Из-за стеллажей выступил Тосан. В одной руке он держал лампу, в другой – стопку тонких книг. Он поднес их к носу и понюхал кожаные корешки. – В запахе старых книг есть нечто пленительное – в нем слышатся ноты миндаля… и шоколада. Вы пробовали когда-нибудь шоколад, древний Джерик? – Нет. – А ты, Содар? – Много лет назад, – ответил, помедлив, священник. – Что ж, в следующий раз, когда пошлем Дюварека в Квири, попрошу его, чтобы захватил нам немного шоколада. Джерик кивнул, Содар учтиво поклонился. Тосан дал знак следовать за ним, и они направились к столику. – В моем кабинете нет необходимых книг, поэтому я решил, что будет уместно встретиться здесь. – Тосан поставил лампу на стол и положил книги. – К тому же здесь так изумительно пахнет. И улыбнулся так просто и открыто, что губы Аннева, хоть он и трепетал от страха, тоже невольно растянулись в улыбке. Лицо Джерика, стоявшего слева от него, оставалось непроницаемым; по правую руку Содар задумчиво поглаживал бороду. Аннев не увидел в комнате ни одного стула, что было весьма странно – даже для такого места, как зал для запретного чтения. Тосан накрыл ладонь тканевой салфеткой, лежащей на столе, и протянул руку. – Могу я увидеть рукопись? Оригинальную? – Безусловно. Содар положил на ладонь древнего внушительную стопку пергаментных листов, которую держал под мышкой. Тосан принялся внимательно изучать манускрипт, бережно, как и подобает истинному ценителю древних книг, переворачивая страницу за страницей. – Как долго ты хранил ее у себя? Тридцать пять, сорок лет? И ни разу даже о ней не упомянул, – произнес он наконец. – Зачем было читать ее именно сегодня, перед всеми прихожанами? Почему ты сразу не пришел с ней ко мне? Все тревоги Содара, казалось, испарились – и Аннев понимал почему: ничто не доставляло старику большего счастья, чем разговор о Спеур Дун – не важно с кем и при каких обстоятельствах. – Простите меня, старейший Тосан. Дело в том, что ключ к переводу я нащупал лишь десять лет назад, но и тогда смог перевести лишь несколько отдельно взятых слов и сочетаний. Однако все это звучало как бессмыслица – я не имел ни малейшего представления о том, что перевожу. Лишь несколько лет спустя я понял, что рукопись – не что иное, как изложение Падения Кеоса на терранском, но, в отличие от даритской версии, оно состоит из двух частей: первая – Восхождение Фьольдара, вторая – Сокрушение длани Кеоса. – Почему именно сейчас? – резко спросил Тосан. – Эта история дополняет повествование о первом Регалее. Когда же еще прочесть ее, если не на праздничной службе? – Значит, завершенный перевод лежал у тебя уже некоторое время. Сколько? Две недели? Год? Ты должен был принести его в Академию, прежде чем зачитывать всей деревне. Содар склонил голову: – Я снова прошу меня простить. Признаюсь, я думал, что этот отрывок вполне нейтрален, и я не мог дождаться момента, когда смогу поделиться им с прихожанами. Но теперь я вижу, что это стало моей ошибкой. – Так и есть, – подтвердил Тосан. – Ты должен был поставить меня в известность относительно своей работы еще несколько лет назад. На случай если ты позабыл, напоминаю: до того как стать главой Академии, я был Древним в Искусстве Забытых Языков. – О! – удивленно произнес Содар. – А ведь я и правда об этом забыл. Аннев поперхнулся от неожиданности – он-то знал, какого нелестного мнения Содар о переводческом таланте старейшего из древних. Тосан метнул на него гневный взгляд. – Но теперь, когда вы об этом упомянули, – продолжил Содар, – думаю, мы действительно могли бы объединить наши усилия. Я все никак не справлюсь с одним отрывком – смысл его вечно от меня ускользает. «Еще одна ложь, – подумал Аннев, но на сей раз ничем себя не выдал. – Он перевел Спеур Дун еще прошлой зимой, а