Кошмар …Совсем неведомо было автору этих строк, что где-то произошло событие, надолго изменившее не только круг его рабочих интересов, но и ритм самой жизни. Шестого ноября 1990 года железнодорожную остановку «Донлесхоз» «прикрывал» милиционер Игорь Рыбаков. О том, что этот молодой небритый парень в обычной гражданской одежде, нередко появлявшийся в последние дни на этой станции, является работником милиции, вряд ли кто мог догадываться: мало ли встретишь знакомых или просто примелькавшихся людей на одной и той же остановке электрички или в самом электропоезде, ежедневно перевозящем в основном рабочий люд и дачников. Ничьего внимания он не привлекал. Зато Игорь внимательно изучал каждого появившегося здесь нового человека. С самого утра не так уж и много прошло здесь людей — день предпраздничный, хотя сам праздник стоял теперь под большим вопросом. Сейчас он видел троих — две женщины и мужчина ожидали электричку — знакомые ему по прежним дежурствам грибники. Шел нудный дождь, и Игорь с тоской думал о том, что только рыболов да грибник да еще он, милиционер, вынужденный нести службу, могут в такое время добровольно покинуть теплое жилье. Внезапно мысли его переключились на другое: со стороны города Шахты по краю железнодорожного полотна шел незнакомый мужчина. На некоторое время он исчез за домами… снова появился… Подошел к колонке, помыл обувь. Потом присоединился к грибникам, разговаривал свободно, раскованно, будто со старыми знакомыми. Игорь внимательно всматривался в этого человека, запоминал мельчайшие подробности. Коричневая болоньевая куртка, очки, на одной из туфель лопнула подошва, речь грамотна. На грибника не похож, хотя, как и у собеседников, слегка поцарапаны руки. Один палец перевязан. Царапина на мочке уха. Почему листья и даже веточка прилипли к спине? Если продирался сквозь кусты, все это должно было пристать спереди… И на сумке — листья, веточки… Игорь подошел, представился, попросил: — Давайте отойдем… Мужчина, по-свойски шутя, за руку простился с новыми знакомыми и легко начал отвечать на вопросы Игоря: приезжал в лесхоз к знакомому — помощь по хозяйству требовалась. Показал паспорт. Потом удостоверение личности, обозначавшее его принадлежность к ведомству Министерства путей сообщения. Когда открывал сумку, Игорь подумал: «Зачем брать столько запасной одежды, если едешь туда-обратно?» Еще раз посмотрел в удостоверение: Чикатило Андрей Романович… И вернул. Вскоре подошел электропоезд, грибники и тот человек поднялись в вагон и укатили в сторону города Шахты. Игорь завидовал: для них дождь, считай, кончился… Молодой работник милиции не мог даже предположить, что этой встречей на остановочной площадке «Донлесхоз» заканчивается его работа в крупномасштабной операции «Лесополоса», на участие в которой он был мобилизован из Донецка. Это потом скажут, что Игорь молодец, с поставленной задачей справился, сделав именно то, что от него требовалось. Но еще никто не знал ни о встрече, ни о том, что она положит конец кошмару, длившемуся десятилетие. И уж совсем неведомо было автору этих строк, что где-то произошло событие, надолго изменившее не только круг его рабочих интересов, но и ритм самой жизни. Там мне уже было назначено знакомиться со множеством людей, изучать дело, несколько месяцев участвовать в судебном заседании, постоянно рассказывать обо всем читателям «Известий», писать книгу об этом беспрецедентном деле. …Начиная с 1982 года в Ростовской области то и дело находили убитых. Но это были не просто убийства. Даже повидавшие виды работники милиции содрогались, попадая на место преступления. Находили трупы людей, над которыми кто-то жестоко издевался: поколотые, разрезанные. Сыщик Виктор Бураков, возглавлявший следственную группу, как-то сказал мне: — Мы не осуждали тех, кто, не выдержав этого кошмара, уходил из группы… Что это был за кошмар? Практически все без исключения убийства отличал именно один «почерк» — садизм, особая жестокость. Не берусь сам даже пытаться рассказать о том, что творил преступник со своими жертвами. Лучше и лаконичнее это сделает документ — выдержка из обвинительного заключения: при создании таких документов на месте происшествия как раз и не хватало выдержки тем, кто их оформлял. «При исследовании трупа М-ва[1] обнаружены следующие телесные повреждения: Множественные колото-резаные к резаные повреждения лица, груди, живота и наружных половых органов: девять колото-резаных проникающих слепых ран живота с повреждением тонкого и толстого отделов кишечника, нижней половой вены с полным отсечением части кишечника и частичным удалением его из брюшной полости с грубыми разрывами брыжеек тонного и толстого кишечника. Два из этих повреждений образовались в результате многократных (не менее 10–20) погружений клинка с его вращениями вокруг оси под разными углами. В процессе нанесения этих ран образовались многочисленные повреждения кишечника, частичное его отсечение. Последующие грубые разрывы брыжеек кишечника, частичное извлечение его петель и отсечение фрагмента из брюшной полости произведено руками (рукой) человека. Одна колото-резаная рана правой глазницы, две колото-резаные раны правой ушной раковины. Резаная рана языка с полным отсечением его кончика. Отсечение произведено несколькими пиляще-режущими движениями в поперечном языку направлении. Резаная рана в области наружных половых органов с полным отсечением мошонки и полового члена. 23 колото-резаных раны на передней поверхности груди и живота. Множественные телесные повреждения, причиненные тупыми предметами. Поперечно-циркулярные замкнутые странгуляционные полосовидные кровоподтеки в области обоих лучезапястных суставов, которые образовались в результате связывания рук прижизненно предметом типа шнура, тесьмы, тонкой веревки или иных подобных средств. Кровоподтеки на обеих щеках, в области нижней челюсти справа, кровоподтек на нижней губе слева и соответственно ему перелом третьего зуба на нижней челюсти могли образоваться при давлении на эту область тупого предмета, в частности, рук человека при насильственном закрытии рта потерпевшему…» Таков «почерк»… Рассказывать об этом тяжело, да и непривычны были такие «картинки с натуры» для нашего, советского, человека. Но о том, что происходит рядом, люди должны были знать. Однако не знали: в то время о гласности не было и речи. В местной печати, правда, появлялись фотографии мальчиков, девочек, девушек, женщин: работники милиции лаконично сообщали, что, дескать, этот человек ушел из дому и не вернулся, видевших, что-либо знающих о них просили сообщить. Находили новые и новые трупы. Слухи об этом разносила устная молва, но печать молчала. Работники милиции не только боялись за своих и чужих детей, им нужна была помощь. Начались встречи в школах, детских садах, на предприятиях. Предупреждали: пока не известно, откуда идет беда, берегите детей… Просили: о каждом случае подозрительных контактов, непонятных встреч — сообщайте… Неизвестность усиливала кошмар. Матери провожали детей в школу и встречали из школы. Однако новые фотографии об исчезновении детей появлялись в газетах и находили новью трупы с тем же садистским «почерком». Постепенно вырисовывался и определенный «маршрут»: тела находили в лесополосах, недалеко от пути следования электропоездов «Ростов—Зверево». Это и дало операции по поиску преступника, наводившего ужас на население области, название «Лесополоса». В бригаду, расследовавшую дело, вошли полсотни опытнейших сыщиков, не говоря уже о том, что к поиску было привлечено около пятисот рядовых работников милиции. Кроме того, в каждом райотделе были созданы штабы быстрого реагирования… Следственная бригада накопила в результате поисков гигантский по объему материал. Увы, он накапливался очень долго: первые убийства такого рода были зафиксированы в Ростовской области в 1982 году. Десять лет поисков… В последние