– У Васи душа ребенка, – грустно произнесла Ната. – Гортензия понимает это как никто другой и пользуется Василисой, как червяк яблоком! Вы не журналистка! Ни один репортер не потратит столько денег на постороннюю старуху. – Люди разные, а репортеры тоже люди, – сказала я. – Меня трудно обмануть, – усмехнулась Наташа. – Кто вы? Гортензия на сто процентов уверена в своей исключительности, в том, что Вениамин Локтев и Авдотья были гениальными учителями, они вывели к свету тупых людей. Горти неспособна думать логически, все ее мысли сразу сводятся к постулату: «Мой отец великий художник и гуру». – А это не так? – уточнила я. – Парочка Дотя и Веня были талантливы в своей области, – согласилась Наташа, – но они занимались такими делами, о которых Горти никогда никому не признается. Думаю, дочь в курсе всех их мерзких делишек. Вениамин подлец, мерзавец, достойный сын своего отца. Я давно порвала связь с сестрами. Хотя, какие они мне сестры? В Агафине говорили: «Мы одна семья». Но на деле это не так! Да, в детстве я любила Дотю, дружила с Зельдой, Никой, но прервала общение сразу, как только узнала про садик-огородик. – Садик-огородик? – повторила я. – Под общиной вы имеете в виду тех, кто жил в деревне Агафино? – Почему жил? – задала свой вопрос собеседница. – Там до сих пор живут Полина и Анастасия. Я вам благодарна за то, что поддержали Василису, поэтому предлагаю: рассказываете, кто вы, зачем вам Гортензия, а я сообщаю то, что знаю про сад-огород. Идет? Я открыла сумочку и вынула удостоверение. – Что-то такое я и предполагала, – удовлетворенно сказала Наташа, изучив документ. – Рассказывайте, что привело вас к Гортензии. Я сообщила о визите Мирона, о его просьбе найти того, кто отравил Зельду, оправдать отца, который попал в больницу. Потом поведала, что хотела поговорить с Вероникой Матвеевной, а ту обнаружили почти мертвой в «Лавке света». Там же нашли фотоальбом, а в нем снимки женщины с детьми и письмо Гортензии и Ники с просьбой вернуть Тату в семью. Но о найденных деньгах и еще кое о чем я умолчала, завершила повествование фразой: – Не знаю почему, но мне кажется, что вы и есть та самая Тата. Отчего эта мысль пришла мне в голову? Сама не знаю. Имя Наташа одно из самых распространенных, но я почему-то уверена, что вы прекрасно знаете всех действующих лиц этой истории. – Кофеек, – закричала Вася, ставя перед нами чашки, – сливочки, конфеты, печенье, все настоящее! Пробуйте скорей. – Спасибо, Васенька, – поблагодарила Ната, – сейчас покажут твой сериал. – Ой! – испугалась старушка. – Я опоздала к началу? – Не волнуйся, до старта новой серии еще десять минут, – успокоила ее Наташа, – поставь на поднос чашку, набери себе вкуснятины и садись в спальне у телика. Ты заслужила отдых. Глава тридцать вторая – Василисе лучше не знать то, что я расскажу сейчас, – пояснила Наташа, когда мы остались одни, – она не поверит моим словам. Ей мозг промыли навсегда. В глазах Васи Мартын, основатель общины, – невероятного ума человек, который показал всем путь к вечной жизни, а его сын – продолжатель дела отца и матери. Благодаря Локтевым Вася после смерти очутится в прекрасном саду. Там всегда тепло, светло, можно лакомиться фруктами и общаться только с приятными тебе людьми. С теми, кто заслужил свое пребывание в райских кущах поклонением славянским богам. Наташа сделала глоток кофе, я тоже взяла чашку. – Я не хожу в церковь, не являюсь верующим человеком, но в институте был семинар по истории религии. То, о чем вы говорите, отдаленно напоминает христианство. Наташа кивнула: – И не только его. Райская жизнь за гробом для тех, кто