Суйяна в очередной раз удивляет меня. Она не задает вопросов, а предлагает утешение. Я благодарю ее за идею, хотя вода обычно бывает холодной. Когда я говорю об этом, Суйяна лишь молчаливо улыбается и уносит поднос. Чуть позже раздается стук в дверь: приносят воду. Конечно же, ледяную, как будто ее только что добыли с заснеженной горной вершины. Я вынимаю из воды холодные пальцы, которыми только что проверяла температуру. – Как вам нравится? – спрашивает Суйяна, подойдя поближе. – Погорячее, – отвечаю я. – Но так тоже сойдет, спасибо. Она снова улыбается и погружает руки в воду. Ничего не происходит. Вода абсолютно неподвижна. – Все в порядке… – Попробуйте, – предлагает Суйяна. Ее голос немного дрожит. – Так лучше? Я осторожно опускаю указательный палец в ванну и, вскрикнув, резко отдергиваю руку. – Горячо! Суйяна морщится и прикрывает глаза. – Суйяна… Я… Суйяна? С тобой все хорошо? Ты побледнела. Может, присядешь? Она опускается на кровать. – Простите, это немного утомляет. – Что? Твоя магия? – спрашиваю я. – Ты всегда так себя чувствуешь после этого? Суйяна слабо кивает и указывает на небольшой сверток, который она принесла с собой. Внутри обнаруживаются полотенце и кусок мыла. – Наслаждайтесь ванной, пока можете. Я не смогу согреть ее еще раз. Я подношу к носу мыло. Эвкалипт. Раздевшись, я погружаюсь в воду и издаю долгий довольный стон. Первая горячая ванна за четыре недели. Божественно. Но мою радость омрачает чувство вины. У лаксанцев, живущих в Ла Сьюдад, вообще нет воды. – Как вам принцесса? – спрашивает Суйяна. – Она показалась мне гораздо более симпатичной, чем я могла ожидать, – отвечаю я, натирая мылом пальцы ног. – Думаю, большинству людей она нравится больше своего брата. Я стараюсь сохранять нейтральное выражение лица. – Правда? Почему? – А как ее не любить! Она очень яркая и жизнерадостная. Оптимистичная. Помнит всех по именам. И мне всегда было приятно, когда она спрашивала о моей маме. Я очень грустила в тот день, когда король Аток решил запереть принцессу. Но совсем не удивилась. – Суйяна задумчиво складывает полотенце. – Она спорила с королем по всем вопросам. Критиковала его решения и указы. Думаю, последней каплей стало то, что она попыталась поговорить с ним по поводу вашей свадьбы. Это была их самая крупная ссора, к тому же на глазах у всех придворных. – Понятно, – говорю я, случайно роняя мыло. Слова Суйяны подтверждают мои догадки: если бы на месте Атока была его сестра, Инкасиса была бы гораздо прекраснее. – Неужели у нее не было сторонников при дворе? – Она умеет вести беседу так, чтобы каждый мог почувствовать себя ее другом, – отвечает Суйяна. – Но они всегда были особенно близки с Руми. – Мне кажется, он влюблен в нее. Суйяна хмурится. – Думаете? Но он такой… – Вонючка? Да, знаю! – Я усаживаюсь в воде поудобнее. – Что это за запах вокруг него постоянно? Вонь преследует его, словно рой обозленных пчел. – Он работает в лазарете, – хихикая, отвечает Суйяна. – Там хранятся всякие разные грибы и травы. Мы не раз пытались сказать об этом, но, кажется, ему все равно. – Еще бы, – мрачно соглашаюсь я. – Руми просто привык. Странный он, конечно. А как он ведет себя при дворе! Раболепствует перед Атоком, словно тот испражняется радугой. – Королем Атоком, – поправляет Суйяна. – Руми всегда восхищался Его Сиятельством. Мы уже не удивляемся. Я приподнимаю бровь. – Ну, почти, – говорит она. – В некоторые дни он, пожалуй, превосходит сам себя. А еще я все время хочу сказать, чтобы он перестал