— Пока ничего, — пожал плечами Билл. — И все же он может оказаться не настолько неуязвимым, как полагает сам. Как правило, с годами в любом, даже самом надежном механизме что-то да изнашивается, а если верить его словам, лет ему немало. Есть надежда, что жизнь успела его изрядно потрепать. — По-твоему, имеет смысл применить против него силу? — Безумие! — лаконично высказал авторитетное мнение профессор. Сканлэн подошел к своему шкафу, а когда повернулся, мы увидели у него в руке шестизарядный револьвер. — Как насчет этого? Нашел полезную штуковину на затонувшем «Стратфорде» и подумал, что в экстренной ситуации она сможет пригодиться. Здесь двенадцать патронов. Что, если понаделать в парне дюжину хороших круглых дырок? Может быть, тогда он растеряет хотя бы часть своей хваленой магии. О господи, что это? Сканлэн выронил револьвер и, корчась от боли, сжал левой рукой запястье правой. Ладонь охватили мучительные судороги. Попытавшись снять спазмы массажем, мы с профессором ощутили, как окаменели и стянулись в тугой узел мускулы, а вены спутались клубком подобно корням дерева. В болевом шоке лоб несчастного страдальца покрылся холодным потом. Наконец, униженный и измученный, Билл рухнул на кровать. — Все, с меня хватит, — пробормотал он невнятно. — Сдаюсь. Да, спасибо, уже не так больно. Но Уильям Сканлэн в нокауте. Он выучил свой урок. Судя по всему, ад не одолеть даже шестизарядным револьвером; не стоит и пытаться. Отныне и впредь признаю победу черной силы. — Да уж, вам преподали достойный урок, Сканлэн, — мудро согласился профессор Маракот. — Весьма наглядный и убедительный. — Значит, считаете, что сопротивление бесполезно? — А разве можно что-нибудь сделать, если, судя по всему, враг действительно видит каждый наш шаг и слышит каждое слово? Но все же не стоит отчаиваться. — На пару мгновений учитель задумался, а потом продолжил более уверенно: — Пожалуй, Сканлэн, некоторое время вам лучше провести в комнате: лежите и отдыхайте. После столь глубокого морального и физического потрясения прийти в себя очень нелегко. — Если придумаете что-нибудь толковое, рассчитывайте на меня, хотя, судя по всему, лучше обойтись без применения силы, — храбро ответил Билл. Однако осунувшееся лицо, трясущиеся губы и безвольно повисшие руки нашего товарища выдали боль и слабость. — Пока для вас работы не предвидится. Вы уже и так оказали немалую услугу: по крайней мере, на печальном опыте мы узнали, чего именно нельзя делать: ни открыто сопротивляться, ни, тем более, нападать на врага. Прямой путь ведет в тупик. Следует действовать на другом уровне: на уровне духа. Вы, Хедли, оставайтесь здесь и приглядывайте за Сканлэном, а я пойду в комнату, которую считаю своей лабораторией. Пожалуй, в одиночестве и в тишине я скорее пойму, как необходимо поступить. Мы с Биллом Сканлэном давно привыкли во всем доверять профессору, безоговорочно полагаясь на его выдающийся аналитический ум и неистощимую изобретательность. Если в принципе человеку было дано найти выход из сложившейся трагической ситуации, то этим человеком не мог стать никто другой, кроме Маракота. И все же в тот момент мы оба ясно осознали, что переступили порог человеческих возможностей, а перед лицом сверхъестественной силы почувствовали себя беспомощными детьми. Вскоре Сканлэн забылся тяжелым, болезненным сном. Сидя возле товарища, я задумался не столько о том, как избежать следующего удара, сколько о том, когда неминуемый удар последует и какую форму примет. Оставалось одно: ждать, что в любой момент крепкая крыша ковчега провалится, стены рухнут, и темные воды глубочайшей вулканической впадины сомкнутся над головами тех, кто веками и тысячелетиями с нечеловеческим упорством противостоял могучим силам природы. Внезапно вновь раздался властный набат большого колокола. Резкий, тревожный звук не позволил нам