«Глеб» – мои губы сами складываются в реверанс. Быстро хватаю телефон, ожидая увидеть там цифры ещё неизвестного мне номера… Но звонит папа. – Пап, я подъехала, паркуюсь и поднимаюсь! – Быстро добралась – умница, – отвечает он. – Ждём! – Выключи эмоции и подумай головой, – на ходу бросает Великан, удаляясь в свой кабинет. – И он не позвонит, я уверен. Глава 43 Великан Когда на душе одновременно цветут цветы и носится ураган – родительский дом идеальное место, чтобы выдохнуть, успокоиться и хотя бы попытаться разложить всё по полочкам. Папа готовится к рыбалке, которую запланировал на завтра, и перебирает содержимое своего рыболовного чемоданчика – бережно раскладывает на столе крючки, снасти и лески. Мама порхает у плиты, причитая, что завтра обещают грозу и ни на какую рыбалку она его отпускать не хочет. – Какая рыбалка в дождь? Вы же там не рыбачить будете, а тётушкин самогон пить! – Да я специально взял выходной без содержания! И Палыч тоже может только завтра, да и за рулём он, какой самогон? – Вы что, с Василий Палычем собрались? А как же издательство? – Не знаю, что там у вас за дурдом, – разложив все рыболовные атрибуты в ряд, папа гордо проходится по ним взглядом, – но Палыч сказал, что если не отдохнёт – убьёт кого-нибудь. А я переживаю за тебя, дочь, можно сказать, ради тебя рыбачить еду! Мама, вздохнув, качает головой. – Ой, ладно, смотрите сами. А если ещё и рыбы привезёшь – будет вообще замечательно. – Привезу, привезу. – Полюбовавшись на снасти, папа принимается снова складывать их в ящичек. – Пап, ну что ты делаешь? Разложил – собрал… – Дурью он мается! – улыбается мама и ставит на стол чашки, заварник и пиалу с мёдом. – Делать нечего. – Эх, женщины… – протягивает папа, – что б вы понимали. В детстве папа часто брал меня с собой на рыбалку, но это всегда были вылазки на озеро – пара удочек, поплавки, черви. А сейчас я вижу, что он собирается на реку, там другая специфика – спиннинг, множество блесен, двойные крючки, толстые лески. Папа убирает чемоданчик, мама протирает стол, наливает нам чай – у родителей чай вкусный, как в ресторане, а себе – кофе, и мы все усаживаемся за стол. Давно мы не собирались вот так, втроём – до чего же это приятно! Я даже почти не думаю о делах, вернее, думаю, но не о делах… Мой телефон лежит в кармане и настроен на самый громкий сигнал. Но мне никто не звонит. – Ну, рассказывай, как дела, что нового, как работа? – выжимая в кофе несколько капель лимонного сока, спрашивает мама. Я внимательно смотрю на неё, считывая настроение и пытаясь понять, будут сегодня нотации или нет? Но, похоже, мама в добром расположении духа и настроена общаться мирно. – Впереди день рождения издательства, готовится грандиозный праздник. Хотите, достану для вас приглашения? – Ой, не нужно, не нужно, – родители дружно мотают головами. – Вы уж как-нибудь сами, а потом ты нам расскажешь, – заключает папа. Они никогда не любили вечеринок и больших праздников – как и я. – Тебе, наверное, дадут слово, как почётному работнику? – спрашивает мама. – Да, – отвечаю со вздохом, – это расстраивает. Боюсь выступлений… Как и ты. Я знаю, что мама тоже терпеть не может выступления. За многие годы карьеры в журналистике и работы на высоких должностях она умудрялась не выступать вообще, даже перед коллегами, даже с докладами и отчётами. – Ну так не выступай, – мама зачерпывает мёд чайной ложечкой. – Пусть кто-то другой скажет речь. – Она отправляет ложечку в рот и на секунду закрывает глаза от удовольствия. – У нас так нельзя… – я качаю головой. – Меня и не спрашивают даже, просто ставят перед фактом – надо, и всё. Вдруг раздаётся звук входящего сообщения – молниеносно хватаюсь за карман, но тут же понимаю, что у меня стоит другой сигнал. Сообщение пришло папе, а он даже не обернулся на телефон, лежащий за его спиной на подоконнике. – Так нигде нельзя, – говорит мама, – но мы-то сами выбираем, следовать чужим правилам или устанавливать свои. А ты – отличный специалист. Можешь позволить себе немного выйти за рамки системы. Я