. Он вспомнил, как ему хотелось выпустить из Дорстала всю кровь и размазать по стенам мозги Фина. – Я думаю, что люди должны бояться собственной тяги к разрушению… в любой ее форме. На губах древнего заиграла улыбка. – Находчиво. Признаю, это было бы совсем не лишним – знать о потаенных страстях, что гложут сердца наших прихожан. Но аватар в первую очередь должен помнить о зле, обитающем во внешнем мире. – По-вашему, работа в часовне отвлекает меня от главного? – Нет, по-моему, от главного тебя отвлекает Содар. – Но ведь Содар так добр ко мне, – не сдавался Аннев. – Не сомневаюсь. Но он поощряет поведение, которое не приводит к успеху. Видя, что Аннев его не понимает, Тосан остановился и посмотрел юноше в глаза: – Сегодня на уроке ты помог однокласснику. Мальчик был обездвижен. Ты отдал ему два медальона и спрятал, чтобы никто его не увидел. Все верно? Осведомленность старейшего почти пугала. – Да, старейший Тосан. – А твой друг заслужил того, чтобы успешно пройти Испытание? Неужто он настолько лучше остальных, что имеет право на особое отношение? Аннев понурил голову: – Нет. – А что же моя дочь? Аннев поднял глаза. Нутро свело судорогой при мысли, что Тосан видел их с Маюн в лабиринте. Несколько секунд он молчал, пытаясь найти в лице древнего хоть какую-нибудь подсказку. – Маюн это точно заслужила, – выдавил он наконец. – Она достойный соперник. Тосан долгое время не сводил с него пытливого взгляда. – Так зачем же тогда помогать столь достойному сопернику? Навряд ли ответ «потому что я люблю вашу дочь» прозвучал бы сейчас уместно. Хотя, если подумать, помог он ей вовсе не поэтому – оставляя девушке медальоны, он еще не знал, что это Маюн. Выходит, никаких скрытых мотивов у него не имелось – он делал то, что считал правильным. – Наверное… Я не хотел, чтобы кто-то провалил испытание из-за меня, – сказал Аннев, и это была чистая правда. По лицу Тосана было ясно, что он этому не очень-то верит. – Я ведь уже все равно прошел, вот и подумал, что будет несправедливо, если… – Несправедливо? – Ну да. – Стало быть, ты думал, что поступаешь по справедливости, – повторил за ним Тосан. Аннев кивнул. – Значит, ты дважды дурак, – отрывисто бросил Тосан и стремительно зашагал по коридору. Аннев побежал следом. – Постойте! Почему дурак? Тосан, не сбавляя скорости, раздраженно фыркнул: – Маюн ты помог, потому что она тебе не безразлична, а тому мальчишке – потому что он твой друг. Если ты сейчас начнешь читать мне сказку о морали, ты либо лжец и к тому же дурак, если надеешься, что я приму эти убогие россказни за чистую монету, – либо сильнее, чем я думал, отравлен ядовитыми речами Содара. Он резко остановился, и Аннев, в самый последний момент свернувший в сторону, дабы не столкнуться с древним, налетел на стену. – Так кто же ты? – требовательно спросил Тосан, буравя его взглядом. – Глупый лжец или… и в самом деле дурак? Аннев понятия не имел, как отвечать на этот вопрос. Разве доброта и глупость – это одно и то же? Неужели он еще и должен извиняться за то, что поступил правильно? Ну уж нет. Он так и собирался заявить Тосану, но тот его опередил. – Ты знаешь, что оскорбил ее? Аннев застыл. Стройная картина, которая только что сложилась в его голове, вдруг начала рассыпаться на глазах. Он вспомнил, как они встретились с Маюн после испытания и она сказала, что была рада его решению оставить ей два медальона – и не сомневалась, что именно так он и поступит. А что, если она попросту щадила его чувства? Или свои собственные? Вдруг Тосан говорит правду, и он действительно глубоко оскорбил Маюн? Аннев почувствовал, как его сердце покрывается коркой льда. – Я заставил ее выглядеть слабой. Такой же слабой, как Титус. Тосан кивнул. Лицо его казалось непроницаемым. – Снова скажешь, что это не Содар тянет тебя назад? Что это не бредовые идеи, которыми он тебя кормит, мешают тебе получить заслуженный титул? Аннев хмуро рассматривал узор на серо-голубой ковровой дорожке, застилавшей коридор. В голове проносились воспоминания об Испытаниях суда, в которых до победы ему не хватило совсем чуть-чуть. На одном из них всех учеников согнали вместе и приказали колотить друг друга. Получилась обычная мерзкая потасовка, где каждый сам за себя. Аннев решил тогда помочь Терину, который дрался с Фином, но Терина его помощь лишь сбила с толку, и в итоге оба друга сцепились и принялись колошматить друг дружку. В другой раз он помогал Титусу взобраться на ледяную платформу, а на них налетел Кентон и сбросил обоих через край. А однажды, для того чтобы получить титул, служители должны были проплыть сквозь заполненные водой туннели под ареной. Большинство