остаться на месте. Я тут же подскочил, а проснувшийся Сканлэн сел в постели. По древнему ковчегу разнесся не обычный, уже ставший знакомым призывный звон: неровный, прерывистый ритм потребовал всеобщего повиновения. Явиться на общий совет должен был каждый, причем без малейшего промедления. Такой приказ отдал угрожающий в своей настойчивости голос колокола. — Спешите все! Не медлите! Бросьте свои дела и скорее бегите сюда! — требовал беспокойный глашатай. — Послушай, Сайрус, — обратился ко мне Билл, против обыкновения назвав по имени. — Наверное, нам с тобой тоже следует присоединиться. Похоже, там затевается что-то важное. — Но чем мы способны помочь? — растерянно спросил я. — Не исключено, что один наш вид придаст людям храбрости. Во всяком случае, они не примут нас за трусов. Но куда же делся профессор? — Пошел в лабораторию. Ты прав, Билл. В этот час мы должны быть вместе со всеми и показать, что готовы разделить общую судьбу. — Кажется, атланты все еще на нас надеются. Конечно, знают и умеют они намного больше нашего, но мы-то куда смелее! Скажу так: эти ребята покорно берут то, что им дают, а мы постоянно пытаемся что-то придумать собственными мозгами и добыть своими руками. Так что, по мне, потоп так потоп. Однако на подступах к двери нас ожидало непредвиденное препятствие: на пути стоял профессор Маракот. Но оставался ли он тем сосредоточенным, замкнутым ученым, которого мы знали прежде? В эту минуту черты властного лица излучали новую силу и несгибаемую решимость. Углубленный в себя исследователь исчез, а вместо него нашим изумленным взорам предстал сверхчеловек — великий вождь с могучей душой, способный подчинить всех вокруг собственной непреодолимой воле. — Итак, друзья, необходима наша помощь, — с мужественным спокойствием заключил профессор. — Еще не все потеряно. Но идите сейчас же, чтобы не оказалось слишком поздно. Потом все объясню — конечно, если «потом» все-таки наступит. Да-да, мы идем. Последние слова в сопровождении соответствующих жестов относились уже не к нам, а к нескольким обезумевшим от ужаса атлантам. Они появились возле двери и, от страха утратив дар речи, знаками умоляли нас последовать за ними. Как справедливо заметил Сканлэн, мы уже несколько раз доказали, что способны соображать лучше и действовать быстрее веками существовавших в изоляции подводных жителей. В час опасности они всерьез рассчитывали на наш острый земной ум и нашу закаленную испытаниями, непоколебимую стойкость. Войдя в переполненный зал и заняв специально приготовленные места в первом ряду, мы услышали приглушенный гул всеобщего удовлетворения. Если в наших душах действительно родилось стремление помочь, то появиться здесь было необходимо. На подиуме уже стоял устрашающий соперник и с жестокой, демонической улыбкой взирал на сжавшийся от ужаса народ. Я тут же вспомнил слова Сканлэна: стайка кроликов перед лаской. Сбившись в тесную толпу, подводные обитатели беспомощно прижимались друг к другу и широко раскрытыми, застывшими от безысходности глазами снизу вверх смотрели на возвышавшуюся могучую фигуру и точно высеченное из куска гранита красивое безжалостное лицо. Никогда не забуду полукруглый амфитеатр с рядами испуганных, измученных страхом людей, чьи неподвижные взгляды, словно в зловещем заклятье, сосредоточились на центральном подиуме. Казалось, что вечный разрушитель уже провозгласил их судьбу, и теперь оставалось лишь безропотно ждать исполнения приговора. Мэнд стоял в покорном смирении и робко уговаривал свой народ вести себя достойно, однако не составляло труда заметить, что лишенные уверенности слова свидетельствовали о полной капитуляции и лишь придавали чудовищу дополнительные силы. Вот злобный пришелец прервал вождя несколькими резкими восклицаниями и воздел правую руку. По залу прокатился крик отчаянья. В этот роковой миг на