годы они велись особенно интенсивно. Каждого мужчину с подростком — девочкой или мальчиком — где бы ни увидели, фиксировали скрытой фото- или видеокамерой, потом устанавливали: кто есть кто? И в дальнейшем в подозрительных случаях отслеживали этот материал: не попадется ли зафиксированный повторно, с другим ребенком? Нам, журналистам, в свое время показывали и другой вид слежения: отснятый скрытой камерой материал в электричках на пути вероятного следования преступника с жертвой. Фиксировалась каждая мелочь. Таким способом отсняты тридцать четырехчасовых кассет, запечатлевших людей на остановках, в электричках, входящих и выходящих… Сотни работников милиции, соответствующим образом переодетых, делали вид, что работают на железной дороге, ловят рыбу, собирают грибы, ухаживают за виноградом, работают на приусадебных участках или просто ждут очередную электричку… Женщины-милиционеры, загримированные под бомжей, к которым у преступника была особая тяга, тоже ездили в электричках под охраной переодетых коллег в надежде, что маньяк их не обойдет своим вниманием, «клюнет». В этой обстановке, в этой масштабной операции нельзя было не задеть нечаянно интересы непричастного, случайно оказавшегося на пути следствия человека. И такое порой случалось. Потом, когда преступник будет задержан, начальник областной милиции М. Фетисов по телевидению извинится за беспокойство и за причиненные гражданам неудобства. Но это, повторяю, будет потом, когда в стране многое изменится, придет гласность. А пока этот кошмар требовал новых и новых усилий и новых поисков. Проверяли чуть ли не у всего населения области группу крови. Этой процедуре, например, были подвергнуты 163 тысячи водителей легковых машин юга России. Благодарить ли мне убийцу за то, что именно в те дни и в моем паспорте появилась запись о группе крови? Наверное, она должна быть известна всегда, но хоть это чудовище заставило навести порядок: кто-то, попав в катастрофу, еще и спастись теперь сможет, коль группа крови известна. Уж поистине общество совершенствуется тем быстрее, чем больше у него недостатков. Из проверяемых выделили особо 10 тысяч человек с четвертой группой крови: по оставленным выделениям эксперты определили, что именно такая у преступника. И эту массу людей надо было, проверять методом исключения… В общей сложности около полумиллиона человек коснулась проверка. Около шести тысяч ранее судимых и 2600 отбывающих срок в местах лишения свободы за половые преступления. Было выявлено 440 гомосексуалистов и лиц, склонных к совершению развратных действий. Бригада «копала» так глубоко, как никогда ранее, попутно было раскрыто 1062 преступления. Среди них — 95 убийств, 245 изнасилований, множество разбойных нападений, грабежей. А искомый маньяк оставался неуловимым… Это действительно был кошмар. Слухи о жутких картинах преступлений передавались из уст в уста, обрастая фантастическими подробностями, повергавшими людей в уныние. В слухах этих, порой даже не дотягивавших до уровня действительности, фигурировали вампиры, людоеды, злые потусторонние силы, нависший над каждым неотвратимый рок. Волнами они прокатывались над обществом в устных пересказах: средства массовой информации молчали. В то время они публиковали то, что разрешалось, а в данном случае и не в интересах следствия, расставлявшего густые сети, было что-либо сообщать. Его представители объясняли: не хотели спугнуть убийцу. Каждая фотография о розыске пропавших без вести детей утверждалась к публикации в обкоме КПСС, там старались не допускать частых сообщений подобного рода: зачем, дескать, панику наводить, пусть народ спокойно работает… В те времена в коридорах власти бытовало мнение: печать не сообщает, значит, вроде бы ничего такого и нет. Владение любой информацией, набором ее тоже ведь являлось признаком принадлежности к элитарному слою или даже к самой партийной элите. «Закрытая» информация ежедневно ложилась на