– Можно задать тебе вопрос? – Ты уже задала. – Можно задать другой вопрос? – Давай. Он догадывался, что сейчас будет, и это его тревожило. – Где я жила до того, как оказалась здесь? Джейкоб вздохнул. Мия заслуживает правды, но ему много раз говорили, чтобы он ничего ей не рассказывал. Мама сказала, что если об этом узнают, все они попадут в тюрьму. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что вопросы начнет задавать именно Мия. Она даже не считала ее за человека. Скорее, думала, что она – ходячая кукла или пылесос. – Ты жила в другом доме. В не очень хорошем. – Каким он был? Джейкоб задумался. Тогда ему было почти четырнадцать, он уже был достаточно взрослым и хорошо помнил все, что видел. Но также он знал, что версия событий, которую мама рассказала папе, могла повлиять на его воспоминания. Она умела убеждать людей и заставлять их верить в то, что не было правдой. – Это был старый дом с провисшей крышей. Там были жуки, а ты была голодная и грязная. – Но, Джейкоб, неужели у меня не было мамы и папы? Обо мне никто не заботился? Она всего лишь маленькая девочка, но иногда она действительно могла влиять на его эмоции. Было что-то в ее больших карих глазах, от чего у него в животе словно закопошился клубок ядовитых змей. – Нет, – грустно сказал он. – О тебе никто не заботился. Поэтому мы спасли тебя и привезли сюда. – То есть мои мама и папа умерли? Мия смотрела на него, терпеливо ожидая ответа. – Не знаю. Возможно. – Но разве со мной никого не было? Джейкоб почувствовал, как его подавленность превращается в раздражение, и рявкнул: – Перестань! Ты же знаешь, нам нельзя об этом говорить. Хватит меня бесить. Она опустила голову, и он больше не мог видеть ее лицо. Когда она наконец посмотрела на него, в ее глазах блестели слезы. «Черт». Теперь она плачет. – Но, Джейкоб, почему нам нельзя говорить об этом? – тихо спросила она. Он вздохнул: – Не знаю, Мия. Ешь чипсы. Атмосфера в комнате изменилась. Мама контролировала все вокруг, даже когда ее не было рядом. Мия шмыгнула носом и взяла еще один ломтик. Черт, как же она медленно ест. Смакует каждый кусочек. Джейкоб при желании мог съесть всю пачку за один присест. Он был просто не в силах устоять перед вкусной едой. Когда ему на глаза попадалось какое-нибудь лакомство, он буквально сходил с ума. Когда еда была вне поля зрения, но доступна, она будто взывала к нему. А Мия медленно и аккуратно откусывала крошечные кусочки. Может быть, именно поэтому он такой грузный, а Мия – такая крошечная. Когда-нибудь он расскажет Мие все, что помнит о том дне. Но сейчас явно не самое подходящее время. Она еще очень маленькая и невинная, а ее жизнь до того, как она оказалась у них, была так ужасна. Ей нужно было знать, что она находилась в ужасной ситуации, поэтому Джейкоб и его мать забрали ее и привезли жить к ним. Он вспомнил, как папа разозлился, когда они вернулись из Миннеаполиса. Они ездили на похороны деда, а вернулись с маленькой девочкой, которую подобрали по дороге домой. Все было просто и ясно. Сначала у них не было Мии, потом она появилась. И то, как она появилась у них, было похоже на волю случая. Мама сказала, что это судьба – ее второй шанс растить дочь после того, как она потеряла крошку Оливию. Спустя два часа после того, как они нашли Мию, мать Джейкоба пошла в «Walmart» [10] за подгузниками и новой одеждой. Джейкоб и Мия ждали ее в машине. Той ночью они ночевали в гостинице. Волосы Мии были такими спутанными, что маме пришлось обстричь их. Вода и белое полотенце были коричневыми от грязи, но когда Мию помыли, она выглядела как новорожденный ребенок. На протяжении всего времени девочка молчала и хлопала ручками по воде, позволяя его матери делать с ней все что ей заблагорассудится. Как кукла. Оказалось, что подгузники Мие не нужны. Когда ее нашли, она была в грязных мокрых трусах. Из-за этого в машине ужасно воняло мочой, поэтому они предположили, что она еще не умеет ходить на горшок. Но потом оказалось, что это не так и что она может терпеть, пока у нее не появится возможность сходить в туалет. В тот первый день она молчала. Она не плакала, от нее вообще не было слышно ни звука, даже когда мама пыталась расчесать ее спутанные волосы. Потом они накормили ее, и она ела так, словно умирала с голоду. Она ела так быстро, что ее вырвало. Мама заставила Джейкоба все убрать. После этого они стали давать ей еду в небольших количествах. Именно Джейкоб занес Мию в дом, когда они приехали. Она уснула в машине. Дома он осторожно уложил ее на диване. Конечно, у папы было много вопросов, и мама вкратце объяснила ему, что случилось, закончив свой рассказ словами: – Конечно, мы должны были забрать ее оттуда. Что еще мы могли сделать? Мама умела представить все так однозначно. Судя по всему, у нее было два эмоциональных состояния. Либо она была довольна, что все идет так, как она хочет, либо была в ярости, что все идет не так. В первом случае это выглядело как счастье, радость или гордость. В такие минуты она даже могла притворно смеяться. Скрыть ярость ей было труднее, но она маскировала ее под маской праведного гнева или сдерживала. Это было ее стратегией. Когда другие расстраивались, она сохраняла