– Например? – Круги разного диаметра с секторами, исписанными тем же шифром. Предположительно, карты космоса, но подтвердить или опровергнуть эту гипотезу не удалось. Должен тебе сказать, с манускриптом Войнича вообще мало что удалось сделать. Войнич отдал его криптоаналитикам, и тут началось самое интересное. – Что, не расшифровали? – Расшифровали, – усмехнулся Илюшин. – Много раз. Но «ключи» годятся только для небольших кусков текста, а всю книгу с их помощью прочесть невозможно. И кроме того, результат напоминает набор слов. Сперва за дело взялись британские криптологи, а вслед за ними и американские, и тоже безуспешно. Правда, они пришли к кое-каким выводам – например, что текст может быть написан на двух языках, но это не сыграло никакой роли в расшифровке манускрипта. – Интересно, на каких двух языках? – спросил увлеченный его рассказом Бабкин. – Честно говоря, не помню. К тому времени о манускрипте уже много говорили, поэтому нашлось множество энтузиастов, пытающихся разгадать его. У меня отложилось в памяти, что какой-то чудак утверждал, будто книга написана на украинском. – Что вы говорите? – удивился Сергей. – Може, Украина – ще и батькивщина слонив? – Насчет слонов нет достоверных данных. А версия, по-моему, очень неплоха. Автор ее считал, что в манускрипте не использованы гласные буквы. А если взять согласные, перемешать, взболтать, распределить и прочесть заново, то из этого получится описание детства Тараса Бульбы. – Так-таки Тараса Бульбы? – усомнился Бабкин. – Может быть, я и путаю… Может быть, будет первая глава «Вечеров на хуторе близ Диканьки». – Ладно, а если серьезно? – Если серьезно, то, к сожалению, другие исследователи бездушно отобрали пальму первенства у украинского народа и отдали ее китайцам. Говорят, что язык манускрипта по составу слов похож на китайский. – Подожди-ка… – нахмурился Бабкин. – Какому составу слов? – Даже в придуманном тексте можно разбить слова на группы и выделить их структуру. Долго объяснять, да и неважно: в конце концов – все равно ведь эта гипотеза не помогла расшифровать манускрипт. Но в настоящее время это одна из самых разрабатываемых версий. – Кем разрабатываемых? – Теми энтузиастами, которые по-прежнему ломают головы над книгой Войнича. Знаешь, сколько людей пытается разгадать эту загадку? Если бы я хоть что-нибудь понимал в криптологии, то присоединился бы к ним, честное слово! Сергей с усмешкой посмотрел на оживившегося Илюшина, в глазах которого загорелся исследовательский огонек: – Давай-давай! Раскроешь тайну, получишь огромную награду и прославишься. – Второе – без сомнения, а вот первое – вряд ли. Видишь ли, мой корыстолюбивый друг, за разгадку манускрипта не обещано никакой награды. Все, кто занимается книгой, делают это на чистом азарте, не подкрепленном материальным поощрением. Бабкин хмыкнул, выражая сомнение в мотивации исследователей рукописи Войнича, и пожал плечами: – Знаешь, по-моему, все очевидно. И не нужно быть криптологом, чтобы найти объяснение. Манускрипт написан каким-нибудь сумасшедшим, который зарисовывал, как умел, свои фантазии и записывал всякую белиберду! А ученые сидят, расшифровывают… – Если бы все было так просто! Дело в том, что шифр подчиняется закону Зипфа. – Что это значит? – Был такой ученый, – терпеливо начал Макар, – Джордж Зипф, который вывел закон, верный для всех естественных языков. Упрощенно говоря, его формула описывает закономерность распределения слов в большом тексте – или в языке, который вполне может рассматриваться как огромный текст. Если ты напишешь абракадабру и проверишь ее формулой Зипфа, то у тебя ничего не получится. А с манускриптом Войнича получилось. – Подожди-ка, ты хочешь сказать, что… – Что это какой-то язык. Возможно, выдуманный, или намешанный из десятков существующих, но язык, а не тарабарщина, как ты предполагаешь. Сергей задумался. – А строки написаны слева направо или справа налево? – спросил он. – Хороший вопрос. Скорее всего, слева направо. «Скорее всего»! Даже это не смогли точно определить? Нет. Не смогли определить многое, например, правильно ли собраны страницы книги – возможно, что они перепутаны. Гипотез – воз и маленькая тележка, и среди них есть весьма правдоподобные, вот только одна беда: ни одной из них нет подтверждения. – Какие гипотезы, например? – Одни считают, что некий путешественник-итальянец, владеющий редким китайским диалектом, записывал в зашифрованном виде свои впечатления от поездок. Со временем диалект исчез, и в этом причина невозможности расшифровать текст. Сторонники другой гипотезы утверждают, что путешественник ни при чем, а текст написан травниками-алхимиками и зашифрован, чтобы посторонние не могли проникнуть в их тайны. То есть мы имеем дело с фармацевтическим справочником. Это предположение объясняет многочисленные рисунки растений, но совершенно не объясняет, почему большинство из них неизвестны науке. – Ну… мало ли, что эти травники в своем монастыре вырастили! – глубокомысленно заметил Бабкин. – Вдруг среди них жил средневековый итальянский Мичурин! – Ваша гипотеза, коллега, безусловно, имеет