На лестнице Хорохорин едва успел с папиросой в зубах несколько минут повертеться на крошечной лестничной площадке перед дверью, как Вера вышла к нему. Не говоря ни слова, она взяла его под руку и втянула за собой наверх по крутым каменным ступеням. На первой промежуточной между этажами площадке она, не выпуская его руки, села на подоконник, так что внизу была видна отсюда дверь ее квартиры, и заставила сесть рядом неожиданного гостя. Он вырвал руку и, отодвинувшись, спросил сухо: — Анна у вас? — Вы за Анной пришли? Она взглянула на него, откидывая со лба сползавший платок, и даже в сумраке плохо освещенной лестницы он успел поймать этот ее взгляд, обволакивавший как паутиною все его желания, мысли и чувства. — Да, конечно! — нетвердо ответил он. — Мне она нужна сейчас! Вера засмеялась: — Вам вообще женщина нужна или именно Анна? Судя по вашему давешнему настроению… Хорохорин встал: — Позовите мне Анну! — Ой, погодите, милый! Мне вас так нужно! Она взяла его руку и потянула к себе. У него не нашлось силы вырваться и уйти или просто повторить свою просьбу с новой настойчивостью. — Зачем я вам нужен? — спросил он и почувствовал, как весь вечер с его странными происшествиями, с нелепыми разговорами, беготней из одного места в другое исчез в тумане невероятного предположения, прорезанном, как молнией, одной мыслью: «А почему нет? Разве женщина не может хотеть, как я?» Вера притянула его к себе еще ближе. Теперь он стоял перед нею так близко, что мог, наклонившись, поцеловать ее, распахнуть на ней незастегнутую шубу, вынуть ее лицо из груды белого меха, увидеть капот и за ним теплую грудь, по которой можно было скользнуть губами, став на колени. — Зачем я вам нужен? — хрипло повторил он, не дождавшись ее ответа. Она продолжала смотреть на него, и тогда ему показалось, что она уже ответила этим взглядом. Буйная радость охватила его с ног до головы. Он протянул руки к ее лицу, ставшему вдруг необычайно привлекательным, дорогим и милым, он наклонился к ней, ожидая ее горячих губ у своих, и уже почувствовал во рту горечь нетерпения, но Вера ловко и просто выскользнула из его рук. — У меня к вам важное, хорошее, нужное дело! Он сжал кулаки и тотчас же сунул их в карманы — если бы было можно, он сейчас бы избил ее, — потом сел рядом на окно с суровой решимостью не двинуться с места и спросил глухо: — Какое же это? — Вы не беспокойтесь, Анна подождет. Я ее к вам вышлю. У меня, видите ли, кроме нее, есть еще один человек… — Я слышал, что вы даже по четыре их успеваете принять за ночь! Он, помня свое решение не двигаться с места, не повернулся к ней и не успел предупредить ее движения: она ударила его раскрытой ладонью с кошачьей ловкостью и достаточной силой для того, чтобы обожженная ударом щека почувствовала резкую боль. Он схватил ее за руку выше кисти и сжал со всею силою, какую мог найти в себе. Вера не двинулась от боли, но крикнула: — Убирайтесь вон отсюда! Он держал ее, глядел ей в лицо и чувствовал потребность каким-то резким движением разрядить сбившийся в груди гнев. Вера дернула свою руку, тогда он сжал ее сильнее, потом тут же оттолкнул от себя девушку сильным ударом в плечи и, когда она упала на окно, сжал ее горло и, ни о чем больше не думая, чувствуя только одно, что ее голова в его руках, наклонился к ее губам. Вера откинула голову назад с дикой силою. Сзади с тонким дребезгом вылетело стекло. Хорохорин вздрогнул, отнял руки. Вера расхохоталась, поднимаясь с окна, и тут же, схватив Хорохорина за руку, побежала наверх по лестнице. — Скорее! Скорее! — шептала она, давясь смехом. — Сейчас выйдет кто-нибудь! Подумают, что это мы, а оно было треснувшее, честное слово, было треснувшее! Они без передышки вбежали на самый верх, под чердак, и остановились. У Хорохорина кружилась голова, он тяжело дышал, молчал и думал и помнил только о том, что лестница уже кончилась, а она продолжает держать его руку и греть своей. — Это ужасно глупо! Не хватало еще, чтобы у нас на кухне услышали. — Она прислушалась. — Нет, кажется, никто не слышал… Он стоял перед нею и боялся нечаянным движением напомнить ей о руке. Вдруг Вера выпустила ее: — Как вам не стыдно говорить такие вещи! Он посмотрел на нее и, положив ей на плечи руки, сказал глухо: — Я убью тебя когда-нибудь! — И вследствие этого четыре человека каждый вечер будут страдать от неудовлетворения естественных потребностей, — сказала она спокойно, снимая его руки со своих плеч. — Это бесхозяйственность, Хорохорин! Это нерасчетливость! Это растрата народного достояния! — Черт! — сорвалось у него. — Чертовка! — поправила Вера и, взяв его руку под локоть, стала тихонько спускаться вниз. — Пойдемте назад. Я боюсь, что Анна уйдет, а мы не заметим ее. Ведь вам Анна нужна? — Да! — Ну вот, я сейчас ее позову. Только о деле одну минуту. Вы Осокину знаете? — Знаю. — Почему вы ее в комсомол не берете? Он удивленно посмотрел на нее, но ответил: — Ее райком не утвердил. Она год была кандидаткой, мы ее представили. Он отвечал сухо и коротко, не думая об Осокиной, но нетерпеливо ожидая, что нужно Вере. Она спросила: — Все это из-за ее происхождения? — Да! Вера вздохнула. — Ну, пусть так. Но неужели вы ее в университете не могли оставить? — Нет. Вера остановилась на прежнем месте, наскоро подобрала с полу осколки стекла и осторожно положила их за раму. — Сядьте! Они сели рядом. Вера помолчала, потом сказала тихо: — Слушайте, Хорохорин! Она хороший человек — восстановите ее! Не втирайте мне очков, я ведь знаю, что это можно… Он молчал, пожав плечами в ответ. — Вы, Хорохорин, гнусный человек, потому что вы пришли давеча и стали раздеваться. Это скотство, Хорохорин. Когда это любовь и страсть, это другое дело. А так — одна гнусность. А когда я шла с вами, мне казалось, что я полюбила вас. Я вас полюблю, Хорохорин, устройте Осокину для меня! Хорошо? Внизу растворилась дверь. В полосу света проскользнула Анна. Вера прислонилась к плечу Хорохорина и замолчала, глядя, как Анна прошла площадку и стала спускаться вниз. Скоро ее шаги затихли внизу. — Анна ушла! — заметила Вера и теснее прижалась к его плечу. — Так как же, Хорохорин? Он с пойманным случайно мужеством встал. Она удержала его. — Успеете ее догнать. Бедный! Вам действительно так нужна женщина сегодня, а? — Мне нужны вы! — тупо ответил он. — О, какой вы! — покачала она головой, глотая усмешку. — Ну как же быть? У меня Осокина! Не к вам же идти! Поздно уж, ночь… — Давеча у вас никого не было! — вырвалось у него. — Кто старое вспомянет, тому глаз вон! Она приподнялась и быстро поцеловала его: — Нет, вы милый, Хорохорин! Вот теперь вы меня любите… Теперь бы другое дело, да вот Осокина! Ах, какое несчастье! Ну, милый, ну неужели вы и для меня ее не устроите, а? Ведь она способна, она хороший товарищ, вы же знаете! Ведь не виновата же она, что у нее отец поп, а у вас рабочий. — Никто ее не винит.