руководящие, решающие столы, первое, как и последнее, слово, как правило, произносилось в кабинетах партийных домов. Можно задавать себе любые вопросы с разными оттенками удивления, почему то или иное сообщение в один кабинет попадает раньше, в другой — позже. Это сегодня многое стало понятным. Например, то, что облисполком только считался средоточием государственной власти. А информация, указания шли туда из обкома партии. Даже и во времена наступившей так называемой гласности ответ на многие вопросы трудно было найти. Например, трудно объяснить и теперь такое: сексуальный маньяк был задержан 20 ноября 1990 года. А в облисполкоме мне строго конфиденциально сообщили об этом значительно позже. И показали информацию под грифом «секретно» экз. 1. Адресована она была тогдашнему председателю областного совета народных депутатов Леониду Иванченко, стоял на ней штампик с датой поступления: 13 декабря 1990 года. В обкоме мне эту информацию сообщили шепотом немного раньше. Но если таков уровень информированности первого в области государственного лица, надо ли говорить об информированности рядового советского труженика: запуганного, задерганного, не знающего, чего и откуда ему ждать. Привожу этот документ: «На территории Ростовской области в период 1982–1990 гг. совершено более 90 убийств детей и женщин с особой жестокостью по сексуальным мотивам. 20 ноября 1990 года, в процессе осуществления оперативно-поисковых мероприятий, задержан гражданин Чикатило Андрей Романович, 1936 года рождения, уроженец Сумской области Украинской ССР, украинец, образование высшее, в 1970 году окончил филологический факультет Ростовского государственного университета, член КПСС с 1960 года, в 1984 году исключен из рядов КПСС в связи с привлечением к уголовной ответственности за хищение, женат, имеет 2‑х взрослых детей, проживал с семьей в г. Шахты, Новошахтинске, а на момент задержания — в г. Новочеркасске, ул. Гвардейская… По окончании университета работал: председателем комитета физкультуры и спорта Родионово-Несветайского райисполкома в 1970 году, учителем русского языка в школе-интернате г. Новошахтинска до 1974 года, мастером производственного обучения СГПТУ № 39 г. Новошахтинска до 1978 года, воспитателем СГПТУ № 33 г. Шахты до 1981 года. Начальником отдела материально-технического снабжения в производственном объединении «Ростовнеруд» (1981–1984), начальником отдела МТС в объединении «Спецэнергоавтоматика» (1984 год), начальником бюро металлов Новочеркасского электровозостроительного завода (1985–1990 гг.), а с февраля 1990 года инженером отдела внешней кооперации Ростовского электровозоремонтного завода. Чикатило арестован. Ему предъявлено обвинение в совершении убийств, в том числе и за пределами области. Расследование по делу продолжается. Начальниц управления внутренних дел полковник милиции М. Г. Фетисов». Попав в облисполком, информация под грифом «секретно», разумеется, стала тем самым сообщением, о котором обычно говорят: по секрету — всему свету. В стране обстановка изменилась, бессмысленными и абсурдными оказывались попытки «секретить» то, о чем говорят на каждом углу. Чуть позже устную молву о поимке сексуального маньяка смогли подтвердить и мы, журналисты, получившие наконец сведения из первых рук на пресс-конференции. А дальше — следствие и молчание: закон не поощряет публикацию материалов в ходе следствия, не разрешает подследственного, обвиняемого, подсудимого называть преступником: это — прерогатива суда. Так что пришлось ждать долгих полтора года. Пока шло следствие, задержанный содержался в одиночной камере следственного изолятора КГБ. Почему? Во-первых, объясняли следователи, среди потерпевших есть и работник органов исправительно-трудовых учреждений, а в этом случае трудно было бы гарантировать, что в изоляторах милиции до арестанта не доберутся. Во-вторых, опасались: такого могут задушить сокамерники, как случилось в свое время с