подиум стремительно поднялся профессор Маракот. Мы с изумлением увидели, что некое чудо изменило учителя до неузнаваемости. Сейчас он обладал походкой и жестами юноши, но в то же время умудренное жизненным опытом лицо выражало такую бескрайнюю мощь, которая никогда прежде не освещала человеческие черты. Профессор решительно приблизился к Темноликому Властителю, а тот посмотрел на него так, как будто не верил собственным глазам. — Итак, маленький человек, что ты намерен мне сказать? — презрительно осведомился враг. — Намерен заявить, что пробил твой последний час, — произнес Маракот с непоколебимой твердостью не сомневающегося в своем могуществе героя. — Уходи! Спускайся в адскую бездну: она давно ждет тебя. Ты — князь тьмы, так ступай же туда, где царствует тьма. В глазах демона вспыхнул мрачный огонь. — Когда мой час настанет, если это вообще случится, то приговор я услышу не из уст жалкого смертного, — последовал высокомерный ответ. — Какой властью обладаешь ты, человек, чтобы хотя бы на миг противостоять тому, кто обитает в тайных сферах природы? Кажется, ты забыл, что единственным смертельным ударом я способен поразить врага на месте. Профессор Маракот без малейшего трепета посмотрел в жуткие глаза. Больше того, мне показалось, что гигант не выдержал твердого взгляда и вздрогнул. — Несчастное исчадье ада, — проговорил учитель. — Ты даже не подозреваешь, что именно я обладаю достаточной мощью и волей, чтобы уничтожить тебя на месте. Слишком долго ты терзал мир своим мрачным присутствием, служил черным чумным пятном, отравляющим все доброе и прекрасное, что есть на свете. Как только бесследно исчезнешь, людские сердца забьются легче, а солнце воссияет ярче. — Что означают твои самоуверенные слова? Кто ты такой, чтобы произносить пророчества? — вымолвил Темноликий Властитель без прежней уверенности. — Ты говоришь о тайном знании. Открыть тебе то, что лежит в основе вечной справедливости? Суть заключается в простой истине: на каждом из уровней добро оказывается сильнее зла. В честной борьбе ангел всегда победит демона. В этот миг я существую на том же уровне, на котором ты так долго пребывал в одиночестве, и обладаю мощью, равной мощи завоевателя. Нечеловеческая сила дана мне свыше. Поэтому повторяю: убирайся прочь! Назад в ад, откуда ты пришел! Ступай в бездну! Провались в огненную пропасть! Произошло чудо. Через минуту или чуть позже — можно ли судить о времени в подобные судьбоносные моменты? — смертный человек и демон стояли неподвижно, словно две статуи, и с выражением непреклонной воли на лицах, одно из которых излучало свет, а другое погружало во мрак, испепеляли друг друга исполненными презрения взглядами. И вдруг Темноликий Властитель сдался, в неописуемом гневе воздел руки и с ненавистью произнес: — Ах, это ты, Вард! Узнаю твои дела и твою манеру. Проклинаю, проклинаю! В следующий миг зычный голос ослаб, высокая темная фигура утратила четкость очертаний, голова бессильно пала на грудь, колени подкосились. Лишившись устойчивости, он начал безвольно оседать, на глазах всего подводного народа теряя форму. Сначала он выглядел как скорчившийся от боли человек, затем превратился в темную бесформенную массу и, наконец, внезапно перешел в состояние полужидкой черной гнилостной кучи, оставившей на подиуме грязное пятно и осквернившей воздух омерзительными испарениями. В ту же минуту мы с Биллом Сканлэном бросились к профессору Маракоту: до предела истощенный, наш спаситель с глухим стоном рухнул без сил. — Мы победили! Победили! — пробормотал он невнятно, а уже в следующий миг утратил дар речи и застыл, лишившись чувств. Так колония атлантов получила избавление от самой страшной опасности, а мир навсегда очистился от зловещего присутствия. Только спустя несколько дней профессор Маракот пришел в сознание и окреп настолько, что смог поведать