— Мариш, не могу, мне на дежурство. Сон был очень хороший, и Марина не хотела просыпаться. Она приоткрыла глаза, а потом опять закрыла. В этот момент она поняла, что это был всего лишь сон. Но, в тоже время, он был какой-то особенный. Как будто Андрей и впрямь был здесь. Живой. Она покачала головой. Но тоска исчезла. Жизнь вернулась к ней. Она стала улыбаться, ходить с ребятами в кафе, на спектакли Троепольского. Еженедельно бывала у свекрови, готовила, мыла полы, вытирала пыль. Свозила Бориса в монастырь, который действительно нашла в интернете в Алпатовском районе. Там в одном монахе она с трудом, но узнала своего бывшего учителя философии Глеба Николаевича. Но он ее не узнал. Настоятель монастыря был очень душевный человек и, посмотрев на Бориса, сразу сказал: — Оставайся у нас на недельку. Вся твоя дурь и пройдет. Ты ведь человек-то хороший. Борис остался. Пришло известие, что фрау Марта попала в реанимацию с инсультом. Генрих засобирался. Тамара отказалась ехать в Германию, помня о своих недавних шпионских похождениях. — Генрих, я бы тебя не пустила, но мать — есть мать. Поезжай и будь крайне осторожен. Люди, которые расправились с Юрием, — абсолютно беспринципные циники. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Генрих быстро собрался, и Тамара повезла его в аэропорт. Проводив мужа, она возвращалась обратно. На одном из светофоров она увидела качавшуюся на бордюре женщину, по-видимому, пьяную и рыдающую. Водители очень осторожно объезжали ее, ожидая любой подвох, даже возможность броситься под колеса. Тамара остановилась и включила аварийку. На лице женщины был шрам. Тамара вылезла из машины и подошла к ней. Она уговорила ее сесть в свою машину. — Что с вами? Может, вас отвезти в больницу? Женщину икнула. И опять зарыдала. Машину наполнил запах перегара. — Мне… Меня… Меня обокрали, — сказала она наконец. Сожитель мой, гад, все подчистил. Пока я в… Короче, пока я спала. — Вам нужны деньги? — Какая вы догадливая! — Послушайте, я дам вам денег. Давайте проедем до моего дома. — Давайте… Женщина опять икнула. Тамара уже пожалела о своем поступке, назвав себя «тупой филантропкой». Тем не менее, она набрала номер Трошина и сказала: — Вы дома? Хорошо. Минут через десять выйдите на улицу. Когда она подъехала к своему подъезду, ее спутница храпела, а Трошин кормил голубей. — Вот, привезла экземпляр женщины со шрамом. Пыталась броситься под колеса. Трошин осмотрел спящую и сказал: — О, нет. Во-первых, у нашей шрам справа, а этой слева. Во-вторых, эта — просто дылда по сравнению с нашей. — Неудача, — сказала Тамара и стала будить храпевшую пассажирку. — Куда вас отвезти? — спросила Тамара. Женщина не хотела пробуждаться. Но потом все-таки проснулась. Тамара сунула ей тысячу. Это ее заметно обрадовало. — Скажите, — спросила Тамара, — а вы никогда не встречали женщину с похожим шрамом на лице? — А-а, вы про это… Это меня мой первый муж отделал. Второй мне глаз выбил… Теперь вот с протезом живу. Вот такая у меня жизнь. — Да, уж. Нескучная. — Это синдром… Парных. — Что? — В тот год, осенью мы поступили в один день в шестую больницу. Я и она. И хирург смеялся — синдром парных, этих самых… случаев. — А как ее звали? — Кого? — Женщину со шрамом. Пассажирка выругалась. — Думаешь, у меня память есть? Щас… Катька? Нет. Ленка? Не-а. Лора, Лариска… Да. Точно. Фамилию не помню. Красавица! Выпила уксус. Потом ее вырвало, и упала она… Короче, лицо разъело. — А год. Какой год был? — Да кто ж его знает? Не помню… Она опять подозрительно икнула и положила тысячу в карман. — А где это мы? — На набережной. — О! Тут один мой хахаль живет. Вовик. Классный парень. Он мне должен. Я его навещу, пожалуй. А магазины тут есть? Тамара поморщилась. — Есть. За углом, — она махнула рукой. Женщина с трудом вылезла из машины и, шатаясь, пошла. — Ну что, — сказала Тамара, — едем? Трошин залез в машину, и через двадцать минут они были в шестой городской больнице. В результате двухчасового опроса хирургов Трошин выяснил, что 6 лет назад, точнее 5 с половиной, осенью действительно в отделение челюстно-лицевой хирургии поступили в один день две молодые женщины с повреждением тканей лица. В архиве нашлась история болезни на имя Ларисы Геннадьевны Колязиной. На тот момент ей было 23 года. Был также адрес. Трошин потер руки. — Чутье подсказывает мне, что это то, что нам нужно. Сейчас мне нужно в управление, а вечером заскочу к вам. Тамара подбросила его на улицу Гагарина. Ее интуиция тоже предчувствовала шторм. Через час Трошин попросил телефон Инны, подруги Марины. К вечеру он опять позвонил и попросил пригласить Сергея часам к восьми. Тамара отзвонилась брату и стала печь шарлотку. Довольный Трошин появился уже в девятом часу. Тетка, Марина и Сергей мирно пили чай с шарлоткой. Он поздоровался и сказал: — Ну-с, господа хорошие… Давненько я такого детектива не распутывал. Просто театральная постановка получается. Длиною в пять лет. — Мы все во внимании. — Я вам не могу рассказать подробности. Пока. Однако приглашаю сыграть в финальной части. И оттого насколько хорошо вы сыграете, зависит многое. Даже ваша жизнь. — У меня прекрасная охрана, — сказал Сергей. — Да. Я верю. Только в этом случае она будет бесполезной. Итак, финал. Чтобы подстимулировать действие, вы, Сергей Васильевич, должны распространить слухи о своей скорой свадьбе. — Что? — Ну, например, на кузине вашего немецкого родственника, или племяннице… Какая разница! Разошлите приглашения. Какие у них там имена? Генриетта, Гертруда… Ну, придумаете. — Ну. И что это даст? — Они начнут действовать. — Как? — Первое. Марина должна будет согласиться вступить в брак. — Ни за что! Я не хочу об этом слышать! — Это всего лишь игра. Не правда. Но иногда нужно сыграть. Чтобы мы смогли вывести эту хитроумную компанию на чистую воду. Вы хотите узнать, кто в течение пяти лет так методически портит вам жизнь и почему? — Нет. — Это может стоить вам жизни. — И что? Пусть. — И вашему отцу. — Ладно, — сказала Марина. — Тогда вам придется потерпеть. Немного. Я не думаю, что они будут затягивать последнее действие. Хотя терпение у них — ого-го… Но мы тоже не лыком шиты. Потом вы будете крайне удивлены. И приятно тоже. Гарантирую. Но сейчас ваши жизни — под угрозой. Поэтому переходим на режим игры. Вы согласны? Все переглянулись. — Да.