сошло с дистанции, но Аннев справлялся великолепно. Казалось, еще совсем немного – и титул окажется у него в руках… Но нет же. Ему приспичило вернуться. Дважды. Чтобы подсказать остальным, где мешки с воздухом. В итоге он потерял драгоценные минуты, и его опередил Кентон, который и стал в тот день аватаром. – Я трачу слишком много времени, помогая другим, – медленно проговорил он. – Таким, как Терин с Титусом. – И Кентон, – добавил Тосан. Аннев изумленно взглянул на древнего, и тот кивнул. – Я уже такое видел. Скажи-ка мне лучше вот что. Твоя помощь другим хоть раз сыграла на руку тебе самому? Кентон воспользовался твоей добротой, чтобы завоевать свой титул. Терин сегодня отплатил тебе предательством, а Титус даже не хочет быть аватаром. Убедившись, что его слова бьют точно в цель, он продолжил: – Однако твоя доброта – всего лишь следствие основной проблемы. – Содар, – сказал Аннев, видя, к чему клонит древний. – Именно. Пагубное влияние священника не стоит недооценивать. Ты во многом ведешь себя так же, как он: ты неоднократно ставил под сомнение мудрость наших традиций, противился учителям, которые капля за каплей вливают в вас знания и правила. Сегодня утром, к примеру, ты задавал вопрос: действительно ли магия – зло? Аннев потупился. Глава Академии знал абсолютно все. – Ты утверждаешь, что хочешь стать аватаром, – продолжал Тосан. – И у тебя есть все, чтобы добиться успеха. Но ты сопротивляешься тому, что является самой сутью жизни аватара. – Он положил ладонь на плечо юноше и заглянул в глаза. – Раньше я никак не мог понять: почему ты так вызывающе себя ведешь… а теперь знаю это наверняка. – Содар, – еле слышно прошептал Аннев, раздавленный ужасным осознанием. Тосан утвердительно качнул головой: – Сегодняшняя служба лишний раз доказала, что я прав в своих опасениях, и побудила меня незамедлительно побеседовать с тобой. Учение Содара, может, и полезно для помощника священника или бестолкового крестьянина, но для Академии оно совершенно разрушительно. Ты говоришь, он всячески тебя поддерживает, но я-то вижу, как глубоко проникли его коварные речи в твою душу. Это они заставляют тебя действовать вопреки твоим же собственным устремлениям, хотя сам ты этого и не замечаешь. Аннев отвернулся, не в силах дольше выносить тяжелого взгляда древнего. Кое-что в выводах Тосана казалось ему нелогичным, но содержалось в них и зерно истины. Да, Содар в открытую критиковал Академию, подрывая ее авторитет в глазах Аннева. Но можно ли с уверенностью утверждать, что именно по этой причине Аннев, сам того не сознавая, не желает связывать свою жизнь с Академией – поэтому раз за разом и упускает свою удачу? У Аннева засосало под ложечкой: и госпожа Кьяра, и древний Тосан призывали его перестать думать о других и помнить лишь о собственных интересах. И пусть ему было невыносимо горько предавать друзей, он не мог не признать: это из-за них он до сих пор не стал аватаром. И из-за Содара. Даже если старик искренне желает ему победы, не исключено, что это его подспудное влияние привело к поражениям Аннева на Испытаниях суда. При мысли об этом ему стало обидно и больно. Тут же всплыл в памяти их недавний разговор с Содаром: несмотря на то что Аннев практически загнал старика в угол, требуя правды, священник все равно умудрился извернуться, так ничего толком и не рассказав. Его охватил гнев, смешанный с растерянностью. Аннев чувствовал, что безнадежно запутался. – Подумай над этим, – сказал старейший, давая понять, что разговор окончен. Аннев осмотрелся и только сейчас увидел, что они всего в нескольких шагах от покоев Тосана. Тосан направился к двери, Аннев поплелся за ним. – Служитель Айнневог, разберитесь, что для вас важнее. Если вы действительно желаете заполучить титул аватара, это должно стать вашей единственной целью. В Испытании суда может быть только один победитель. А это значит – позволить своим друзьям полагаться лишь на самих себя. К чему бы их это ни привело. Они остановились у двери, и Тосан взял у Аннева лампу. – И последнее, – проговорил древний. На его худом лице плясали зловещие тени. – Если вы думаете, что я закрыл глаза на ваши отношения с моей дочерью, вы ошибаетесь. У Маюн решительный и твердый нрав, я не могу отказать ей в желаемом. Но знайте, что я не одобряю ее увлеченности. Вы пленили мою дочь только лишь своим упрямством и обязанностями в часовне, но этого мало. Если вы намерены продолжать эти… незрелые ухаживания… будьте добры следовать правилам Академии. В противном случае вы станете стюардом – и тогда о Маюн придется забыть вовсе. – Он немного подождал, позволяя Анневу осмыслить его слова. – Вы поняли?