спокойствие и упивалась собственным превосходством. – Неужели нельзя было поехать в ближайший полицейский участок? – спросил папа. – Ты вообще об этом думала? – В ближайший полицейский участок? – удивилась мама. – Мэтт, мы были в какой-то глуши. Там ничего не было. Повезло еще, что я смогла найти «Walmart» и купила ей одежду. Джейкоб вспомнил, как папа разозлился, когда узнал, что мама собирается оставить Мию. – Сюзетта, нельзя оставить себе другого человека, – сказал он. – Она – не игрушка. Она ребенок. У нее есть родители, ее скорее всего будут искать. Мама так холодно посмотрела на папу, что если бы взглядом можно было убивать, он бы уже лежал при смерти. – Мэтт, не лезь не в свое дело. Ее слова сильно выбили его из колеи. Он начал объяснять ей, что это его дело, потому что это его дом и его семья, а оба они могут попасть под суд за похищение человека. Он ходил по гостиной, пытаясь донести до нее свою точку зрения. Все его доводы были вескими, но только не для нее. Мия все это время спала на диване, засунув в рот большой палец. Джейкоб подумал, что если она может спать, когда его родители ссорятся, она сможет спать вообще всегда. Папа продолжил кричать, а мама улыбалась, как будто полностью контролировала ситуацию. Она просто стояла и смотрела на него. Но когда он потянулся за телефоном, чтобы позвонить в полицию, она сложила руки на груди и сказала: – На твоем месте я бы хорошенько подумала. Тебе действительно это нужно? Ты же знаешь, что я буду вынуждена рассказать, почему ты на самом деле решил уйти из медицины. Это просочится в прессу, об этом узнают все. Или я могу обнародовать твои фотографии с той шлюшкой. М? Или вашу развратную переписку? Что подумают твои родители, когда на их любимого сыночка наденут наручники и бросят в тюрьму за мошенничество с медицинскими страховками? Он побледнел. – Ты этого не сделаешь. – Сделаю. Разумеется, я скажу, что ты обещал убить меня, если я скажу хоть слово, – при этих словах она улыбнулась. – И тогда все узнают, какой ты на самом деле, и утешат меня в моем горе. Он колебался, все еще сжимая телефон в руке. – Ты ничего не докажешь. – Какой же ты идиот, Мэтт, – рассмеялась она. – У меня есть доказательства, копии документов и скриншоты переписок с твоей подружкой. Не веришь мне – звони в полицию. Он положил телефон. – Вот оно что, – пораженно сказал он. – Сдашь собственного мужа. – Только если ты меня вынудишь. Когда у меня не будет иного выхода. – Она провела рукой по своим ухоженным волосам. – Не ищи документы, не утруждайся. Они хорошо спрятаны. И если со мной что-нибудь случится, я позабочусь о том, чтобы эта информация стала достоянием общественности. – Ее губы растянулись в злой улыбке. – Но не волнуйся, дорогой, я буду навещать тебя в тюрьме. А что до девочки… если об этом вообще когда-либо станет известно… я просто скажу, что она появилась у нас вот только что. И кто мне возразит? Они стояли почти вплотную друг к другу. Напряжение в комнате было таким сильным, что у Джейкоба закружилась голова. Наконец папа не выдержал: – Сюзетта, я не понимаю. Почему? Почему тебе так нравится быть злой? Почему ты так любишь усложнять людям жизнь? Почему ведешь себя так неразумно? Ведь так просто вести себя по-другому. Мы с Джейкобом этого не заслуживаем. У нас хорошая жизнь. Но почему ты не даешь нам просто спокойно жить? Я пытаюсь сделать тебя счастливой. Что мы тебе сделали? Почему ты так нас ненавидишь? – Он вдруг стал выглядеть старым и сломленным. – Не смеши меня. Я вас не ненавижу. Я просто знаю, чего хочу. У меня есть сила воли, и это хорошо. Ведь когда-то это тебя во мне восхищало. Папа не обратил внимания на последнюю фразу и кивнул в сторону Мии: – Хорошо, сегодня она может остаться. Но я проверю в Интернете. Уверен, ее ищут. Но ее никто не искал. Нигде не было объявлений о пропавшем ребенке из Висконсина, и даже когда папа расширил зону поисков, он не нашел девочек, подходящих под описание. Даже несмотря на то, что Мия была крошечной, папа предположил, что ей около трех лет. Шли дни и недели, папа находил множество аргументов, чтобы не оставлять Мию в доме, но со временем его возражения становились все слабее. Поначалу Мия почти не говорила. Иногда она издавала звуки, и один из них, в ответ на вопрос, как ее зовут, звучал «Мия». Поэтому они называли ее так. Когда она начинала болеть, папа боялся, что ей может понадобиться рецепт на лекарства, но этого никогда не случалось. Мия почти никогда не болела, а если и болела, то это был всего лишь насморк. Мама сказала, что это потому, что она была дома, в безопасности и не контактировала с другими детьми. – Эти мерзкие микробы до нее не доберутся. – Она гладила Мию по голове. – Ты же понимаешь, как тебе повезло? Казалось, в первое время мама холила и лелеяла Мию. Она называла ее милыми словами, суетилась вокруг нее и наряжала в милые платья. Но примерно спустя полгода это, кажется, начало ее утомлять. Когда она обнаружила, что Мия стремится угодить ей, она заставила ее работать по дому. С каждым месяцем Мие приходилось делать все больше. Она никогда не жаловалась, просто делала то, о чем ее просили. У нее всегда было хорошее настроение, и она всегда улыбалась.