в земной жизни терпел мучения, придумана не Мартыном. Локтев не изобрел ничего нового. У меня в библиотеке есть книга одного немца, он с бюргерской педантичностью изучил историю разных сект и сделал вывод: все они построены по одному принципу. Есть главарь, который объявляет себя представителем божественного разума, или посланцем инопланетян, или великим магом, или еще кем-то, кто точно знает, что сейчас надо много пахать, побольше зарабатывать, деньги отдавать вождю, себе ничего не оставлять. Вкусная еда, дорогая одежда, развлечения – все это зло. Надо беспрекословно подчиняться главарю, который на собранные средства… Наташа еще глотнула кофе. – На деньги, которые принесли ему наивные люди, пахан построит космический корабль, все на нем улетят в прекрасный мир. Или он устроит убежище, где те, кто вел правильный образ жизни, спрячутся от падения метеорита. Вариантов масса. Как правило, все деньги идут в карман главаря. Хотя встречаются и такие руководители, которые верят в нападение летающих черепах-монстров и прячутся вместе с паствой в прорытых тоннелях. Но таких вождей мало, большинство из них элементарные мошенники. А их жертвы несчастные люди с психологическими и психиатрическими проблемами. Все, что придумывают желающие нажиться на несчастных не особенно умных людях, не имеет ни малейшего отношения ни к христианству, ни к исламу, ни к буддизму. Людям надо идти в церковь, в собор, в мечеть, а не собираться в каком-то молельном доме, где гуру-мерзавец обещает им бессмертие и райскую жизнь после того, как они перепишут на него свои квартиры и отдадут ему все заработанные деньги. Мартына, создателя общины в Агафине, и его жену Зинаиду расстреляли за дело. Гортензия утверждает, что ее дед и бабка – жертвы сталинских репрессий. Это вранье. И Мартын, и его жена варили снадобья, после принятия которых люди умирали. На счету этой парочки не одна загубленная жизнь. Их сына Вениамина забрал Виктор Никитин, близкий друг Мартына. Никитины воспитали парня, а потом восстановили общину, посадили Вениамина на трон. Тогда еще были живы люди, которые считали Мартына своим вождем. В основном ими являлись подросшие дети тех, кто ушел вместе с Локтевым из Котелова в Агафино. Мозг этим ребятам промыли навсегда. Они твердо верили, что Мартын напрямую общается со славянскими богами, а те дарят членам общины здоровье, еду, благополучие. Ну да, случаются тяжелые времена, но это всем во благо. Не знаю, чем руководствовался Локтев, когда основал общину, допускаю, что он верил в то, о чем говорил, но, похоже, Мартын был человеком с большими психическими проблемами. Он постепенно сходил с ума, возомнил себя богом Солнца, сурово карал членов общины, которые сомневались в его учении. А в садике-огородике у его супруги Зинаиды росло много разного. Баба отлично разбиралась в ядах. Инакомыслящих семейка Локтевых убирала быстро. Но материального интереса у них не было. После смерти родителей Веня стал нищим, из нажитого у мальчика осталась только убогая изба в Агафине. Все. Локтевы убивали людей, потому что считали их предателями веры предков. Никитины же хотели зарабатывать, но сами возглавить общину не могли. Кто они такие? Кто их послушает? А вот Веня! Он сын Локтева, к нему потянутся несчастные глупцы, овцы, которым нужен пастух. Откуда я все это знаю? Наташа положила руки на стол. – Моя мама работала у Никитиных прислугой. Своего угла у нас не было. Мы жили у них на участке в небольшой избе. Формально дом Виктора и Веры считался дачей. Неплохо было бы даже сейчас всем такие фазенды иметь. Гортензия, дочь Вениамина и Авдотьи, я, Зельда и