– Август, – произносит он. Август? Август? Каким боком этот гребаный момент связан с Августом? Август поворачивается и смотрит на Лайла. И Лайл начинает что-то писать в воздухе. Его правый указательный палец быстро летает в воздухе, как перо, и глаза Августа следят за этим потоком слов, которые я не могу разобрать, потому что сижу не напротив и не могу перевернуть их правильно в зеркале внутри моей головы. – Что он делает? – фыркает Титус. Лайл продолжает писать слова в воздухе, быстро и уверенно, и Август читает их, понимающе кивая с каждым словом. – Перестань, – шипит Титус, а затем срывается на крик: – Завязывай с этим дерьмом! Он поворачивается к громиле-тяжеловесу и яростно рычит сквозь сжатые зубы: – Будь добр, заставь его прекратить это гребаное дерьмо! Но Лайл, будто в трансе, продолжает строчить слова, которым внимает Август. Слово за словом, пока правая рука тяжелого бандита с тремя подбородками не вылетает вперед, прямо в нос Лайла. Лайл падает со стула на пол гостиной, и его нос извергается кровью, струящейся вниз по подбородку. – Лайл! – кричу я, бросаясь к нему и обнимая за грудь. – Не трогайте его! Лайл кашляет, подавившись кровью, заполняющей его рот. – Господи, Титус, что за… – начинает Тедди и немедленно осекается, остановленный сверкающим отточенным лезвием охотничьего ножа «Боуи», которое Иван Кроль прижимает к его подбородку. Этот клинок – настоящее чудовище с зубами, похожее на пришельца и блестящее, умеющее и свистеть, рассекая воздух острой режущей кромкой, и визжать, как пила, вгрызаясь острыми металлическими клыками зазубренного противоположного края в самые разные вещи, которые я только могу представить, – в основном в человеческие шеи. – Закрой свою гребаную пасть, Тедди, и ты сможешь выжить в этот вечер, – говорит Иван. Тедди осторожно подается назад на своем месте. Титус смотрит на Лайла, лежащего на полу. – Уведите его отсюда, – велит Титус. Жилистый бандит присоединяется к тяжелому бандиту, стоящему над Лайлом, и они пару метров протаскивают его по полу гостиной вместе со мной, висящим на его груди. – Оставьте его в покое! – кричу я сквозь слезы. – Не трогайте его! Они рывком поднимают Лайла на ноги, и я сваливаюсь с него, больно ударившись о пол. – Прости меня, Фрэнки, – говорит Лайл. – Я так люблю тебя, Фрэнки. Мне очень жаль. Жилистый громила тыкает Лайла кулаком в зубы, и в этот момент мама огибает обеденный стол с миской своих спагетти-болоньезе и разбивает ее о голову не ожидавшего нападения бандита. – Пусти его! – кричит она. Тот дикий зверь, который всю жизнь живет в ней, как в клетке, и показывался на белый свет всего три-четыре раза, обхватывает за горло тяжелого головореза; мамино внутреннее чудовище вонзает свои когти оборотня глубоко в его щеки и в ярости раздирает кожу бандита, покрывая его лицо кровавыми царапинами. Теперь она воет, как тогда, когда была заперта в комнате Лины на несколько дней. Это вопль ведьмы, устрашающий и первобытный. Я еще никогда в жизни не был так напуган – и мамой, и Титусом, и покрывающей мои руки и лицо кровью Лайла, которого тащат дальше по коридору, прочь из нашего дома. – Останови эту суку, – спокойно произносит Титус. Иван Кроль с ножом в правой руке бросается вокруг стола, а Август обегает стол с противоположной стороны и встречает Ивана у начала коридора. Он поднимает кулаки, как старый боксер 1920-х годов. Иван Кроль мгновенно наносит маховый удар лезвием, метя в лицо Августа, и Август нырком уходит от атаки; но этот удар – лишь маневр, отвлекающий внимание от быстрой левой подсечки Ивана Кроля, от которой ноги Августа отрываются от пола, и он тяжело приземляется на спину. – Не рыпаться обоим, мать вашу! – рявкает на нас Иван Кроль и кидается по коридору за мамой. – Мама, сзади! – ору я. Но она слишком обезумела, чтобы обратить на это внимание, и отчаянно цепляется за руки Лайла, пытаясь тащить его по коридору обратно. Иван Кроль перебрасывает нож в левую руку и двумя невероятно быстрыми и резкими тычками бьет торцом рукоятки маму в левый висок. Она оседает на пол, безжизненно свесив голову на левое плечо, ее правая икра подгибается почти вплотную к правому бедру, словно она манекен для краш-тестов, который ударил слишком много стен. – Фрэнки! – кричит Лайл, пока его тянут ко входной двери. – Фрэээнкиииии! Август и я бросаемся к маме, но Иван Кроль перехватывает нас в коридоре и тащит обратно к обеденному столу; наши тощие тринадцати-четырнадцатилетние ноги недостаточно сильны, чтобы твердо опереться о землю, чтобы сопротивляться яростному волочению убийцы. Он тянет меня так сильно, что моя футболка задирается над головой, и все, что я вижу – оранжевую ткань перед собой и полумрак. Он швыряет нас на стулья возле стола. Спиной к маме, которая лежит в коридоре без сознания, или хуже – я не знаю. – Сидеть смирно, мать вашу! – говорит Иван Кроль. Я изо всех сил пытаюсь выдохнуть из себя страх, подавленность и растерянность. Иван Кроль вытаскивает веревку из своей спортивной сумки защитного цвета. Вихрем резких движений он трижды обматывает Августа веревкой и крепко привязывает его к стулу. – Что вы делаете? – выдавливаю из себя я. Слезы и сопли текут через мой нос, и я едва могу вертикально удержаться на стуле, но Август просто спокойно сидит на своем месте и сквозь закрытый рот рычит на Титуса Броза, который смотрит на него. Я пытаюсь делать глубокие вдохи между всхлипываниями и не могу набрать в легкие достаточно воздуха; и Титуса это начинает беспокоить. – Дыши, черт возьми, дыши! – говорит он. Август вытягивает правую ногу и касается ею моей левой. Это немного успокаивает меня, хотя я и не знаю, почему. Я дышу. – Вот так, – говорит Титус. Он бросает острый взгляд на Тедди, оцепенело сидящего во главе стола. – Пошел вон отсюда. – Эти ребята вообще не при делах, Титус! – быстро выпаливает Тедди. Титус уже снова смотрит на Августа, когда произносит, обращаясь к Тедди: – Я два раза не повторяю. Тедди вскакивает на ноги, выбегает из гостиной и спешит по коридору, перешагивая по пути через мамино бесчувственное тело. Даже несмотря на весь мой страх и беспокойство за маму в коридоре и за Лайла, которого утащили черт знает куда, в моих мыслях все же остается место для понимания, что Тедди – безвольное ничтожество. Август привязан к стулу и не может пошевелить руками, а Иван Кроль стоит прямо за моей спиной, нож в его правой руке на уровне пояса. Я чувствую Ивана позади себя. Ощущаю его запах. Титус и сам глубоко дышит. Он расстроенно качает головой. –

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.