Красота! Поверх голов темнела мостовая и покачивался тесный ряд горожан на той ее стороне. Знаменосцы и почетное сопровождение из городской охраны уже прошли к площади, в легком изгибе пропали их крашеные шерстяные плащи. – О-о-о! – взревела толпа показавшимся победителям. – А-а-а! – Ёрпыль-гон! – закричала Эльга. Ей жутко хотелось помахать рукой, но бочка и так угрожающе потрескивала. – Рыцек! Мастера с учениками и воины шли неторопливо, устало. Их было не так уж и много, около полусотни, и Эльга подумала, что это просто те, кто уходил воевать с тангарийцами из здешних мест или наделов, расположенных еще дальше от центра Края. Шли они нестройно, островками вокруг мастеров, в полушубках и куртках, подбитых собачьим мехом, в островерхих шапках и штанах, заправленных в сапоги. Кто-то улыбался, кто-то находил в себе силы приветственно поднять руку. Эльга вдруг поняла, что они едва держатся на ногах. – Слава! Слава! – заголосила толпа. Вверх и на головы победителям полетело пшено. Словно не тающий, твердый снег. Разглядеть Рыцека среди бредущих к площади было невозможно. – Рыцек! Как тут перекричишь толпу? Только горло надорвешь. Его уже покалывает острыми иголочками изнутри. – Рыцек! Это я – Эльга! Эльга вытянулась, чтобы Рыцек заметил ее, стоящую на бочке. Только никто не смотрел в ее сторону. Может, Рыцека и нет здесь? – Мастер Мару, – едва не прорыдала Эльга, – он не слышит. Унисса подняла глаза на ученицу. – Тебе он так нужен? – спросила она. В руках у нее была доска, на которую мастер почти не глядя бросала листья. Колено поддерживало доску снизу, а пальцы набивали пестрый букет, с Эльгиной высоты перевернутый и неузнаваемый рисунок. – Да! – А помнишь, я показывала тебе донжахин? – спросила Унисса. – Красный, лапчатый. – Друг-приятель? – Конечно. – Но как мне его использовать? – Шепни имя и пусти по ветру, – сказала Унисса и уткнулась в букет. Эльга поспешно сунула руку в сак. Донжахин, донжахин, миленький! Последние воины брели мимо. Пшено желтело на мостовой. Толпа смыкалась в отдалении и тоже медленно подвигалась к площади. Барабаны рокотали. Ветер доносил запахи дыма. Ну же! Где ты там? Руку – глубже. Донжахин снулой рыбкой толкнулся в пальцы. Почти завял. Эльга поднесла его к губам. – Рыцек, – прошептала она и, вытянув руку, отпустила листок с ладони. Темно-красный друг-приятель кувыркнулся в воздухе и, вихляя, полетел над головами к проходящим воинам и мастерам боя. Его дернуло в одну сторону, в другую, занесло вперед, и Эльга во все глаза следила за ним, чтобы не пропустить, куда он упадет. Ах! Лист спикировал вниз, к группе из пяти человек, чуть ли не на грудь к долговязому воину, несущему в руке короткий округлый щит. Воин поймал донжахин, поднес к лицу и вдруг повернул голову прямо туда, где стояла на бочке Эльга. – Рыцек! Увидел! Девочка бешено замахала рукой, но тут опять понеслось: – Слава! Слава! От ворот наплыла толпа, держась от бойцов на расстоянии десятка шагов, не больше. Многие кричали что-то радостное и воинственное. Они казались преследователями или погонщиками в пестрых одеждах. – Рыцек! Донжахин, зажатый в кулаке, на крик Эльги взмыл вверх, но сразу пропал. Толпа набухла, и под ее весом, возгласами, пшеном победители тангарийцев протиснулись в поворот. Несколько мгновений – и мостовая оказалась пуста. Лежали в пшене потерянные и затоптанные шапки. Эльга спрыгнула с бочки. – Мастер Мару, нам надо идти на площадь! – Зачем? – спросила Унисса. – Там – Рыцек! – Ты хочешь найти его там? Унисса медленным, раздумчивым движением нанесла последний штрих и посмотрела на ученицу поверх букета. – Да! – выпалила Эльга, которой только нерешительность мастера мешала умчаться за всей толпой. – Ох, – вздохнула Унисса, – влюбленные ученицы почему-то удивительно глупы. Эльга вспыхнула. – Я вовсе… Мы просто оба из Подонья! – Видел он тебя где? – улыбнулась мастер. – Здесь, на бочке. – Значит, если в твоем Рыцеке имеется чуточку больше ума, чем у тебя, искать тебя он будет здесь. Как думаешь? – Да, мастер Мару, – краснея, признала Эльга. – Тогда ждем? – Да. С площади доносилось барабанное бум-ба-ба. На мостовую налетели пичужки и, опасливо поглядывая на людей, принялись шумно клевать пшено. Три ворона вышагивали в отдалении. Им, впрочем, тоже на прокорм хватало. – Посмотри-ка, – сказала Унисса и повернула букет к ученице. На доске в сплетении листьев ольхи и дуба, смотря под ноги, брели усталые герои, и только один смотрел вдаль. Еще один поднял руку. В груди героев рдела рябина. Раны? Или сердца? Эльга внезапно осознала, что победа этим людям досталась очень нелегко, что они потеряли многих друзей и праздник в Гуммине – для них вовсе не праздник. Но как? – Мастер Мару, – сказала Эльга, – вы же не видели, как они шли. – Смотреть ведь можно не только глазами, – сказала Унисса. – Необходимо лишь правильно настроиться, чтобы увидеть. – Как с животными? – Почти. Пичужки, осмелев, все ближе подбирались к людям. – Ну-ка, – вытянула шею Унисса, – это не твой Рыцек там идет? – Где? Эльга повернула голову. У загиба к площади возникла долговязая фигура и медленно, чуть прихрамывая, пошла к ним, касаясь стен ладонью.