Она готова была вырвать у него руку — таким скверным показался ей его тон. Но, проглотив легкую брезгливость, она сейчас же теплее прижалась к нему и сказала: — Как странно! Только вчера вечером, когда вы читали доклад… я издали смотрела на вас и думала: «А что, если бы пройти с ним вот так под руку…» И вот иду… — И что же? — усмехнулся он. Вера не ответила. Но ее слова отеплили его сердце, хотя в то же время заставили подумать, что завтра заседание правления, что если не работать в лаборатории, то нужно готовить доклад, сидеть в тишине своей комнаты, думать, пить чай, курить и слушать, как затихает коридор, кухня, потом комнаты — одна за другой. Он тряхнул головою. «Конечно, — думал он, — нельзя жить без женщин в двадцать лет, чтобы не нарушать здорового душевного равновесия». Он не сомневался, что оно не нарушалось у него никогда только благодаря тому, что он всегда и без труда находил себе женщин и пользовался своевременно ими, не допуская себя до каких-нибудь душевных недомоганий. Он украдкою оглядел свою спутницу. Нельзя было, в самом деле, пренебречь полезным, разумным и нужным развлечением Он прижал к себе ее еще крепче и молча прошел с нею под сводчатыми воротами во двор, а потом стал шагать по лестнице, крутой и нечистой, на третий этаж. — Вы одна живете? — Одна. Я не представляю, как можно с кем-нибудь вместе жить… Я повесилась бы! — А если бы с мужем? — Все равно! — она засмеялась. — Зачем надо с мужем вместе жить? Это, во-первых, скучно, а во-вторых, будет мешать… — Чему? — Другим мужьям! Вы же, мужчины, не удовлетворяетесь одной женщиной на всю жизнь? — Да, но все-таки… Он замялся. Вера захохотала и, не переставая смеяться, дошла до двери своей квартиры. Она открыла ее своим ключом и провела за собою гостя через кухню в маленькую комнатку. Он шел покорно, раз решившись. Теперь он хотел только поскорее освободиться и успеть заняться дома докладом. В лабораторию, очевидно, попасть уже не придется — Шульман не будет ждать до девяти. В маленькой комнатке было темно и неряшливо. По стенам, едва держась на кнопках и булавках, висели открытки, дешевые картинки из еженедельных журналов. Подозрительная асимметрия, с которой они были развешаны, ничем не связанное с обитательницей содержание их — все указывало на то, что они скорее прикрывали что-то на стенах, чем удовлетворяли эстетическим вкусам хозяйки. Хорохорин отвернулся от стен и плотно сел в дырявое кресло. Он мельком взглянул на суетившуюся Веру, торопившуюся прибрать с кровати, со стульев, со стола раскиданные вещи, и, заложив нога на ногу, приготовился терпеливо ждать. Глава III Личная жизнь — Я должна переодеться, — говорила Вера, гремя стульями, посудой, дверками шкафа. — У меня весь день состоит из двух половин: до девяти с утра я работаю, и только… Занятия, учеба, общественная работа… Но вечером, после девяти, — конец! Я живу для себя, личной своей жизнью! Как только я сниму это платье и надену другое — я сама делаюсь другой… Одну минутку… — Поскорее только! — буркнул он. — Вы торопитесь? Так идите, я вас не держу… — Нет, я так… Я не спешу! — Ну и отлично! Она подошла к нему так близко, что колени их столкнулись. — А мы ведь с Анной приятельницы! Вы знаете? — Теперь вспомнил! — кивнул он. Вера закинула руки за голову. — А хорошо, что мы новые люди, и Анна не вцепится мне в волосы, если застанет вас у меня! — Я думаю! — Она хорошая. Я не удивляюсь, что вы так постоянны. Вы вообще постоянный человек, да? — Да, — надменно поднял он голову, — да, во всех привычках, необходимых для здоровья. Регулярность в питье, еде, часах работы, прогулках, отдыхе, сношениях с женщинами… Это самое важное! — Вот вы какой! — расхохоталась она и смеясь ушла в большой кладовой шкаф, сделанный в стене. Притворив дверь, она приветливо кричала оттуда: — Одну минуту! Я только сниму халат и платье. Вы знаете, после анатомички невозможно сидеть в том же платье весь вечер… Весь день — на работу! После девяти я желаю жить личной жизнью! Вы согласны со мной? — Конечно. Слышно было, как шелестело платье. Хорохорин сидел неподвижно, прикрыв глаза, постукивая пальцами по столу. Он снова стал думать о том, нужна ли была ему сегодня женщина, но опять не решил вопроса и, отмахнувшись от него, стал просто думать о девушке и о том, что сейчас должно произойти. Как будто только это и нужно было, чтобы вопрос решился сам собой. «Рекомендуется, в сущности говоря, — подумал он холодно, — сходиться с женщиной не более двух-трех раз в неделю. Это даже по Корану так. В последний раз это было третьего дня… Ну, ничего. Можно и должно!» — засмеялся он и привстал, оглядываясь на шкаф. — Вера, скоро вы? — Сейчас! — Да платье надевать уж не стоит, я думаю! — Напрасно вы так думаете! — высокомерно ответила она и в тот же момент, распахнув дверку, вышла. Хорохорин опешил. Вера стояла перед ним с усмешкой. В ярком, цветистом халате, накинутом как будто прямо на голое тело, она была очень хороша. Усмехнувшись смущению гостя, она тихонько отошла к кровати и сказала: — Слушайте, Хорохорин, я немножко полежу, я устала. Она легла, и в распахнутые полы халата выглянули до колена голые ноги в лаковых туфлях. — А вы вот что, — продолжала она, — сядьте здесь поближе на табуреточке и расскажите что-нибудь! Ну? Хорохорин встал. Подходя к кровати, он посмотрел на свое пальто, перекинутое через стул, и подумал: «Нужно торопиться, чтобы не потерять всего вечера!» От голых ног уйти он уже не мог. Он чуть не со вздохом подошел к Вере, посмотрел на нее, столкнулся с мутными ее глазами и, взглянув на широкий вырез ее халата, наклонился поцеловать полуоткрытые губы. Тут же спохватившись, он отошел и стал проворно раздеваться. — Что это вы де-лае-те? Тон, которым она произнесла нараспев и с угрозой эти слова, заставил его оглянуться. Вера, поджав ноги, сидела съежившись на постели и смотрела на него. Он бросил тужурку на табуретку и застыл, глядя, как сухою ненавистью искажалось ее лицо и раскрывался рот. — Уйдите! Убирайтесь отсюда сейчас же! Он вздрогнул и покраснел. — Почему? — Уйдите, уйдите, — кричала она, — уйдите! Вы ошиблись, дорогой! Вы не к проститутке пришли, не в притон! Она задыхалась. Хорохорин недоумевал. — Но ведь вы же… — Что я?! — Она вскочила. — Да, я отдаюсь… По страсти, по любви… А вы раздеваетесь прежде всего!.. Даже слова не сказали! Уйдите! Она топнула ногою. — Уйдите! Я не проститутка! Уйдите! Хорохорин пожал плечами и протянул ей руку с кривой гримасой, не похожей даже на улыбку. — Ну, ладно! В чем дело? — Уйдите! Оденьтесь и убирайтесь к черту! Я не проститутка, чтобы вы здесь раздевались… — Так же удобнее… Она охватила голову руками, голыми по локоть, и от этого движения широкие рукава халата обнажили их до плеч. — Уйдите! Мне нужна страсть, порыв, огонь! А вы только раздеваться умеете… Хорохорин подвинулся к ней — она отступила, и протянутая рука его опустилась смущенно. — Ах, Вера!