– Неужели? – скептически переспросила Лиля. – Он обещал, – кивнул Нев. – О, ну если он обещал, – язвительно фыркнул Дементьев. – Нев, в чем прикол? Если он держит вас в заложниках, просто подмигните, и мы… Впрочем, не знаю, что мы сможем с ним сделать… – Ничего, – холодно обронил Егор. И его спокойная уверенность в себе выглядела вполне естественно. – Никто из вас ничего не сможет мне сделать. Я же, напротив, могу убить вас всех так быстро, что никто не успеет сказать даже: «Мяу». И раз уж я до сих пор этого не сделал, вы можете расслабиться и продолжить заниматься тем, чем занимались. А я просто посижу рядом, послушаю. Понаблюдаю. И помогу, чем смогу. – Зачем тебе это? – Дементьев не выглядел убежденным его заявлением. – До сих пор от тебя были одни неприятности. – Это вас не касается, – высокомерно заявил пацан. – Это касается нас, – он указал на себя, а потом на молчаливо наблюдающего за ним Нева. – Важно то, что у вас есть задача, а я могу помочь ее решить. Например, я уже выяснил, что вы не имеете дело со злобным духом, демонической сущностью или проклятым предметом. Как нет ничего опасного в самом месте, на котором стоит коттедж. – Он действительно может помочь, – снова включился Нев. – И действительно хочет. – Знаешь, когда ты сказал, что постараешься минимизировать возможные негативные последствия от применения магии, я это себе иначе представил, – заметил Дементьев все тем же напряженным тоном. – Я хочу услышать внятное объяснение того, почему этот парень решил нам помочь. Ольга и Лиля только напряженно наблюдали за переговорами, а за их спинами машина равнодушно закончила приготовление кофе и выбросила в отсек для мусора использованную капсулу с характерным звуком. Долгов повернулся и взял чашку кофе, просто чтобы чем-то себя занять. – Это вызов его способностям, – пояснил тем временем Нев. – И шанс попробовать применить их… во благо. У каждого должен быть такой шанс. Что-то в его тоне на последней фразе заставило остальных выдохнуть и переглянуться. Каждый взгляд одновременно утверждал и спрашивал: «Людям нужно давать шанс, не так ли?» – Возможно, – озвучил общие мысли Долгов, делая аккуратный глоток и обходя стол, чтобы приблизиться к Неву и его протеже. – Но должны ли мы забывать, что он убийца, на чьей совести немало жизней? – А должны ли мы забывать, что ты похищал людей, держал их взаперти и ставил над ними опыты? – огрызнулся Нев. – Сколько из них погибло в вашей лаборатории, а? На чьей они совести? Даже если бы он ударил его наотмашь или задушил насмерть своей магией, было бы не так больно. Долгов почувствовал, как сжались зубы: как у собаки, вцепившейся в жертву, – не разжать. Чашка в руке дрогнула, и содержимое не пролилось только потому, что его было меньше половины её объема. Ничего ответить Долгов так и не смог, только почувствовал, как стало тяжело дышать, а потому молча повернулся и шагнул за дверь, в холодный мокрый вечер. По крайней мере, тут вдохнуть оказалось проще. ⁂ Долгов не хлопал дверью, просто вышел и дал ей захлопнуться самой, но Лиля непроизвольно вздрогнула, когда это случилось. – Ну и куда он пошел? – недовольно проворчал Дементьев. – Так мы никогда на совещание не соберемся. – Очевидно, ему нужно подумать о вечном, – все так же нахально хмыкнул Егор. Он повесил на крючок пальто, пригладил и без того идеально зализанные назад волосы и пересек гостиную, чтобы занять место за столом. У Лили неприятно похолодело внутри, когда он приблизился. Сразу захотелось сбежать, оказаться на другом конце помещения. А лучше – на другой планете. – Я пойду верну Костю, – с трудом выдавила она, заставив себя оторвать взгляд от молодого наглеца и посмотреть на Дементьева. – Только сама надолго не пропадай, ладно? – попросил тот, настороженно косясь на Егора. – У меня нет желания бегать по лесу в темноте и собирать вас. Лиля кивнула, обошла стол по большой дуге, чтобы не проходить рядом с Егором, но все равно постоянно чувствовала на себе его липкий, самодовольный взгляд. Парень наслаждался ее страхом; она понимала, что нужно просто перестать его демонстрировать, а еще лучше – испытывать, но ничего не могла с собой поделать. Нев так и стоял у двери, хотя уже снял и повесил свое пальто. Он тоже не спускал с нее глаз, но его взгляд был совсем другим. Проходя мимо, Лиля остановилась и посмотрела ему в глаза. На языке крутились вопросы: «Да что с тобой не так? Что происходит?», но вслух она их не задала. И так прекрасно знала ответы и чувствовала за это свою вину. Он выдержал ее взгляд, но промолчал. Останавливать не стал, поэтому она схватила с вешалки свое пальто и сразу выскочила