– Уроды! Сволочи! Пусти меня, Давид! Или, клянусь, я подам на развод! Ей вторит звенящий отчаяньем голос Ангелины, которую, похоже, пытается успокоить Максим. Сквозь ядовитый туман оскорблений думаю о том, что они сдержали свое слово – девочки несмотря ни на что рядом! Они со мной! Сильные пальцы мужа так впиваются в ткань моего платья, что на глаза непроизвольно набегают слезы, но не от физической боли, а от душевной. Она полосует на куски мою душу ржавыми ножницами чужого цинизма и равнодушия. Сердце, бешено пульсируя, принимается рванными толчками гонять кровь по венам. ТАКОЕ унижение! Боже! ВСЕ слышали это! Судорожно всхлипываю. Даже возразить нечего. Не буду же я кричать о том, что не наркоманов вовсе, а алкоголиков… – Скажите, Алена, вы употребляете сейчас, когда в положении? Дергаюсь так, как будто пощечину дали. «Второй брак вашего внука будет более удачным, чем первый?» Вдох… «Семья наркоманов!» Выдох… «Употребляете ли вы в положении?» Конец! Двигаюсь, как смертельно раненный человек. Больно! Мама! Как больно, мамочка! – Закрой свою пасть, падаль! – летит к чертям железобетонная выдержка Димы, когда он видит выражение моего лица. Муж делает шаг вперед, этим движением непроизвольно увлекая меня за собой. – Мразь! – Дима, не смей! – Успевает бросить Игнат внуку. – Не ведись. – Убью, - рычит Дима. Черты его лица искажает буквально животная ненависть к журналисту. – Где охрана?! Или я сейчас сам его здесь положу. Клянусь! Боже! Ноги почти подкашиваются от всего происходящего. !!! ПРОДОЛЖЕНИЕ !!!от 26. 10. 22 – Нет! Дима, пожалуйста, - почти плачу, цепляясь за лацканы пиджака мужа. Только не драка! Мое сердце не выдержит такого! Ощущение такое, что меня выставили голой и опозоренной на площади под вой и улюлюканье беснующейся толпы. Но, похоже журналистам нравится эмоциональная взрывная реакция Волкова, потому что один из них даже говорит что-то типа «это будет самый горячий материал года». – Вы против такого сомнительного брака? Все-таки первая невестка из достойной семьи – вашего сослуживца, майора Юсупова, – один из самых наглых журналюг подается вперед к Игнату Савельевичу. Кривой рот этого «падальщика»-корреспондента буквально перекошен от жажды грязных подробностей. — Это правда, что брак по «залету»? Должно быть, это последняя капля для меня и Димы. Я громко охаю от злых, словно плеть слов мужчины. Муж резко вскидывает руку, и камера журналиста падает на асфальт. Мужчина, громко завопив, зажимает свой разбитый нос, чтобы остановить темно-алый фонтан крови, хлынувший ему на рубашку и брюки. – Уведи, Алену! – первым в себя приходит Игнат Савельевич. – Посади в машину! К моему облегчению появляется охрана. Вид такой, будто они праздновали больше всех гостей вместе взятых. Дима скидывает с себя пиджак и накидывает на мое дрожащее от потрясения тело. Я покорно позволяю себя увести через толпу разошедшихся в стороны журналистов, но как только мы доходим до автомобиля, они вновь с удвоенной силой принимаются «щёлкать». Приложив руку к моей макушке для того, чтобы я не ударилась, когда сажусь в машину, Дима оборачивается проверить начинают ли расходиться эти стервятники. Когда он вновь поворачивается ко мне, на его скулах ходят ходуном желваки, выдавая сильное напряжение. — Ален… Поднимаю руку, останавливая мужа. Мои сложенные на коленях ладони трясутся так, что я сжимаю с силой в пальцах одну из складок платья, чтобы хоть как-то утихомирить эту дрожь. — Просто скажи, почему ты ничего мне не сказал? – вопрос задаю рваным дрожащим голосом. Глаза «до краев» наполняются так и непролитыми слезами. На короткие доли секунды повисает тишина, звенящая и давящая, а после салон лимузина заполняют аккорды известной композиции. «Если бы слезы твои были водою, - выводит