— Надо. Но не дадут. — Плохо. Да вот кто бы сомневался, что плохо. Но и удрать нам не дадут, и прыгать по команде придется… — Ваня, я составлю завещание. — Маша! Ты что!? — Ванечка, солнышко, помолчи и послушай. — Да? — Я оформлю завещание на детей и вас с Петей. Им свое, вам свое. Тебе Лощинку, Пете крупную сумму денег, мальчишки тоже свое получат. Нилу рудник, Андрюшке все, что осталось от его отца… я все распишу, и что, и кому, и куда. А ты будь любезен, следуй указаниям. Не пропадете, обещаю. Только малышню не оставляй, ладно? — Обещаю. — И будь человеком, не женись, пока Андрюшке хотя бы четырнадцать не исполнится, чтобы мальчишки могли за себя постоять. Мало ли какой твой жена окажется. Ваня помрачнел. Про маман вспомнил, оно и понятно. — Я обещаю. Но ведь все будет хорошо, правда? — Обязательно будет, — кивнула я. — Главное, чтобы мы были при этом самом всем. — Маша, это как-то звучит… — Да нормально это звучит, — поморщилась я. — Нормально. И вообще я допускаю — все. — Я… Маша, давай все-таки уедем? — Куда? — Да хоть бы и в Францию! — Ах Ваня, Ваня, мы с тобой в Париже, нужны как в бане пассатижи.[3] — Что? — То. Горькая, но правда. Не нужны мы там никому. Мы и тут-то никому не нужны, кроме себя самих, так что держись, братишка. — Маша… мне страшно. А мне-то как было страшно! Но я старшая и самая крутая, так что пришлось улыбаться. — Ваня, Ваня… справимся. Обещаю. Ваня шагнул ко мне, опустился на пол, обхватил меня за колени… — Маша, Машенька, не умирай, пожалуйста… И смеяться не хотелось над умоляющими глазами, над отчаянным лицом. Только пригладить взъерошенные вихры. — Я все сделаю, чтобы выжить. Я вас просто так не оставлю. Братишка не верил, но и выбора у него не было. Не вешаться ж превентивно? В надежде, что мучиться меньше будешь? Нет уж. Мы еще помучаемся, а если повезет, то и врагов с нами вместе зароют. А еще лучше — без нас. В индивидуальной могилке. Даешь простор и ячность? Однозначно! Интерлюдия. Игорь Никодимович нечасто относился к людям хорошо. Работа у него такая, понимаете ли, подозревать, что каждый второй человек сволочь, а каждый первый — дурак. За редким исключением. Вот, сейчас он как раз и беседовал с одним из этих редких исключений. — Что вы можете мне сказать? Собеседник удобно устроился в кресле и грел в ладонях бокал с коньяком. — Мария Ивановна — девушка крайне неглупая, серьезная, решительная. Риска не боится, но зря рисковать не будет. Свою семью будет беречь в любом раскладе, и кидаться за них будет… я однажды такое видел. — Да? — Да. У меня была кошка, вот, она, защищая котят, кинулась на собаку. Нос ей располосовала, глаза чудом уцелели… — И что случилось с этой кошкой? — Собака ей перегрызла лапу, но котята остались целы. И кошка выжила. — Будем считать это неплохой аналогией. — Вот, Мария Ивановна напоминает ту кошку. За свой выводок она на кого угодно кинется. — Главное — правильно мотивировать? — В том числе. Но мне бы не хотелось… — Понимаю. Вы к ней привязались? — Да. — А что вы готовы для нее сделать? Вопрос явно застал собеседника врасплох. — В каком смысле? — В буквальном, друг мой. В самом, что ни на есть буквальном. — Я для нее готов на многое, а вот она для меня — вряд ли, — просто ответил собеседник. И отхлебнул коньяка. — А вам бы хотелось изменить эту ситуацию? — Смотря как, друг мой, — иронично парировал собеседник. — Смотря как. — К примеру… Марию Ивановну все равно надо будет выдавать замуж. — И вы рассматриваете меня, как подходящую кандидатуру? Смею вас заверить, она не согласится. — Ну, при правильном подходе она не просто согласится, а еще и попросит вас об одолжении. Александр Викторович Благовещенский, а это был именно он, покачал головой. — Не надо, друг мой. Не стоит. Я не лучший супруг для молоденькой девушки с трудной судьбой. — Это как сказать. Ей нужен рядом кто-то достаточно сильный, чтобы защитить ее, и достаточно взрослый, чтобы не сломать. Его величество… разрешил мне присутствовать при его беседе с княжной, и я был поражен ее суждениями. Иногда мне кажется, что княжне не двадцать лет, а в два раза больше. Ей не подойдет юнец с ветром в голове, ей нужен кто-то посерьезнее. — Княжна об этом знала? О вашем присутствии при ее беседе с императором? — Нет. Не знала. Благовещенский иронично улыбнулся. — Она очень сложный человек, Игорь Никодимович. И советую это учитывать. Когда она поймет, как ее использовали, она не простит. — Мне не нужно ее прощение. Мне нужно сотрудничество. — Сотрудничать она будет. И поймет. Но не простит никогда. — Никогда — это слишком короткий срок для вечности. — Не будем философствовать, друг мой. Так что вы предлагаете мне сделать?