нам фантастическую историю обретения высшей силы. Даю вам честное слово: если бы я собственными глазами не увидел последнего, решающего поединка человека и демона, то счел бы этот рассказ бредом больного сознания. Готов утверждать, что сверхъестественная мощь покинула профессора Маракота вместе с вызвавшим ее победным противостоянием, и он снова стал тем самым спокойным, тихим, сдержанным человеком, которого мы давно и хорошо знали. — Представить только, что это великое событие случилось со мной! — изумленно заключил он. — С убежденным материалистом, настолько глубоко погрузившимся в изучение конкретных проявлений природы, что невидимый мир никогда не существовал в моей философии! И вот так внезапно обрушилась основополагающая теория всей моей жизни! — Думаю, все мы многому научились, — заметил Сканлэн. — Ей-же-ей, если когда-нибудь удастся вернуться в родной городок, мне найдется что порассказать ребятам. — Если не хочешь приобрести репутацию величайшего лгуна Америки, то лучше скромно помалкивай, — посоветовал я. — Разве мы с тобой поверили бы человеку, услышав от него подобную историю? — Уж это вряд ли. Эх, профессор, как же вы сковырнули этого долговязого выскочку! Попали ровно в десятку. Возврата уже не будет; взяли да и столкнули его с поверхности земли. Не знаю, в каких краях он теперь обитает, но для Билла Сканлэна там места нет. — Послушайте же, что именно произошло до той решающей сцены, благодарными свидетелями которой вы стали, — ответил профессор Маракот. — Вы, должно быть, помните, что я оставил вас и ушел в лабораторию. Долго сидел в состоянии безнадежной задумчивости, вспоминая все, что когда-либо читал о черной магии и оккультных практиках. Припомнил, в частности, что при встрече на одном уровне белое начало всегда побеждает черное. Проблема заключалась в том, что Темноликий Властитель находился на значительно более сильном (чтобы не сказать высоком) уровне, чем мы с вами. И это фатальное превосходство решало исход противостояния. Не зная, как преодолеть тяжелые обстоятельства, я бросился на кушетку и принялся молиться. Да, не смейтесь: закоренелый материалист взмолился о помощи свыше. Когда достигаешь предела человеческих возможностей, что еще остается сделать, кроме как в последней надежде воздеть руки к облакам? Так вот, я долго молился, и чудесным образом молитва моя получила ответ. Неожиданно я почувствовал, что кроме меня в комнате есть кто-то еще. И правда, передо мной стоял высокий человек — такой же смуглый, как воплощение зла, с которым мы боролись, но только с сиявшим великодушием и любовью ласковым бородатым лицом. Он излучал ничуть не меньшую силу, однако сила эта принадлежала добру, и под ее воздействием зло растворялось, как облака под солнцем. Он смотрел на меня все понимающими темными глазами, а я не мог отвести потрясенного взгляда от прекрасного мудрого лица. Какая-то высшая сила — то ли вдохновение, то ли интуиция — подсказала, что мне явился дух того великого прозорливого атланта, который посвятил жизнь борьбе с вселенским пороком. Поняв, что не в силах остановить разрушение родной страны, он позаботился о том, чтобы самые достойные граждане смогли выжить и продолжить род, даже если придется навеки погрузиться на дно океана. И вот сейчас вождь явился, чтобы предотвратить уничтожение созданного им мира и гибель его детей. С неожиданной надеждой я осознал это так ясно, словно он сам простыми, доходчивыми словами объяснил свое намерение. Немного постояв рядом, Вард подошел и возложил ладони мне на голову. Не сомневаюсь, что таким способом он передал слабому человеку всю свою доблесть и мощь. Сила его огнем промчалась по моим венам. В тот миг ничто в мире не казалось невозможным. Отныне я обладал достаточной волей и сверхчеловеческим могуществом, чтобы сотворить чудо. И вот прозвучал призывный колокол: решающий момент настал. Как только я уверенно встал с кушетки, дух Варда одобрительно улыбнулся и покинул комнату. Мне же оставалось одно: прийти в зал, где произошло то, что вы увидели собственными глазами. — Итак, сэр, — заключил я, — своим благородным деянием вы, несомненно, заслужили высочайшую репутацию. Если пожелаете стать здесь богом, думаю, трудностей не возникнет. — Вам-то все сошло с рук, не то что мне, — огорченно признался Билл Сканлэн. — Но почему же адский парень не прочитал ваши мысли? Ведь как только я схватился за револьвер, то тут же получил оплеуху. А вы поставили его в тупик. — Должно быть, вы тогда пребывали на материальном уровне, а мы с ним сразились на уровне духовном, — задумчиво ответил профессор Маракот. — Подобные случаи учат смирению. Лишь коснувшись проявления высших сфер, можно в полной мере осознать, на какой низкой ступени творения мы находимся. Что ж, мною был получен поистине знаменательный урок! Впредь предстоит доказать, что я как следует его усвоил. Вот такой удивительный опыт мы приобрели в подводной стране атлантов. Вскоре в возбужденных умах родилась идея отправить на землю послание, а спустя некоторое время удалось изобрести способ возвращения в подлунный мир с помощью наполненных легчайшим газом стеклянных шаров. О том, как нас встретили на поверхности океана, а затем и на твердой земле, я уже рассказал. Вернувшись в привычные условия, каждый из нас с головой ушел в собственную жизнь. Профессор Маракот всерьез собирается совершить новое глубоководное погружение, чтобы получить фактический материал для интересующего его исследования по одному из малоизученных разделов ихтиологии. Гениальный механик Билл Сканлэн вернулся в Америку, женился на своей девушке из Филадельфии и получил повышение по службе в компании «Меррибэнкс». Насколько мне известно, о новых приключениях он не мечтает. Что же касается вашего покорного слуги, Сайруса Хедли… должен признаться, что океан подарил мне драгоценнейшую из своих жемчужин. Ничего другого от жизни я не прошу. Открытие Рафлза Хоу Глава I ДВОЙНАЯ ЗАГАДКА — Ну конечно он не придет! — с досадой в голосе проговорила Лаура Макинтайр. — Почему же? — Да посмотри, какая погода! Просто ужас! Она не успела договорить, как снежный вихрь с глухим шумом ударил в уютное, завешенное красной шторой окно; протяжно завыл, засвистел ветер в ветвях огромных заснеженных вязов, росших вдоль всей садовой ограды. Роберт Макинтайр отложил эскиз, над которым работал, и, взяв в руки лампу, стал вглядываться в темноту за окном. Длинные и словно мертвые сучья безлистых деревьев качались и дрожали, еле видимые за снежной бурей. Сидя с вышиваньем у камина, сестра взглянула на профиль Роберта, силуэтом выступавший на фоне яркого света. Красивое лицо — молодое, свежее, с правильными чертами, волнистые каштановые волосы зачесаны назад и падают завитками на плечи — таким обычно и представляешь себе художника. Во всем его облике чувствуется утонченность: глаза с еле заметными морщинками в уголках, элегантное пенсне в золотой оправе, черная бархатная куртка, на рукав которой так мягко лег свет лампы. Только в разрезе рта что-то грубоватое, намек на какую-то слабость характера — нечто такое, что, по мнению некоторых, и в том числе сестры Роберта, портило прелесть и изящество его лица. Впрочем, об этом не раз говорил и сам Роберт, — как подумаешь, что каждый смертный наследует все нравственные и телесные пороки бесчисленных прошлых поколений, то, право, счастлив тот, кого природа не заставила расплачиваться за грехи предков. Неумолимый кредитор этот, надо сказать, не пощадил и Лауры, но верхняя часть лица у нее отличалась такой совершенной красотой, что недостатки в остальных чертах замечались не сразу. Волосы у нее были темнее, чем у брата, ее густые локоны казались совершенно черными, пока по ним не