певица красивым голосом, словно считывая мое моральное состояние, - ты бы напоила ими весь мир…» - Все, что мне было нужно - это честность! – голос буквально звенит от обиды. - Ай, не начинай! – хмурится Дима, но бьющееся жилка на шее выдает, что он сам не верит в справедливость своих слов. - У нас все хорошо. Более, чем… А то… в прошлом. Качаю головой, не соглашаясь. Какая же любовь без доверия? - Да! Было, до того момента, как ты промолчал, что уже был женат! - Подумаешь! – отмахивается Волков и отводит глаза, чем подтверждает справедливость моих мыслей. Он кривит уголок своего чувственного рта. - Кто не совершает ошибки? - Ошибки? – недоверчиво переспрашиваю мужа, впиваясь с силой в ручку автомобиля так, что костяшки пальцев простреливает острая боль, но не острее чем та, что грызет мое сердце. Ошибка…Это он так о бывшей жене? - Ты не удосужился мне ничего рассказать, Дима! – мне так плохо, что дышать не могу. Еще чуть-чуть и задохнусь. - Понимаешь? - Да для чего? Зачем?! – пылит Дима. В его голосе слышу странные ноты, но сейчас мне так плохо, что сил нет разобраться в этих оттенках эмоций. - Чтобы потом в будущем так же не стать для тебя ошибкой! – срывается надломлено с губ, - произношу эти слова и слезы ручейками бегут из глаз, будто только и ждали сигнала. – Проклятье! – взрывается Дима. В его глазах вижу бешенный спектр чувств, что наслаиваются одно на другое. Там и раскаянье, и отчаянье, и, будь все проклято, его гордость! Он запускает пальцы в свои темные волосы и силой тянет их вверх. Неужели не понимает под какой поставил меня удар?! – Если бы я знала, - приоткрываю рот, как оглушенная динамитом рыба, выброшенная на берег реки, - то мне было не так больно узнать это ТАКИМ образом! Я была бы готова. Вижу, как в глазах Волкова появляется понимание, но опускаю взгляд на колени. Слишком я расстроена, а он слишком горд. Сейчас из нашего разговора не выйдет ничего путного! Господи! Как хочу скорее домой, подальше от всего этого! – А ну, разошлись! - зычный голос Игната Савельевича где-то неподалёку очень похож на рев разъяренного льва. Льва, чей прайд посмели потревожить. - Устроили здесь балаган! Всех уволят, до одного! Пара секунд и дедушка Димы уже стоит возле автомобиля. Машинально удивляюсь его прыти для столь почтенного возраста. – Димка, что встал, как истукан? - злится Игнат. - Давид, Макс займитесь им, - отдает распоряжения генерал Волков Садулаевым, которые тут же встают по обе стороны от Димы. Дима складывает руки на груди и, кажется, собирается возразить. Зеленые глаза молнии мечут. – Я Аленушку отвезу, а вы пока пыл остудите, – с долей снобизма дедушка бурчит в сторону Димы. - Этому я тебя учил? – сверкает глазами генерал Волков на внука. - Тайны от жены плести? Ай! – машет рукой. - Ну-ка, подвинься, милая. Поедем домой, покумекаем. – Раньше, чем через час, чтоб и не думал ворочаться! – по-стариковски сердито использует Игнат Савельевич странное слово, испепеляя внука взглядом. – Дед, послушай! – Отставить! Слушать должна была Алена, – обрывает едко генерал, внука, - и до того, как ты ей сделал предложение! Дима молчит. Сказать нечего. От того еще горше. Машина трогается. Оборачиваюсь, глядя в заднее окно автомобиля взглядом человека, только что потерявшего свой дом. Дима идет быстрым шагом за машиной, переходя на бег. В сердце что-то скребется, будто бабочка со сломанным крылом, которая пытается бороться, не сдается, хоть и ранена смертельно. Он что собирается нас догонять?! Но его догоняет Давид и кладет руку на плечо. Что-то говорит, подкрепляя свои слова оживленной жестикуляцией. А у меня все внутри распадается от боли и пережитого унижения. ОНИ ВСЕ слышали и видели мой позор. И дело, конечно же, не в том, что Дима был женат.