право на существование, – назидательным тоном сказал Илюшин, поправляя воображаемые очки. – Однако, при всем моем уважении к способностям средневековых итальянских монахов, я очень сомневаюсь в том, что они сумели вырастить клевер с корешком в виде перца и подсолнухи с листьями от росянки. – Ах, даже так… Слушай, откуда ты все это знаешь? – Копии страниц давно выложены в сеть, есть большое сообщество, участники которого переписываются друг с другом и делятся догадками. Если ты наберешь в интернете «манускрипт Войнича», то сам увидишь рисунки, и, кстати, в неплохом разрешении. Скорее всего, текст на каждой странице является объяснением рисунка. – Получается, что рисунки необъяснимы без текста, а текст зашифрован, – подытожил Бабкин, вставая. – Вернемся к нашему делу. Ты считаешь, что исчезновение девчонки каким-то образом связано с ее хобби? – Понятия не имею, – признался Макар. – Если судить объективно, то вряд ли. – Сколько я тебя знаю, ты никогда не был сторонником объективных суждений, – проворчал Сергей. – Ладно, работаем. Он создал на ноутбуке новую папку, быстро забил в документ скудные данные. Наталья Аркадьевна Куликова, двадцать три года, дизайнер. Не замужем, детей нет. Пятнадцатого мая разговаривала с отцом по телефону из своей квартиры. Аркадий Куликов утверждал, что с дочерью они созванивались каждый день, иногда по нескольку раз. На середине разговора Наташа сказала: «Ой, пап, кто-то пришел. Я тебе перезвоню!» – и повесила трубку. Было двенадцать часов с минутами. Она не перезвонила. Аркадий забеспокоился вечером, когда, набрав ее номер, не услышал ответа. Наташа не брала трубку. Испугавшись, Куликов приехал к ней и обнаружил пустую квартиру. Телефон лежал на столе, дверь закрыта на ключ. Аркадий мог бы найти двадцать объяснений тому, почему его дочь была вынуждена срочно уйти из дома, но он не находил ни одного объяснения тому, что она не предупредила его об этом. Той же ночью он приехал к Макару Илюшину, обратиться к которому ему посоветовал друг. – Итак, что мы знаем о Наталье Куликовой? – Как минимум, что у нее очень близкие отношения с отцом. – Неудивительно, учитывая, что он воспитывал ее с детских лет. Илюшин вывел на экран фотографию пропавшей. Бабкин посмотрел на нее и удивленно вскинул брови, вспомнив, чем увлекается эта девушка. – Что-то у меня не стыкуется… – пробурчал он себе под нос, но Макар его не услышал – он листал записи, сделанные Сергеем во время разговора с Куликовым. – Так, что здесь?.. Ага… Подруг нет, общается с друзьями детства. Я начинаю с них. У тебя все как обычно. «Все как обычно» означало, что Бабкину предстоит опросить всех соседей по дому, чтобы выяснить, не видели ли они кого-нибудь накануне около полудня и не встречались ли им незнакомые люди в их подъезде. Сергей понимал, что придется обойти и соседние дома – их обитатели тоже могли что-то заметить. Бабкин надеялся на то, что кто-нибудь обратил внимание на незнакомую машину. – Еще морги и больницы? – Этим ее отец сам занимается. И вот еще что, – добавил Илюшин, подумав, – сфотографируй в квартире Куликовой ту стену, на которой копии страниц манускрипта Войнича. Так, чтобы каждый лист был хорошо виден. И противоположную, с рисунками, тоже – на всякий случай. – Бестолковым делом мы с тобой занялись на этот раз, – проворчал Сергей, доставая с полки фотоаппарат. – Почему же? – Потому что прокуратура раскроет это дело по горячим следам за сутки. Если уже не раскрыла, пока мы с тобой разговоры разговариваем. Достаточно посмотреть записи с видеокамер на улице и в подъезде, чтобы увидеть, с кем выходила Куликова. – Может быть, может быть… – уклончиво ответил Макар. – А может быть, и нет. Дозвониться по телефонному номеру Максима Арефьева, оставленному Куликовым, не удалось. Зато Алексей Баренцев взял трубку сразу же, будто только и ждал звонка Макара. Впрочем, примерно так оно и оказалось. – Я к вам подъеду, – быстро сказал Баренцев, едва только Илюшин представился. – Мне про вас дядя Аркадий рассказал. И о том, что Тошка пропала. Говорите адрес. – Быстрый парнишка, – пробормотал Илюшин, положив трубку. – Кто? – спросил из прихожей Бабкин, влезая в утепленную куртку на подкладке. – Тот самый друг детства. Один из двоих. Будет здесь через полчаса. * * * К тому времени, когда я добрался до нужного места, лошади у меня уже не было. Пришлось продать ее одному пройдохе, который, видя бедственное состояние моего облачения и понимая, что деваться мне некуда, назвал сумму в три раза меньше той, что я просил за кобылку юного Сибли. Однако выбирать не приходилось, и пройдоха остался с кобылкой, а я – с деньгами, которые позволили бы мне довести предприятие до конца. Да-да, именно так – предприятие! Ибо пока я скакал что есть духу прочь от Ланкастера, мой замысел созрел окончательно. Неудачу с лордом Сибли я решил рассматривать как ступень к новой жизни, и тогда все произошедшее предстало передо мной в ином свете. Умный человек всегда извлечет пользу из своих неудач, и двойную пользу – из неудач других! Второе мне особенно хорошо удается, ха-ха!