Вероника Фомина – подруги детства, была еще Полина Ковалева, хотя мы все не одногодки, кто-то старше, кто-то младше. Наташа откинула со лба прядь волос. – Гортензия считала, что ее отец – государь-самодержец, а она – принцесса. И вела себя, как ей казалось, по-царски. Нас не баловали, игрушки дарили редко, обновки мы получали, только когда старая одежда становилась неприлично мала. Горти же нагло говорила: – Тебе не нужна кукла, которую ты на Новый год получила, отдай ее мне. Полина всегда молча протягивала требуемое. Вероника поступала так же. Я пыталась сопротивляться, до слез не хотела расставаться с подарком, который я недавно у кровати нашла. Гортензия прищуривалась: – Забыла, кто я? Не помнишь, что славянские боги жадных наказывают? Ладно. Расскажу папе, что ты не веришь ни в Дивию, ни в Хорса. Я понимала, что Гортензия наврет про меня много всякого и мне так влетит, что я потом неделю не сяду. – Вас били? – возмутилась я. Наташа кивнула: – «Дитя без розг вырастает ленивым». Это слова Мартына. Одна Зельда никогда не уступала Гортензии, смело говорила: – Доноси! Пусть меня выдерут, но кукла со мной останется. И именно Зельда подняла бунт, когда Горти потребовала у Вероники коробку конфет, которую той вручили на день рождения. Ника уже протянула коробку вымогательнице, но Зеля схватила ее за руку. – Нет! Горти, иди жалуйся на меня, жаба! Но конфет ты не получишь! «Принцесса» кинулась к отцу, соврала ему, что Зельда плевала на статую Хорса, Вениамин призвал приемную дочь к ответу. И тут я ворвалась без спроса и приглашения в кабинет и выложила ему правду о том, как ведет себя Гортензия. Следом прибежали Ника и Полина. Они, обычно тихие и неговорливые, стали кричать. Прямо восстание произошло. Итог: Горти получила порцию розг, а нас напоили чаем с пряниками. На следующий день бунтарок отвезли в Москву, купили нам по новому платью. После того случая Гортензия притихла, перестала корчить из себя принцессу, стала приветливо разговаривать с нами, постоянно твердила: – Мы сестры, живем в одной общине. Да, я понимала: это спектакль. В душе она все та же Гортензия, которая считает себя особой королевских кровей. Но жить Зельда, Полина, Ника и я стали лучше, игрушки теперь у нас оставались. А потом… Наташа взяла палки, оперлась на них, встала и направилась к буфету. – Взрослые почему-то считают, что дети не слышат их разговоров, им неинтересно, о чем беседуют родители с гостями-соседями. Это фатальная ошибка. Я была очень любопытным подростком, что сильно повлияло на мою дальнейшую судьбу. Хозяйка достала из буфета коробку, порылась в ней, вытащила блистер, выщелкнула таблетку, проглотила ее, запила кофе и улыбнулась: – Не смотрите на меня так, знаю, что медикаменты надо запивать простой водой. Но я, случайно подслушивая беседу Виктора с моей мамой, узнала правду о своем рождении, а именно, что я незаконная дочь Никитина, мать забеременела от него. Вот тогда во мне зародилось чувство протеста, в большинстве случаев приносящее мне одни неприятности. С возрастом я разобралась со своими психологическими проблемами, справилась с ними, но отголоски остались. Велят запивать пилюли минералкой? Да никогда! Вот вам кофе! Самой смешно, право слово. – Вы дочь Никитина? – удивилась я. – Но у них с женой детей не было. – С супругой не получился ребенок, – поморщилась Наташа, – а с любовницей легко. Моя мама Тоня из общины в Агафине. Виктор взял ее в дом горничной. Мамочка была очень красивая, стройная, послушная. Не то что его жена Вера, крикливая толстуха. Законная половина уедет по делам, а Никитин в спальню Тоню приглашает. Понятия