– Какая девушка! – ахнула Ада. – Красавица. Глаз не оторвать. Одета прекрасно. Судя по браслету и кольцу, она не бедствует. Кто это? – Под снимком одно слово – «Наташа», – вздохнула я. – Димон, можешь найти ее? – Попробую, – без особого энтузиазма отозвался Коробков, – задача непростая. Имя распространенное. Эсмеральду без отчества и фамилии я отыщу. А Наташу… Их много. Можно сделать поиск этого фото в соцсетях, вдруг у кого обнаружится. Но я сомневаюсь в успехе. Снимок не современный. И еще закавыка. Она НаталИя или НаталЬя. Это разные имена. И кем она приходится Локтевой? – У Авдотьи могли быть сестры, – оживилась я, – девочка ее племянница. – Нет, – возразил Димон, – Локтева Авдотья Филипповна воспитанница детского дома. Это все, что известно о ее происхождении. Похоронена она в… Коробков крякнул. – Что еще? Говори, – поторопил его Никита. – На кладбище в Агафине, которое ныне закрыто для погребений для всех, кроме тех, чьи родственники там лежат, – завел Димон. – И там же Олеся Николаева собирается захоронить урну с прахом Вероники Матвеевны Фоминой. Повисло молчание. Я взяла телефон и, как обычно, включила громкую связь. – Мирон Львович, Татьяна Сергеева беспокоит. – Слушаю вас, – ответил наш клиент. – Вы уже похоронили мать? – Да. Почему вы спрашиваете? – Вспомнила, что у нас есть знакомый в ритуальных услугах, – соврала я, – можно его попросить помочь. – Спасибо. Мама говорила, что хочет лежать на маленьком погосте, он хоть и мемориальный, но не является объектом интереса туристов. Не представляю, каково это, иметь могилы на Новодевичьем или Ваганьковском. Толпы народа с фотоаппаратами. Крики: «Вася, глянь, тут Высоцкий». Ни посидеть у родного человека, ни поплакать, ни поговорить с ним. А в Агафине тишина. Мы туда пару раз ездили с мамой, у нее там уютная могила, если так можно выразиться о месте вечного упокоения. Мама иногда говорила: «Вот умру, похороните меня в Агафине». Я выполнил ее волю, поместил урну в могилу. – Не помните к кому? – спросила я. – Сейчас, минуточку, посмотрю. Локтева Авдотья Филипповна. Меня сопровождала экскурсовод. Она, похоже, биографию каждого там похороненного знает. – Почему Нину Сергеевну называли Зельдой? – спросила я. – Она никогда не говорила об этом, а я не интересовался. Зельда и Зельда. Вроде мама так представилась, когда с папой познакомилась. – Спасибо, – поблагодарила я Мирона и убрала телефон. – Интересно, – протянул Коробков, – кладбище имеет статус музея, на сайте у них написано, что там находятся могилы с незапамятных времен, рядом расположена бывшая усадьба. Экскурсанты покупают билеты для осмотра особняка и погоста. Касса работает в среду и пятницу. – Завтра среда, – обрадовался Никита. – Вот и отлично, мы с Таней туда скатаемся, – решила Ада, помолчала и добавила: – Ну, это просто мое желание. Начальник особой бригады Сергеева. Ей решать, кто, куда, когда и зачем отправится. Я сохранила невозмутимый вид. Когда Ада Марковна, Никита и Миша пришли к нам на работу, Дюдюня чувствовала себя полной хозяйкой моей бригады. И понятно почему. Ада Марковна много лет прослужила в системе бригад, когда ею руководил Никифор, отец моего мужа. С Риной они лучшие подруги, а Иван Никифорович для Ады просто Ваня, мальчик, который в детстве сидел у нее на коленях. Ну, согласитесь, трудно выполнять приказы того, кого знал неразумным малышом, и сложно подчиняться его жене. В свое время Ада отправилась на пенсию. Но сотрудники особых бригад не уходят навсегда, они превращаются в «спящих» агентов, их в любой момент могут вернуть в строй. Забыть не могу, как в кабинет мужа позапрошлым летом вошла милая старушка в фартуке поверх платья и со скалкой в руке. – Ваня! – бодро произнесла она, не обращая на меня ни малейшего внимания. – Я прибыла по приказу. Иван Никифорович прикрыл голову руками. – Валентина Петровна, знаю, виноват, только не бей меня скалкой для теста. – Где она? – спросила пенсионерка. – У тебя в руке, – уточнил Иван. – Господи, зачем я прихватила раскатку? – изумилась бабуля. – Услышала сигнал тревоги и рванулась, как всегда, со скоростью резвого коня вперед. То-то на меня таксист странно смотрел. Я ушла из кабинета, оставив бабулю и Ивана беседовать вдвоем. Но любопытство замучило меня, по дороге домой я спросила: – Старушка со скалкой – это кто? – Уникальный специалист по дешифровке, – ответил муж, – разгадает любой код. И кокетливо говорит: «Ой, таблицу умножения я так и не выучила. Семью семь это сорок семь?» Отпросилась на пенсию, хотела внуков нянчить. Но мы столкнулись с проблемой, пришлось Валентину Петровну из «спящих» вытаскивать. Ада же, уйдя из бригад, занималась консультациями семейных пар. Не один год Иван Никифорович умолял ее вернуться назад. Но Дюдюня подчинилась только приказу