– Да, мастер Мару! Эльга взлетела по лестнице на второй этаж. Соседняя комнатка. Где простыня? Где одеяло? Ага! Вот! Рыцек, брысь! Это для другого Рыцека. Ты-то что здесь себе нашел? Раскрыть окошко, вытряхнуть пыль. Мышей нет? Нет. Она чихнула, перевернула хрустящий соломой тюфяк, заправила простыню. Ой! – поймала себя на том, что сидит и гладит-разглаживает складки. Что в голове? Листья шуршат. Ветер играет. Дурочка, о чем думаешь? А ни о чем! – Все готово! – Эльга, чуть ли не задыхаясь, через две, через три ступеньки спустилась вниз. Рыцек стоял у стены с букетами. Сначала у мудрой лошади с сиреневыми глазами, потом, сделав шаг, у жадного ворона с черными ольховыми перьями. – Это твое? – спросил он, повернув голову. – Твое мастерство? – Да. Эльга подошла ближе. Каким-то образом она чувствовала, как в Рыцеке листом папоротника прорастает восхищенное удивление, как недавнее жуткое прошлое слегка разжимает хватку на его сердце и сквозь него неуверенно – медуницей, репейником – пробивается детский восторг. – Я еще плохо умею, – сказала Эльга. – Они как живые, – выдохнул Рыцек и, наклонившись, прошептал: – Лошадь слева мне сказала, что все пройдет. – Это пожившая лошадь. – Умная? – Еще бы! – А ворон? – Ворон старше. Он тебе тоже что-то говорит? – Ничего, – сказал Рыцек. – Ждет момента, чтобы клюнуть. Эльга фыркнула. – Это только так кажется. Она оглянулась на мастера, но Униссы за марбеттой не оказалось. – У тебя хорошие портреты получаются, – сказал Рыцек, разглядывая многочисленных котят на букетах под потолком. – Учусь. – И все – из листьев? – Да. – Не понимаю, как это возможно. – Ну, это не просто, – сказала Эльга, набивая себе цену. – Зато у меня окорок купили. И два пирога! – Ты печешь? – удивился Рыцек. – Нет, в букетах! – Из листьев? – уточнил непонятливый Рыцек. – Да. – Ёрпыль-гон! Окорок из листьев и два пирога из листьев? Эльга кивнула. – Я думаю, что для аппетита. Рыцек расхохотался. – Не переплатили? – Нет! Эльга обидчиво отвернулась. – Прости. – Рыцек коснулся ее плеча. – Я, наверное, чего-то не понимаю. Это же про листья, да? Не про настоящие… – Ты – дурак! – выкрикнула Эльга. Рыцек вздохнул. – То же самое мне говорил мастер Изори. – И правильно! – Не злись, – виновато сказал Рыцек и скуляще зевнул. – Я просто ничего не соображаю. Я даже не знаю, что со мной будет дальше. – Пойдем! Эльга взяла Рыцека за руку и повела его наверх, в комнату с приготовленной постелью. По пути он несколько раз запнулся. – Прости. Улыбка его сделалась совсем мягкой, сонной. – Ложись. – Сюда? Он плюхнулся на тюфяк, через голову снимая поддевку вместе с безрукавкой. – Укройся. – Эльга набросила на него лоскутное одеяло. Рыцек натянул его до подбородка, повернулся на бок и, по-детски сворачиваясь калачиком, поджал ноги. – Долгой жизни, – сказал он уже с закрытыми глазами. – Добрых снов. Рыцек заснул сразу же. Эльга посидела на стуле рядом, разглядывая его усталое лицо, царапины и шрам, и вздрогнула, когда внизу нарочито громко хлопнула дверь. Она тихо вышла из комнаты и спустилась вниз. Мастер на пороге встряхивала полушубок. Рядом с ней вился кот, облизываясь на завернутую в тряпицу и перевязанную тесьмой куриную тушку. – Как Рыцек? – спросила Унисса. – Спит. – Ну и хорошо. Мастер отнесла курицу на кухню. Эльга принялась убирать со стола – кружки в миски, миски на блюдо. Крошек почти не было – Рыцек все подобрал. В кухонной печи потрескивали поленья. В чугунке бурлила вода. Унисса разделывала курицу, награждая четвероногого Рыцека требухой. Эльга составила грязную посуду к наполненной водой кадке. – Рыцек – неплохой парень, – сказала Унисса. – Но у вас ничего не получится. Эльга вспыхнула. – Я вовсе об этом и не думала! Мастер вздохнула. – Все равно. Люди, выбравшие мастерство, не самые счастливые люди. Оно гонит их, как листья по ветру, по чужим домам. А семья – это свой дом. Эльга с шумом погрузила в воду одну из мисок. – Ну и что? У вас же дом есть! – Дом есть, а семья? Нет, у каждого мастера его единственной семьей являются ученики.