не имею, знала ли Вера, от кого их домработница родила. Я появилась на свет, когда Никитин уже был не молод. Ко мне в их доме относились очень хорошо. Хозяева никогда меня не ругали, Виктор Маркович говорил: – Тата, бери в библиотеке книги, если вопросы возникнут, иди ко мне. Я считала владельцев дачи кем-то вроде своих дяди и тети. Они, кстати, привечали всех детей, воспитывали нас, могли сурово наказать, но розги доставались тем, кто плохо себя вел. Чаще всего Зельде. Последняя совершенно не нравилась ни моей маме, ни Вере. – Вот уж нашла Дотя себе на голову радость, – говорила Никитина, – ни грамма послушания в девчонке нет. Дружба связывала меня с Никой, а та не расставалась с Полиной. Они везде ходили парой. Если общаешься с Фоминой, значит, ищи Полю рядом. Мне Ковалева не нравилась. Никогда не поймешь, что у нее на уме, она очень редко говорила. Но я старалась с ней подружиться. Поля не только со мной играла в молчанку. Она и с Зельдой, и с Никой, и с Гортензией так же себя вела. А вот в присутствии Анастасии Погодиной становилась веселой и болтливой. Анастасия старше всех нас лет, наверное, на десять, может, на пятнадцать. Мне она казалась старухой. Но когда тебе десять, а кому-то двадцать, ты считаешь его пенсионером. В детстве это огромная разница. Погодина не отталкивала меня, она училась в Москве, часто приезжала в Агафино, Анастасия занималась растениями. Ее мать Клавдия славилась тем, что выращивала все что угодно, этот дар она получила от бабки Татьяны, а та дружила с Зинаидой, женой Мартына. Помните, что его расстреляли за убийство членов общины, которые разуверились в славянских богах? Не забыли, что Зинаида умерла в лагере? Жена во всем помогала мужу, она выращивала в своем огороде травы и ягоды, готовила из них вкусный чай. Наташа заглянула мне в глаза: – Вижу, что вы думаете: «И откуда ей все известно? Ребенку этого не расскажут». Верно. Но я уже говорила вам о своем хобби подслушивать беседы взрослых. Я достигла совершенства в этом деле, знала, где спрятаться, чтобы меня не нашли. Почему я так себя вела? Ника дружила с Зельдой, они вечно куда-то вдвоем удирали. Полина вилась хвостом за Анастасией или бежала к ее матери. Ковалевой нравилось ухаживать за растениями, она во всем подражала Погодиной. А я вроде со всеми поддерживала хорошие отношения, но подруги у меня не было. В таком же положении была и Гортензия. Но с ней я не хотела контактировать. Подслушанные беседы давали мне иллюзию значимости. Никому не сообщала, что узнавала, просто испытывала удовлетворение. Не хотят девочки со мной своими секретами делиться? Да пожалуйста, я побольше их знаю. И не только подростковые тайны мне ведомы, но и взрослые! Подруга, о которой я мечтала, появилась, когда в Агафине поселилась Василиса. Ее родители, члены общины, жили в городе, когда отец погиб, мать переехала в Агафино. Наташа поежилась, сняла со спинки стула шарф и закуталась в него. – Отопление отключено, май настал, а дома холодно. Василису взяла под свою опеку Авдотья. Она всех детей любила. Зельду подобрала крохотной, меня после смерти мамы приголубила, Нику Фомину под свое крыло взяла. Вроде добрая женщина. Да? – Вроде добрая, – повторила я. – А что не так? – Мадам Белая Поганка, – вдруг сказала Наташа. – Кто это? – изумилась я. – Зельда умерла, Вероника умерла, – перечислила Наташа, – нет наших подруг детства. Предлагаете оставить без внимания их смерть? Нет! Сейчас все расскажу. Глава тридцать третья Не успела я выйти на улицу, как раздался звонок Рины. – Танюша, у меня проблема! – Обожаю их решать, – отозвалась я. – Можешь приехать домой?