на улицу. Уже на крыльце, когда ее обнял мокрый холод, потрудилась его натянуть. На улице совсем стемнело, а освещение на террасе еще никто не включил, но света от фонаря, стоявшего у дома, и из окон вполне хватало, чтобы разглядеть мужчину, сидящего, сгорбившись, на скамье. Лиля тоже не стала зажигать свет, просто подошла, кутаясь в пальто, и села рядом. Долгов никак не отреагировал. Он сидел, наклонившись вперед, упираясь локтями в колени и держа обеими руками чашку, из которой не пил. Лиля запоздало подумала, что стоило взять и его верхнюю одежду. – Ты так замерзнешь, – тихо заметила она, не зная, с чего начать. – Мне сейчас полезно охладиться, – возразил Долгов, не поворачивая головы. Но хоть игнорировать не стал. – Он не хотел тебя задеть. Долгов натужно рассмеялся. – О, еще как хотел. И ему это удалось. Лиля вздохнула, понимая, что он прав. Но винить Нева за такое поведение тоже не могла. – Должна заметить, ты сам напрашивался. Не сейчас, но весь день – точно. – А я и не спорю, – хмыкнул он, все так же глядя в темную чашку и не поворачивая головы. – Получил в итоге, что заслужил, винить некого. Не все же мне его доставать. – Зачем ты это делаешь, а? Дело ведь совсем не во мне. Долгов не ответил, только покрутил чашку между раскрытыми ладонями, рискуя в любой момент уронить ее и разбить. А может быть, даже желая этого. Лиля замечала за ним это в последние пару дней, с тех пор, как они отправились на расследование: всегда такой спокойный и даже немного отстраненный, стремящийся к комфорту и осторожно выбирающий время для красивых ухаживаний, Долгов отчего-то стал резким, слишком дерзким и все время как будто напрашивался на драку. Или просто на то, чтобы получить по лицу. – Костя, что с тобой происходит? – Ты же сама все видела, – едко фыркнул он. – Мне напомнили, кто я и где мое место. – Я сейчас не об этом. Ты уже несколько дней сам не свой. Кажется, это началось еще в Питере, но заметила я только здесь. С тобой что-то… что-то не так, я же вижу. Ты не болен? Он покачал головой и пожал плечами, а потом все-таки поднес чашку к губам, скорее всего, машинально. – Я просто плохо сплю в последнее время. – Почему? Может быть, стоит показаться доктору? – Я сам доктор, – язвительно напомнил он. – Но ты не специалист по всему на свете. Долгов шевельнулся, выпрямился и откинулся назад, на спинку скамейки, запрокинул голову, касаясь затылком стены дома, закрыл глаза. – Возможно, но я прекрасно знаю, почему не сплю. И никакой доктор мне не поможет. Зато это само пройдет. Еще несколько дней – и станет легче. Это происходит каждый год, просто… В этот раз сильнее, чем обычно, только и всего. Наверное, еще это место виновато: будит ненужные воспоминания. – Воспоминания? – ухватилась Лиля. – О чем? Он промолчал. Лезть в душу к человеку, который этого не хочет, было не в ее правилах, но сейчас Лиле казалось, что это будет оправдано. В Долгове словно включилась какая-то программа самоуничтожения, и, если ее не выключить, он плохо кончит. Может быть, это и происходит каждый год, но Лиля пока ни разу не наблюдала этого так близко, а потому ее пугали возможные последствия. – Это касается того исследования и гибели твоей девушки, да? Только теперь он повернул голову и посмотрел на нее сквозь окутывающий их полумрак. – Знаешь, для блондинки ты слишком умная. Не знал бы, что твой родной брат такой же блондин, решил бы, что красишься. Она улыбнулась и вдруг, сама того от себя не ожидая, протянула руку и чуть сжала пальцами его предплечье. – Если тебе нужно поговорить об этом, то я готова послушать. И ты меня знаешь, я никому не расскажу. Даже своему великовозрастному любовнику. Долгов тихонько рассмеялся, узнав собственную формулировку просьбы после другого их доверительного разговора. Снова немного помолчал, тяжело сглотнул и все-таки принялся рассказывать: – Экспериментальный центр, в котором мы с Верой работали, находился почти в таком же месте: лес, огороженная территория, коттеджи для персонала. Это была не постоянная работа, просто проект, на который сначала завербовали меня, а я потом вписал и ее, потому что специализация подходила. Конечно, мы с самого начала подозревали, что в нем что-то нечисто. Слишком большие деньги предлагали, было понятно, что исследования, скорее всего, идут в обход стандартных процедур, чтобы ускорить процесс запуска нового медицинского препарата. Но мы решили: проскочим. Зато за три месяца получим столько, сколько в обычном месте медику не заработать и за пять лет. Соблазн был слишком велик. В конце концов, в этой стране половина бизнесов так или иначе лежит в серой зоне, это же