снова вспоминаю Глеба. Его голос звучит в голове. Он говорил, что рост происходит через переломы страхов – сломался, вырос, сломался, вырос. Мама заявляет обратное. – Ты можешь тратить силы и учиться тому, что даётся с трудом, а можешь развивать таланты и получать удовольствие, делая, что нравится, – добавляет мама. – Угу, – папа кивает, отхлёбывая чай, – идти по пути наименьшего сопротивления, – он с умным видом поднимает указательный палец вверх, – мы с мамой в этом мастера. – Да ладно, – я пожимаю плечами и тоже зачерпываю мёд, – я уже подписалась. – Ну что ж, понятно, – мама смотрит мне в глаза вдумчиво и пронзительно. Несколько секунд она словно изучает меня, а потом нежно-нежно улыбается. – Ну а вообще, дочь, как ты? Вся. В целом? Почему-то от этого вопроса мне становится хорошо, радостно и как-то особенно спокойно. Ведь если смотреть в целом, не отвлекаясь на мелкие неурядицы – то всё прекрасно! Лентой из картинок в моей памяти проплывают все добрые события последней недели – солнечный пляж, утренний дождь, какао с незнакомкой, звёздное небо в лесу, новая удивительная встреча, возвращение планшета, коллеги, у которых появился стимул работать как раньше… Глубоко вздохнув, чувствую, как расправляются мои плечи. – Знаете, – я внимательно смотрю на папу, потом на маму, – я чувствую, что я всё-всё смогу. Словно каждую секунду во мне бьёт ключом источник. Чувствую, что во мне есть что-то прекрасное, уникальное, доброе, правильное – оно ещё толком не раскрылось, но я на верном пути. Родители смотрят и слушают со всем вниманием. – Чувствую, что я… что я… – нужные фразы не сразу приходят, хотя я никогда не жалуюсь на их нехватку, – какая-то очень большая и всемогущая. Но не снаружи – внутри. А потом, вдруг, это слово само залетает в мой ум и встаёт там заставкой. В этот миг я, кажется, лучше начинаю понимать сама себя, и добавляю и так очевидное: – Чувствую, что внутри меня – Великан! Понимаете? Сказав это, я словно сбрасываю камень с души. Переглянувшись, мама с папой ласково улыбаются друг другу, а потом мне. Странно. Обычно упоминание Великана расстраивает и злит маму, а сейчас она смотрит и улыбается так… Словно принимает его во мне. – Понимаем. Ещё как, – кивает мама. – Ешь мёд, сейчас капнет… Одновременно с её словами большая золотая капля мёда отрывается от ложки и приземляется на стол. Глава 44 Демоны Врачи скорой помощи оказались бдительными, заподозрили неладное и забрали бутылку с собой, а после того как «друг» впал в кому – изучили содержимое тары и сообщили в другую структуру. Когда вмешалась полиция и началось разбирательство, моя бедная мать только рыдала, ничего не понимая и лишь догадываясь о причинах случившегося. Серьезное отравление обещало закончиться летальным исходом, и кто-то из близкого круга «друга» рассказал следователю, что парочка влюбленных собиралась расписаться, а затем начать жить в строящемся загородном коттедже, который «друг» сразу оформил на мою маму. Я помню первый допрос на нашей кухне. Толстый, лысый, низкорослый полицейский разговаривал с мамой, как с куском дерьма. Не обращая внимания на ее слезы, он раз за разом повторял: «Говори, зачем заменила содержимое бутылки?», «Зачем хотела его убить, говори?!». Маму забрали под следствие, а мне выделили государственного опекуна за неимением родственников. Происходящее напоминало фильм, и было неясно, какого поворота ждать в следующую минуту. Ни разу за одиннадцать лет мне не приходилось ночевать без мамы. В ту самую первую ночь не удалось даже лежать – ноги носили меня по комнате, как зверя по клетке, лились слезы, вырывался вой, руки сами сжимались в кулаки и молотили о стену. Внутри крепла злость на всех, на весь мир, кроме собственного «я». Со мной остались только мои демоны. Но они были непреклонны и не отступали от цели, шептали о том, что все идет по плану, что «друг» сдохнет в больнице, маму отпустят, потому что у нее несовершеннолетний ребенок, что мы забудем случившееся и заживем как раньше. Впервые мне хотелось, чтобы они заткнулись!