Что не так? Почему она производит такое впечатление? Взгляд? Улыбка? Отношение к миру? Так сразу и не скажешь, как выразилась одна женщина, разница между нами не в годах, а в переживаниях, и верно. Досталось Маше так, что кому другому на всю жизнь хватило бы. И покушались, и похитить пытались, и убить, и замуж выдать, и дети, и смерть мужа, и… Да все перечислять — тут суток не хватит. Благовещенский вздохнул. Погладил тяжелую темную косу, которая свесилась с края кровати, как живое существо. Вот и опять… В другом доме костьми бы легли, но постороннего человека в спальню не впустили. А здесь… Ладно. Может быть, Синютины и не знают, как правильно-то надо, мещане ж, не дворяне. Но сама Мария Ивановна? Она ведь княжна! Ее в строгости воспитывали! И вдруг такое спокойное отношение… словно он для нее УЖЕ близкий человек. Уже свой, родной, уже тот, кому можно доверять. Как такое возможно? Александр не мог ответить на этот вопрос. Он точно знал, что ему нравится такое отношение. И в то же время, Мария Ивановна упорно держала с ним дистанцию. Вот, даже сейчас, он не знал, как ее назвать в мыслях. То ли Машенькой, то ли Марией Ивановной… и хочется, и страшновато, и Романов четко объяснил ситуацию. Благовещенский в первую очередь был военным. А военные выполняют приказы вышестоящих. Исключение есть лишь одно — преступный приказ. К примеру, убийство гражданских лиц в невоенное время. Да и в военное время тоже есть вещи, которые марают человека, подобно блевотине. Только это уже не отмоешь. Вот тут — на дыбы и рубануть сплеча, а там уж пусть государь рассудит. Но не в данном случае. Маша знала, на что идет, она сама согласилась, она рисковала… ради чего? А ради того, чтобы вернуться к себе в Березовский и зажить спокойно со своей странной, но любимой и любящей семьей. Братья, сыновья… Муж? А вот про мужа Мария Ивановна молчала. Только один раз, когда они ехали в Москву, высказалась, горько и определенно. Саша вспомнил, как подшутил тогда: — Не волнуйтесь, Мария Ивановна, найдет Император вам супруга, не останетесь век вековать… И жесткий ответ. — Потому и волнуюсь. — Не хотите замуж? — Александр Викторович, в замужестве каждая женщина ищет свое. Кто-то как плющ, обвиться вокруг дерева — и придушить. Кто-то ограду от мира — как в тюрьме. Кто-то опору, чтобы ходить с палочкой. — А вы? — Доверие. Потому что ошейник и поводок, под любым соусом, для меня блюдо несъедобное. Я не смогу жить с человеком, который будет меня ограничивать. — Даже если вам будет угрожать опасность? — Я не бессловесная скотина. Сергей Никодимович был идеальным супругом, потому что понимал это. Мы могли поговорить, найти общий язык, выработать стратегию… кто еще будет со мной так же считаться? — Не знаю. Это сложно… — Вот. Я не спорю, у большинства мужчин здесь и сейчас прописано, что женщину нужно любить, лелеять, холить, защищать… Это чудесно. И этому можно только порадоваться, позавидовать… но как быть, если ты не вписываешься в эти рамки? — Вам сложно, Мария Ивановна. — Мне — никак, Александр Викторович. Мне просто будет — никак. Не стоит начинать отношения, если не хочешь закончить их… тюрьмой. — Да, вы не выживете в неволе. — Нет жизни в плену, — напела Маша. И улыбнулась. — Да, для меня жизни не будет. Вот и решал сейчас в ночи отставной генерал-губернатор сложную дилемму. Что хуже? Позволить любимой женщине рисковать собой — с риском потерять ее, ведь не всегда можно успеть. Или ограничить, запереть и понимать, что тебя за это никогда не простят? Что лучше? Что хуже? Неизвестно. Как же хорошо и просто с другими женщинами. И как все сложно с этой. Единственной… Или это так для каждого мужчины? Или только с одной женщиной в мире? Той самой, что тебе Богом предназначена? Благовещенский сидел на стуле, смотрел на спящую девушку, и думал, что в мире все ужасно сложно. И ведь не мальчик уже, несколько войн прошел, женат был, дочь похоронил, а вот, сидит, и мысли, как у влюбленного сопляка. Как так получается? Женщины, милые, что вы с нами делаете? Нет ответа… Только насмешливо улыбается в окошко луна, подмигивает круглым золотым глазом, насмехается. Она тоже — женщина… Глава 5. Сказки без развязки — Мария Ивановна, я от вас подобного не ожидал. — А уж я-то как не ожидала… Я лежала в кровати. Вульгарно и пошло, обзаведясь литром свежих соплей. Да, вот такая вот я. Сначала меня везли в карете, продуваемой всеми ветрами, потом раздели и потащили, потом в одном нижнем белье я скакала по холодной лаборатории, по полу, который был выложен плитами. Конечно, ноги замерзли, просто я на адреналине ничего не чувствовала, но организм-то остывал? Потом еще пока домой доехала — и сразу отключилась. Мне бы хоть ванну горячую, сто грамм "наркомовских", я бы, может, и вытянула. Ан нет. Сил потрачено было много, нервов тоже, меня просто свалило где сгрузили. Вот и результат. Сопли бахромой, слюни пузырями и говорю я, как потомственный француз — с таким прононсом, что любой врач сразу гайморит поставит. А то и что посерьезнее. А простуда, чтоб вы знали, единственная болячка, которая вообще никакой магии не поддается. Только отлеживаться, только терпеть. Чай с малиной, носки с горчицей, сок алоэ в нос…