скользнул свет лампы. Изящное, немного капризное лицо, тонко очерченные брови, умные, насмешливые глаза — в отдельности все было безупречно, и тем не менее всякий, взглянув на Лауру, смутно ощущал в ее внешности какое-то нарушение гармонии — то ли в чертах лица, то ли в его выражении. Всматриваясь внимательнее, можно было заметить, что нижняя губка у нее слегка оттопырена и уголки рта опущены — недостаток сам по себе незначительный, но из-за него лицо, которое могло быть прекрасным, казалось всего лишь миловидным. Сейчас на нем было написано недовольство и досада. Лаура сидела, откинувшись в кресле, бросив на колени суровое полотно и мотки разноцветного шелка и заложив за голову руки, белоснежные, с мягкими розовыми локотками. — Он не придет, я уверена, — повторила она. — Ну что за вздор, Лаура! Разумеется, придет. Чтобы моряк испугался ненастья! — Ш-ш… — Лаура подняла палец, на губах у нее заиграла торжествующая улыбка, которая, однако, тут же уступила место прежнему выражению разочарования. — Это всего-навсего папа, — пробормотала она. В передней послышалось шарканье подошв, и в гостиную, волоча ноги, вошел хилый, небольшого роста человек в сильно поношенных комнатных туфлях. У Макинтайра-старшего был бегающий взгляд, редкая, растрепанная, рыжая с проседью бородка, бледная, унылая физиономия. Житейские невзгоды и слабое здоровье наложили на него свою печать. Десятью годами ранее Макинтайр был одним из самых крупных и самых богатых оружейных фабрикантов в Бирмингеме, но длинный ряд коммерческих неудач в конце концов привел его к банкротству. Смерть жены в тот самый день, когда Макинтайра объявили несостоятельным, переполнила чашу бед, и с тех пор с его бледного, осунувшегося лица не сходило выражение растерянности и придавленности — свидетельство некоторого душевного расстройства. Финансовый крах был полный, и семья впала бы в совершенную нищету, не получи они как раз в это время от брата миссис Макинтайр, сумевшего нажить состояние в Австралии, небольшое наследство — ежегодную ренту в двести фунтов каждому из детей. Соединив свои доходы и перебравшись в небольшой домик в Тэмфилде — тихом местечке в четырнадцати милях от Бирмингема, — Макинтайры могли жить с относительным комфортом. Перемену, однако, остро ощущали все члены семьи. Роберт, которому пришлось отказаться от всякой роскоши, столь милой сердцу художника, должен был теперь ломать голову над тем, как бы извлечь средства к существованию из того, что прежде являлось лишь прихотью. Но особенно чувствительной перемена была для его сестры: Лаура хмуро сдвигала брови, выслушивая соболезнования друзей, и ей казались невыносимо скучными поля и дороги Тэмфилда после шумной жизни в Бирмингеме. Недовольство детей усугублялось поведением отца. Вся его жизнь теперь проходила в том, что он непрестанно оплакивал злую судьбу, а утешения искал то в молитвеннике, то в графинчике. Для Лауры, впрочем, жизнь в Тэмфилде все же имела и свою приятную сторону, но и этого ей скоро предстояло лишиться. Макинтайры переселились именно в эту глухую деревушку только потому, что сюда назначен был приходским викарием старый их друг, преподобный Джон Сперлинг. Гектор Сперлинг, старший его сын и ровесник Лауры, был помолвлен с ней несколько лет, и молодые люди уже собирались пожениться, когда внезапное разорение семьи Макинтайров нарушило все их планы. Гектор, морской офицер в чине младшего лейтенанта, находился в отпуске, и не проходило вечера, чтобы он не навестил «Зеленые Вязы», дом Макинтайров. Сегодня, однако, Лауре передали от жениха записку, в которой он сообщал, что получил неожиданный приказ на следующий же вечер вернуться на корабль, стоящий в Портсмуте. Гектор обещал забежать хотя бы на полчаса, попрощаться. — А где Гектор? — сразу же спросил мистер Макинтайр, оглядывая комнату и мигая от яркого света.