Ирины Леонидовны, которой надоело смотреть на мучения невестки, то есть на мои. У меня постоянно менялся состав бригады. Хитрый Иван использовал меня в качестве учителя. Только я объясню новичкам, как нужно работать, едва они, наделав массу ошибок, приобретут минимальный опыт, как всех забирают и передают другому начальнику, а я опять получаю сырые «овощи», которые надо приготовить. Некоторое время я недоумевала: почему народ от меня уходит? А потом разговорилась с одним из «беглецов», который стал проситься ко мне назад, и поняла: я воспитательница дошкольников. Я приехала домой, пожаловалась Рине, и через неделю в офисе появилась Дюдюня вместе с Мишей и Никитой Павловичем. Понимаете, что получилось? В одной бригаде оказались две медведицы: я и Ада. У нас возник конфликт. Если я отдавала какое-то распоряжение, Дюдюня могла его отменить и дать свое. И, что меня сильно раздражало, на всех совещаниях Ада играла первую скрипку, не давала мне говорить, чувствовала и вела себя как начальница. Некоторое время я терпела молча, но потом твердо заявила Дюдюне: я начальник бригады, а она подчиненная. Если Аде Марковне хочется стать главной, то, пожалуйста, я отдам ей руль. Мне намного больше нравится роль сотрудницы, шапку Мономаха я носить не собиралась, да и тяжела она, прав был великий поэт[8]. Ада Марковна может пойти к Ивану Никифоровичу, потребовать моей отставки и сесть на трон. Я не держусь за власть. Но пока я генерал, Аде не стоит вести себя как маршал. После резкой беседы Дюдюня изменилась. Она перестала вести себя как Наполеон. Иногда, правда, он в ней просыпается, вот как сейчас, когда Ада решила поехать на кладбище завтра. Но она моментально спохватилась и дала задний ход, сказала: «Начальник бригады Сергеева. Ей решать, куда и кому ехать». Недоразумения у нас давно улажены, теперь мы близкие подруги, которые делают общее дело. Глава двадцать вторая Не успели мы с мужем войти в квартиру и вдохнуть аромат пирога, как раздался звонок в дверь. Я глянула на экран домофона и открыла створку со словами: – Добрый вечер, Инесса Петровна. – Бога ради, простите, – залепетала соседка, – опять мы к вам. Снова прозвучал звонок, на этот раз в прихожую влетела Ада, за ней брели Миша и Никита. – Ой, мне так неудобно, – лепетала Володина, – просто до слез. – Тетя Таня, – заплакала Леночка, протискиваясь между взрослыми, – мое кино Синяя Симка не взяла на конкурс. – Почему? – возмутилась я. – Мы сделали все, как она хотела, – разгневалась Ада, – резали, готовили. В чем проблема? – В котике, – прошептала школьница. Из столовой высунулась Надежда Михайловна. – В коте? Училке не понравился Альберт Кузьмич? Да быть такого не может. Он царских кровей. Его предок сидел на коленях у Михаила, первого царя из рода Романовых. Если «бедагогу» не подходит Альберт Кузьмич, кот, который с ножом и вилкой куриные яйца ест, если… Лена вытерла нос рукавом кофты. – Кот понравился, имя не годится. – Альберт Кузьмич? – заморгала Рина. – На мой взгляд, очень красивое. – Да! – топнула ногой Бровкина. – Альберт Кузьмич – замечательное имя. – Ее мужа так зовут, – пролепетала малышка, – она сказала, что кот – это хамство. – У грымзы есть супруг? – всплеснула руками Бровкина. – Где справедливость? Почему мужчинам нравятся злобные бабы? По какой причине они не ценят ласковых и заботливых? Почему чем хуже с ними обращаются, тем мужикам лучше? – У Синей Симки супруг Альберт Кузьмич? – уточнила я. – Да, – хором ответили Леночка и Инесса. Потом бабушка схватилась за голову и начала причитать: – Танечка, уж простите нас! Столько хлопот! Но в гимназию имени Свинкина попасть чрезвычайно трудно. Мы готовились два года! Ленусю брать не хотели, несмотря на прекрасно сданные вступительные экзамены. – Чем им малышка не понравилась? – удивился Иван. – Деточка, беги скорей в нашу квартиру, проверь, выключила я чайник? – попросила соседка. Внучка умчалась. – Она сирота, – вздохнула Инесса, – отца и матери нет. Я ей соврала, что они в длительной командировке. Школа же проповедует семейные ценности. Родители участвуют в жизни учебного заведения, водят класс в театры, музеи. Особенно приветствуются отцы, которые вовлечены в процесс. Лену взяли после долгих моих уговоров, предупредили: в случае неуспеваемости ее отчислят сразу, даже в середине учебного года. И деньги не вернут, они требуют до десятого сентября оплатить всю учебу за первый класс. – Господи! – возмутилась Ада. – Зачем вы пошли в эту, с позволения сказать, казарму? Что за порядки? Откуда стремление гнобить детей, которые не виноваты ни в разводе, ни в смерти родителей? – «От хорошей девочки папа не уйдет». Сейчас я процитировала вам слова директора, – объяснила Инесса. Теперь разозлилась я. – Отлично. А если родители погибли, тогда как?