подобного рода преступником в Свердловске, который теперь Екатеринбург. Ростовского маньяка до суда довести удалось. Вскоре я раздобыл такую бумагу: «Справка по уголовному делу № 2-70/1992 "Лесополоса", назначенному и судебному разбирательству в открытом судебном заседании в зале Ростовского областною суда на 14 апреля 1992 г. В деле 222 тома… Чикатило обвиняется в совершении убийств с особой жестокостью на сексуальной почве 53 человек. В том числе: а) 21 мальчика в возрасте от 8 до 16 лет; б) 14 девочек в возрасте от 9 до 17 лет; в) 18 девушек и молодых женщин в период с 1978 года по ноябрь 1990 года на территории Ростовской, Владимирской, Ленинградской, Свердловской, Московской областей, Краснодарского края, в Узбекистане и на Украине (последнее убийство 6.XI.1990 г., 22-летней К-к. — Арестован 20.XI.1990 г.). Сам Чикатило признает совершение им в этот период 55 убийств. По двум убийствам молодых женщин обвинение Чикатило не предъявляется за недостаточностью доказательств. Председательствующий по делу, член Ростовского областного суда Л. Б. Акубжанов». Обычно в наших судах подобного рода дела рассматриваются в закрытом заседании, и решение провести открытый суд было на первых порах для многих, мягко говоря, шокирующим. Я сказал об этом Леониду Акубжанову, попросил прояснить его позицию. Она состоит в том, что «мертвые сраму не имут». Что беспрецедентное по количеству убийств дело, как он считает, должно каждого из нас, все наше общество хоть чему-то научить. Он надеялся провести разбирательство таким образом, чтобы добраться до глубин истины, показать людям проблемы, о которых они не имеют ни малейшего представления. Акубжанов считал: надо все называть своими именами, в конце концов, хотя бы перед памятью о погибших трезво посмотреть на себя и на построенное нами общество, оценить, задуматься… Уголовное дело по обвинению А. Чикатило начали рассматривать в Ростовском областном суде 14 апреля 1992 года. С первых же дней оно вскрыло неведомые многим пласты, подняло такие проблемы, над которыми мы и не задумывались. Но о них — позже… Встать, суд идет! …Его появление было для всех неожиданным: гулкий стук сапог по деревянной, скрытой барьером лестнице, ведущей прямо к клетке снизу, лязг металла… И за решеткой появился он: худощавый, бритоголовый, в оранжево-черно-белую клетку рубахе, на которой была с давних времен знакомая надпись: «Олимпиада‑80». Начиная с этого весеннего дня у меня надолго была одна дорога — в Ростовский областной Дом правосудия. Сегодня, 14 апреля, начинается суд над сексуальным маньяком, суперубийцей, убийцей века, монстром — по-всякому теперь называют средства массовой информации обвиняемого в этом громком, беспрецедентном, повергающем в ужас деле. Снова прославился «Ростов-папа», устойчиво, многие десятилетия поддерживают скандальную славу города то серия дерзких преступлений «фантомасов» — братьев Толстопятовых, совершавших разбойные нападения на сберкассы и на инкассаторов. То торговая мафия, орудовавшая тихо, но крупно, то бензиновые короли. А теперь вот и сексуальный маньяк, заставивший вздрогнуть весь мир… Когда приблизился к Дому правосудия, бросилось в глаза необычное: уже перед ступеньками стояли солдаты внутренней службы и внимательно присматривались к каждому входящему. Мимо них поднялся на высокое крыльцо с массивными колоннами. Справившись с тяжелой дверью, вошел в фойе. Справа и слева в нем оборудованы раздевалки, которые теперь не действуют. Одна занята какими-то строительными материалами, а в другой, свободной, можно часто увидеть какого-нибудь судью или адвоката, изучающего в уединении очередное дело, — в перегруженных кабинетах не очень-то сосредоточишься. За колоннами, отделяющими раздевалки от свободного пространства фойе, видны были не только солдаты, но и работники милиции. Понятные меры предосторожности: обвиняемого благополучно «довели» до суда, как бы не «потерять» его здесь. Но мне