сутулиться. От души рассмеявшись, я снова погружаюсь в ванну. Суйяна встает. – Вам что-нибудь еще нужно на ночь? – Gracias. Ты и так уже сделала достаточно. – Надеюсь, ваши тревоги уйдут и вы сможете хорошенько выспаться. Только когда она уходит, я осознаю, что произошло. Я смогла насладиться горячей ванной благодаря ей. Она согрела для меня воду ценой собственной жизненной энергии. У меня появилась подруга, хотя я ничего для этого не сделала. Не обманывала, не навязывалась, не манипулировала. Я не могу заснуть до полуночи: все думаю о Каталине и ее возможном правлении. Ящерица давно угнездилась на своем любимом местечке на подушке, у моей головы. Ягуар и кондор дремлют у балконной двери. Лама каким-то образом втиснулась в корзину для пряжи. А вот лягушки, кажется, никогда не сидят на месте: все время прыгают с кровати на стул, со стула на комод. У меня никогда не было домашних животных. А сейчас… все эти чудные разноцветные создания принадлежат мне. Звери потихоньку засыпают под убаюкивающий шелест занавесок на ветру и лай бродячих собак в ночи. Ящерица ложится мне на грудь, пока я читаю книжку Руми при свете свечи. Это не только история лаксанцев; здесь также рассказывается об иллари и сотнях других племен из Нижних Земель. Инкасису населяло множество коренных народов, но потом – четыреста лет назад – пришли иллюстрийцы и перевернули все с ног на голову. До нас они строили крепости и дороги, распоряжались могущественными армиями и использовали звезды для навигации. Звезды. А потом пришли мы и присвоили звезды себе. Я закрываю книгу, и сердце сковывает ужас. Я не могу вспомнить ни об одном новом здании, спроектированном и построенном этими народами. Когда в последний раз они создавали то, чем славились сотни лет? Мы задушили, похоронили и растоптали их, как каких-нибудь муравьев. Откидываюсь на подушку. Глаза слипаются. Я хочу посидеть немного еще, но больше не могу сопротивляться сну. * * * Просыпаюсь я не одна. Резко вскакиваю. Тревога усиливается. – У тебя чуткий сон, – раздается из угла комнаты знакомый голос. Я бросаю взгляд на стул, где сидит человек в черном. Усиленно моргаю, чтобы глаза скорее приспособились к темноте. – Судя по всему, нет, если тебе удалось пробраться сюда незамеченным. – Если честно, мне было жалко тебя будить, – добавляет он с веселой ноткой в голосе. – Но мое благородство явно оказалось не к месту. – Кто тебе сказал, что ты благородный? – А вот это уже грубо. Глаза наконец привыкают к темноте. Быстро оглядев комнату, я убеждаюсь, что мои звери успели надежно спрятаться – под кроватью или на гобеленах. Тогда я осторожно перевожу взгляд на стул, стоящий в углу у стены. Эль Лобо сидит, согнувшись и вытянув вперед длинные ноги. Руки за головой, лодыжки скрещены. – Ты уснул здесь? – подозрительно спрашиваю я. – Ненадолго, – отвечает он. Маска скрывает его лицо, но я слышу, что он улыбается. – Устал за день? Я все забываю: ты ухаживаешь за садами, да? Он тихонько усмехается. – Не угадала. – Может, ты проводишь слишком много времени у плиты? – не унимаюсь я. – О, ты бы не обрадовалась, если бы я стоял у плиты. В его голосе снова слышится улыбка. Значит, не повар. – А может, ты утомился за день на учениях? – спрашиваю я. – Да, Хуан Карлос? Эль Лобо вздрагивает, будто я ткнула его палкой, и со смехом качает головой. – Боюсь, я не понимаю, о ком ты. Но интуиция говорит об обратном: он лжет. Может, он и не Хуан Карлос. Или же пытается сбить меня с толку. Может, он все же садовник или повар?