с того времени занимался лишь тем, что делал копии перевода». – Один-единственный отрывок? – переспросил Тосан и хищно улыбнулся. – Разве что какой-нибудь священник-лоботряс сочтет перевод еретических писаний занимательным трудом. Но лично мне видится в этом напрасная трата ресурсов Академии. – Даже если речь идет о подробностях, связанных с шестисотым Регалеем? – Ты об Оракуле? – фыркнул Тосан. – В твоем переводе о нем почти ничего нет. – Но в летописи о нем сказано предостаточно, я уверен. Я нашел упоминание о некоем вместилище. – И что с того? Я не впечатлен, Содар. Содар шагнул вперед: – О вместилище небесной воды, то есть кваира. В нем и был спрятан Оракул. Некоторое время они пристально смотрели друг на друга. Слова священника, казалось, поколебали уверенность Тосана. Он провел пальцами по бородке и машинально стряхнул на каменный пол несколько волосков. – По-твоему, это вместилище… все еще пригодно для использования? Содар, прежде чем ответить, тоже задумчиво пригладил свою длинную седую бороду. – Многие артефакты первого и второго веков сохранились до наших дней – взять, к примеру, эту рукопись, – а артефакт, созданный самим Одаром, несомненно, обладает значительно большей силой и постоянством, чем все они, вместе взятые. Тосан кивнул. Глаза древнего заблестели. – А я как раз собирался тебя спросить: почему же время оказалось не властно над этими страницами? Но ты только что проговорился. – Тосан улыбнулся. – Это артефакт, не так ли? Содар нахмурился: – Думаю, возможность этого не исключена… – Это самый настоящий артефакт, – веско, не терпящим возражения тоном отчеканил Тосан. – Рукопись заколдована, именно поэтому она не истлела и шрифт до сих вполне читаем. Содар молчал. Древний, неодобрительно поцокав языком, продолжил: – Ты укрывал у себя артефакт, Содар, а это непозволительно. Все артефакты должны быть сданы в Хранилище. – Но, возможно, принимая во внимание природу магической силы, действующей в данном случае… – Никаких исключений, – отрезал Тосан. – И никаких поблажек. Рукопись останется здесь. И, словно подводя черту под всем разговором, положил стопку листов на стол. – Конечно, – поклонился Содар. – Как вам будет угодно. Тосан ухмыльнулся: – И это все? Ты не будешь умолять позволить тебе перевести рукопись до конца? Содар продолжал хранить молчание. – Ну конечно. У тебя ведь есть ее копия, верно? И хотя ты предпочел бы оригинал – никакой надобности в нем уже нет, я угадал? – От этой копии вам не будет ровным счетом никакой пользы. Некоторое время Тосан молча изучал лицо старика, потом перевел взгляд на рукопись: – Ты действительно считаешь, что Оракул не канул в небытие? Что он все еще где-то там, в Одарнее, ожидает того, кто окажется его достоин? Старик пожал плечами: – Исходя из того, что мне удалось понять из рукописи… да, Оракул по-прежнему сокрыт где-то в пустыне. – Сокрыт? То есть не утерян и не украден? Содар качнул головой. Тосан недоверчиво хмыкнул. – Объяснись, – потребовал древний. Содар взглянул на Аннева и Джерика, глубоко вздохнул и начал: – Рыцари Гальциона были… – Еретиками! – оборвал его Тосан. Священник улыбнулся: – Это общеизвестно. И все же именно они охраняли Оракул на протяжении третьего и четвертого веков. Тосан вопросительно взглянул на Джерика, ожидая подтверждения, и тот нехотя кивнул. – Однако мало кто знает, – продолжил Содар, – что в пятый век, когда была разрушена Небесная Цитадель, Оракул исчез. С тех пор религиозные фанатики и охотники за сокровищами не прекращают его поиски, но удача еще никому не улыбнулась. В рукописи изложено, как вместилище было перенесено в Одарнейскую пустыню и спрятано там, но эта часть особенно трудна для перевода. Тосан прищурился, размышляя над его словами. Потом облизнул губы.