надо вправо, на широченную лестницу, на второй этаж. Комната № 52 — это кабинет председательствующего в процессе Леонида Акубжанова. Накануне у нас состоялся разговор о процессе. Он подтвердил, что слушания решено провести в открытом заседании, но праздных зевак допускать не намерен: одних свидетелей порядка шестисот. Настроен он на долгий и трудный путь по лабиринту, на выходе из которого и должна стоять правда. Пообещал: — Завтра перед началом заседания приходите. Я выдам пропуск, аккредитую до конца процесса — и все дела. Обещаю: у вас проблем не будет… Открываю дверь в кабинет. Бывая здесь, поражался не раз: как они еще и работать ухитряются? Узенькая комната с высоким приоткрытым окном, спиной к которому сидит Акубжанов. — A-а, заходите, сейчас сделаем… А как зайти? Слева у двери шкаф, забитый томами. Дверцы открыты. Народные заседатели перед ним, готовят к процессу нужные материалы, не пройти. Сразу за шкафом впритык к столу Акубжанова стол еще одного судьи, которого обложили томами так, что выглядывает только полголовы. — Ребята, пропустите, сдвиньтесь в сторону, — просит Акубжанов. Он встает, жадно докуривает сигарету, придерживая ее указательным и средним пальцами левой руки. Дым тянется в приоткрытую створку окна. Акубжанов поворачивается вправо, к сейфу, вспомнив, задвигает стул под стол, чтобы не мешал, приближается, открывает сейф, достает папку, выдвинув стул, садится, выписывает пропуск. Безбожный курильщик, начинает кашлять, снова достает пачку, закуривает, продолжает писать и, почти не отрываясь, бросив взгляд на заседателей, замечает: — И этот том возьмите. Да, да, потребуется… Худощавый, высокий, он ни минуты не сидит спокойно. Глаза у него немного покрасневшие, есть от чего: эти 222 тома надо читать и перечитывать, чтобы хоть в процессе слушаний не листать-искать. Да и как не быть глазам красными, если вон сколько он курит, да еще сосед помогает. Если бы не открытое окно, то тут давно бы все задохнулись — а на улице не лето, думаю, что и в поясницу скоро начнет «стрелять»: он прямо на сквозняке сидит. А может, привык — Акубжанов живет в небольшом городке Азове и каждый день ездит в Ростов на электричке со сплошь выбитыми окнами. — А… Я холостяк, вынесу, — как-то сказал он. — Был бы женат — какая жена станет терпеть — у меня сейчас ни дня, ни ночи… Пропуск он подписал и теперь нужно преодолеть обратный путь мимо народных заседателей. Их двое — один невысокий блондин с гладко зачесанными назад волосами, второй высокий с пышной черной шевелюрой и бородкой. Александр Леви — шофер, Владимир Александров — рабочий завода. Акубжанову пока везет: у других судей рассмотрение дел все откладывается и откладывается, работа Дома правосудия практически парализована: народные заседатели, избранные в давние времена, в нынешних экономических условиях, когда коллектив не очень охотно оплачивает занятых в суде, а не на производстве, людей, поставлены перед выбором: или возвращайся на рабочее место, или заседай, но платить тебе не будут. Александр и Владимир прикрыли, как могли, створки шкафа, вытянулись, пропуская меня к выходу. И я, протиснувшись, бегу на первый этаж, в то же фойе, из которого можно попасть в зал № 5, где будет проходить процесс. Этот зал в здании самый просторный. Когда в него вошел, невольно остановился и подумал: видимо, в старые времена здесь устраивали балы: теперь здесь правит бал правосудие. Справа и слева от широкого прохода шеренгами стоят массивные желтые скамьи. В левой половине двух рядов нет: оставлен проход к большой высокой двери в маленький кабинет, в котором сидят работники канцелярии. Сразу за скамьями справа снизу подходит деревянная лестница, вход этот с трех сторон огорожен массивными перилами цвета слоновой кости, а перед ним возвышается мощная железная клетка из толстых прутьев, дверь в которую открывается со стороны лестницы, ведущей снизу. Клетка и наверху закрыта металлической сеткой.