не значит, что все попадаются. – Что это был за препарат? – осторожно поинтересовалась Лиля. – Ничего такого ужасного. Никакой тебе прививки против гнева или зомби-вируса. Просто лекарство от страха. Не того страха, за который отвечает естественный инстинкт самосохранения и который помогает выживать, здраво оценивая опасность. Речь шла о лечении тяжелых фобий. Ты не представляешь, сколько людей в этом мире не могут вести нормальный образ жизни, потому что панически боятся самых простых вещей. Летать на самолете, например, ездить в лифте, даже просто выйти из дома. Цель препарата казалась очень достойной. – Но что-то пошло не так, – вспомнила Лиля его собственные слова. – Что именно? – Препарат оказался недостаточно хорош. Он убивал в людях страх… совсем. Но никому не пришло в голову, что человек, полностью лишенный страха, превращается в дикое, агрессивное животное. Вероятно, по сути мы все такими и являемся. Единственное, что нас сдерживает и заставляет вести себя цивилизованно, – это страх. Перед наказанием, перед осуждением. Одни боятся своего бога, другие – карающего меча правосудия, третьи – общественного мнения. А наши подопытные, которые получали настоящий препарат, перестали бояться. И вся злоба, весь стресс, которые копились в них годами, выплеснулись наружу в один вечер. Никто не ждал такого эффекта, поэтому наша лаборатория не была рассчитана на подобную вспышку. Охрана имелась, но больше для того, чтобы не пускать чужих на территорию, а не для того, чтобы воевать с обезумевшими, потерявшими страх людьми. Началась паника, беготня, стрельба. Охранники не знали, что делать, они спустили собак, но это не помогло. Наоборот, стало хуже: подопытные, вырвавшиеся из своих палат, только еще сильнее разозлились, восприняли нашу попытку защититься как дополнительную агрессию в их адрес. Нам оставалось только бежать и прятаться. Он снова замолчал, прикрыв глаза. Вероятно, проживал все те события заново. Лиля легонько скользнула ладонью по его руке, успокаивая. – Вера не успела спрятаться? – предположила она все так же тихо и осторожно. Долгов сначала кивнул, потом мотнул головой. – Когда все началось, ее уже не должно было быть в главном здании. Я задержался, потому что бумажной работы было много. Она зашла ко мне, я сказал, что буду дома – у нас у всех были небольшие личные коттеджи – через полчаса. Она пообещала приготовить ужин к моему приходу. Взорвалось где-то минут через пятнадцать, она уже должна была быть в коттедже… Но ее тоже что-то задержало, а я не знал об этом. Я звонил ей, хотел сказать, чтобы она заперлась, чтобы не пускала никого, кроме меня, но она не брала трубку. Я торопился добраться до коттеджа, со мной из здания выбиралось несколько коллег. Когда мы прибежали в наш коттедж, дверь оказалась не заперта… Мы вообще особо не запирались там, разве что на ночь и то больше по городской привычке. Все свои же, территория закрытая, охрана… Веры дома не оказалось. И я растерялся. Не знал, что делать, где ее искать. Пока я думал, как быть, она добралась сама, постучалась в уже запертую нами дверь, позвала меня, попросила ее впустить. Я хотел открыть, но один из наших меня остановил. Схватил за локоть и сказал: «А вдруг там они? Они ворвутся сюда – и мы все покойники». И я замер… Снова растерялся, не зная, как правильнее. Я испугался. Я врач, а не боец… Вера снова позвала, и я решил все-таки рискнуть, открыть дверь и впустить ее, но опоздал. Когда я оказался у двери, за ней раздался уже совсем другой стук. И крики, и рычание… Звериное рычание… Он снова замолчал, отвернулся, судорожно вздохнул. Лиля почувствовала, как внутри снова все похолодело. – Дверь мы так и не открыли, и напор она выдержала, окна мы забаррикадировали. Кто-то успел позвать на помощь, и через какое-то время приехала полиция. Из подопытных кого-то застрелили, кого-то только ранили и повязали. Тело Веры лежало на пороге нашего дома… Ей разбили голову о дверь, проломили череп. Потому что я испугался и застыл, не впустил ее. Если бы я открыл ей сразу, она успела бы заскочить, мы успели бы захлопнуть дверь… Но я опоздал со своим решением, и она погибла. Я научился не думать об этом, не вспоминать. Вот только когда приближается годовщина, теряю покой и сон. Совесть просыпается и не дает спать мне. Я думал, что с годами станет легче. Человеческая память так устроена, что постепенно из нее стирается все, но лучше мне не становится. А в этом году все стало в разы хуже. Может быть, потому что я узнал, что Вера до сих пор здесь, где-то рядом. Ты ведь видела ее… А вчера и я тоже видел. – Где? У себя дома? – испуганно уточнила Лиля.