Полковник Алексей Петрович Шабаров вышел из кабинета начальника Первого Главного управления – ПГУ (разведка) генерал-майора Сахаровского. В приемной ему улыбнулась секретарь, сержант Елена Голубева. – Досталось, Алексей Петрович? – С чего ты взяла, Лена? – Вид у вас невеселый. – Без причины веселятся и смеются знаешь кто? Женщина рассмеялась. – Догадываюсь. Чаю не хотите? Генерал запросил, я приготовила. И вам хватит. – Нет, благодарю. Ты не в курсе, венгерские товарищи еще не прибыли? – Этот вопрос не ко мне. – Почему же? Первым делом они должны явиться к Сахаровскому. – Не было никого. – А Григонько? Секретарь взяла поднос, поставила на него стаканы в подстаканниках с рубинового цвета чаем: – Прошу вас, Алексей Петрович, не выпытывайте у меня то, что должны узнать от других. Я к генералу. – Счастливого пути. Шабаров вышел в коридор, поднялся на шестой этаж, лифтом пользоваться не стал, решил размяться. Там зашел в свой кабинет заместителя начальника Управления нелегальной разведки, возглавляемого генерал-майором Коротковым. Присел за стол. Время подходило к обеду, но в столовую полковник идти не собирался. Взял из дома бутерброды и термос с чаем. Через минуту в дверь постучали. – Да, – отозвался Шабаров. В кабинет вошел рослый мужчина в штатском костюме, который не скрывал военной выправки. – Добрый день, Алексей Петрович. – Григорий Федорович, добрый день, ждал. – Извините, задержался, самолету из-за метеоусловий пришлось садиться на военном аэродроме. – Главное – приземлились. – Это да. Мужчина в штатском, представитель КГБ в Венгерской Народной Республике полковник Григонько, присел на стул за столом-приставкой. – Ну и как тут Москва? – спросил он. – Москва стоит, что ей будет, а вот как дела в Венгрии? Да, вы у Сахаровского или Короткова были? – Нет, сразу сюда, к вам. К начальнику еще успею, у секретаря все одно командировочное придется отмечать. – Понятно. Чаю? – Можно. – А может, в столовую пройдем, пообедаем? – Вы как хотите, я перекусил с летунами. У них хорошая столовая. – У меня с собой есть что перекусить. Значит, чаю? – Да. – Вы не видели, помощник мой на месте? – На месте. – Я заходил, не было. Хорошо. Шабаров снял трубку телефона внутренней связи. Ему ответили: – Да, товарищ полковник? – Валентин, завари чаю на две персоны, да покрепче. – Сделаю. Шабаров положил трубку, взглянул на Григонько: – Ну что, оставим официальность? – Это ты с чего-то на «вы» меня встретил. – Ладно, рассказывай, что там в Венгрии? – А то ты не знаешь! – Знаю, – усмехнулся Шабаров, – но – только из отчетов и сводок, что поступают от аналитиков. Мне же нужны сведения, так сказать, из первых уст. – Напряженная обстановка, Алексей. По-моему, мы принижаем масштабы возможных забастовок и беспорядков, по крайней мере в Будапеште. – Принижаем? – переспросил Шабаров. – Почему ты так считаешь? – Не далее как вчера, шестнадцатого числа, состоялось сборище студентов Университета в Сегеде. Административном центре медье – области по-нашему – Чонград, что в ста шестидесяти километрах к юго-востоку от Будапешта. Естественно, собрались не все студенты и преподаватели, но значительная их часть. Так вот, эта часть студентов заявила о выходе из «Демократического Союза молодежи» – это у них как наш комсомол – и возродила «Союз студентов венгерских университетов и академий», распущенный сразу после войны правительством республики. А Сегеда – третий по величине город Венгрии, в нем проживает более ста шестидесяти тысяч человек. Университет основан еще в конце прошлого века, точнее в 1872 году, и студенты там более чем активны. Мало того что они поднялись против власти, иначе их действия расценить невозможно, так они еще направили обращение в другие учебные заведения. Насколько мне известно, их поддерживали студенты Университета строительной промышленности, а это уже Будапешт. И там в ближайшее время планируются такие же, а может, и более масштабные сборища, чем в Сегеде. Валентин принес два стакана черного чая. Как только он ушел, Шабаров сказал: – Но массовые выступления студентов по всей стране начались еще в середине сентября. Это привело к тому, что Особый корпус был переведен в повышенную боевую готовность. На военных аэродромах Каунаса и Вильнюса размещен 108-й парашютно-десантный полк 7-й гвардейской десантной дивизии. Самое крупное выступление было в октябре при перезахоронении останков Райка и его товарищей. Но все прошло без эксцессов. И войска, по плану операции «Волна», не пришлось применять. Может быть, и дальше все будет продолжаться в том же духе, пока наши венгерские коллеги и армия с полицией не успокоят ситуацию? Григонько отпил пару глотков обжигающего напитка: – Нет, Алексей Петрович, не успокоят. – Почему? – Ты не в курсе, как сложившуюся обстановку охарактеризовал наш посол в Венгрии Юрий Андропов? – В курсе. Андропов считает, что близится решающая схватка за власть и все будет решаться не за столом переговоров, а на улице. Манифестация шестого числа носила явно антиправительственный характер. Все это нам известно, но что смогут студенты, часть трудящихся, интеллигенция и даже армия и полиция против советских войск? Две гвардейские механизированные дивизии Особого корпуса разнесут в клочья любой мятеж. Григонько кивнул: – Согласен, в итоге восстание будет подавлено. Вопрос в другом: какой ценой? – Ну, как говорится, мы за ценой не постоим. Раздался звонок телефона внутренней связи. – Извини, Григорий Федорович. – Полковник Шабаров поднял трубку: – Слушаю… Пусть зайдет. Вошел капитан, положил на стол лист с печатным текстом, козырнул: – Разрешите идти? – За получение документа расписаться не надо? – Такого приказа я не получал.