Im Abendsonnenschein». Потом декламировать опять стал Генрих: — «Die schonste Jungfrau sitzet Dort oben wunderbar, Ihr goldnes Geschmeide blitzet, Sie kammt ihr goldenes Haar. Sie kammt es mit goldenem Kamme, Und singt ein Lied dabei; Das hat eine wundersame, Gewaltige Melodei». Генрих обнял Тамару и поцеловал. Это был последний миг счастья. — Эй, вы! — раздался нервный голос Юрия. — Влюбленные! Хоть бы постыдились. И ты, фрау, как там тебя! Тьфу! Я отстраняю вас от задания. Вы должны были ехать по шоссе В-109. А вы тут развлекаетесь! Медовый месяц устроили! Отойди от нее, фашистский выкормыш! Юрий вытащил пистолет из кармана куртки. Дождь усилился. Небо было явно недовольно накалявшейся с каждой секундой ситуацией. Но Генрих не испугался. Он закрыл собой Тамару и спокойно, но громко сказал: — Это моя законная жена. Мы на территории ФРГ. Будьте добры соблюдать законы цивилизованного государства. — Жена? Как ты заговорил, козел! Рожа фашистская! Охмурил девку и рад. Отошел от нее! Быстро! — Юра! — закричала Тамара сквозь падающую с неба стеной воду. — Оставь его, я иду! Но Генрих задержал ее и преградил путь. Он нагнулся и взял булыжник с земли. В это же мгновенье раздался выстрел. Генрих обмяк. Рубашка на его груди стала красной. Тамара с воплями кинулась к нему, но железная рука Юрия больно сомкнулась на запястье. — Где ключи? Он обыскал карманы Генриха и, несмотря на сопротивление рыдающей Тамары, потащил ее в машину, поливая потоками бранных слов. Тамара впала в оцепенение, она не ощущала ни мокрой одежды, ни синяков и ссадин на руках, ни своих порванных колготок. Все, что она построила в своей голове за последние дни, все эти радужные надежды и мечты рухнули в одну секунду. Генриха больше не было в живых. Она испортила операцию. Все плохо… Плохо… Плохо… — Где термос? — спросил Юрий. — Вот, в бардачке, — прошептала она ледяными губами. Он насухо вытер руки, вытащил термос и открыл его со всеми правилами предосторожности. Потом аккуратно положил внутрь какой-то маленький сверток. — Ну, если мы опоздаем к следующей гостинице… Я тебя придушу своими руками! И вообще, я отстраняю тебя от операции. Потом он толкнул Тамару к своей машине. — Садись живо! Взвизгнув, машина тронулась по дороге вдоль Рейна. Как только Юрий набрал скорость на повороте вокруг скалы Лорелеи, словно по ее негласному повелению машину развернуло и занесло в сторону реки. Она стремительно перевернулась и в полете упала в воду. Все, что помнила в этой ситуации Тамара, это были термос и дверь. Как учил Костя. Она сжала ручку термоса левой рукой, а правой открыла дверку машины. Потом был удар. Холод. Темнота. Желание дышать. Она вынырнула и поплыла. Она хорошо умела плавать. Термос был с ней. Когда она выбралась из воды, было уже темно. Она различала силуэт горы. Дорога, с которой их снесла колдовская сила Лорелеи, была пустынной. Во рту был привкус крови. Голова раскалывалась от боли. Тело трусила дрожь от ужасного холода. Но холод не давал ей терять сознание. Она какой-то случайно оставшейся в живых частью своего мозга еще осознавала эту реальность. — Его нужно спрятать. Лорелея мне поможет. Она подошла вплотную к заросшей растительностью скале и увидела дырку подходящего размера. Избавившись от термоса, она решила найти тело Генриха. Но не смогла. Она больше не ориентировалась в пространстве. Силы оставили ее, и она рухнула прямо на дорогу. Очнулась Тамара в больнице с капельницей в руке. На ней была голубая пижама. В руке торчала игла с трубочкой, через которую капалось лекарство. Голова не хотела работать. И все же Тамара смогла собраться с силами и увидеть действительность. Она одна в чужой стране, с поддельными документами, а, может, и без них, с травмой головы, уже без Генриха… Об этом лучше не думать. Главное — говорить по-немецки. И тут же вспомнила Штирлица и роды радистки. «А вдруг я уже что-то наболтала?». На голове она ощутила повязку, сделанную в виде шапочки. «Нужно бежать, бежать и побыстрее». Она вскочила с кровати и выдернула иглу. Голова ужасно кружилась, левая сторона тела плохо слушалась. Чувство тошноты то и дело подступало к горлу. «Но это пустяки!». Сердце ныло: Генрих! Пустота и нереальность происходящего выжимали последние капли жизни. Тома больно ударила себя по левой руке. Нельзя. Нельзя паниковать, нельзя терять сознание. Выдрессированная годами в спорте воля вывела ее из состояния шока. Она выглянула в коридор. Было пусто. Она решила найти любую подходящую одежду и обувь. Пропустив несколько палат, она увидела комнату среднего медперсонала. Заглянув внутрь, Тамара увидела куртку, шапку и ботинки. Людей не было. Схватив добычу, Тамара ретировалась в палату и быстро переоделась. Шапку надвинула на нос. Получился парень. Тамара вышла из палаты, стараясь идти ровно. Она взяла мусорное ведро, сбросила в него все буклеты с журнального столика в коридоре и пошла искать выход. «Главное, — говорил ей Костик (как она его прозвала), — не смотри в глаза людям. Будь в своем режиме. Как бы тебе не до кого. Не спеши. Не нервничай. Будь естественной». Эти правила сработали. Она миновала сестринский пост, три этажа и охрану. И вот она на свободе. Это плюс. Большие минусы — отсутствие денег и документов. А также пробитая голова. Городок был небольшой, но ухоженный. Она спросила у почтальона, где вокзал. Оказалось, что в этом городе нет вокзала и железной дороги. «Село, — пронеслось в голове, — придется голосовать». С детства ей твердили, что ловить попутку опасно. Но когда жизнь становится опасной даже без попуток, то — разве можно на это обращать внимание? Тамара понимала, что это ее последний шанс. Нужно убираться отсюда немедленно. Два трупа, которые уже наверняка нашли. Утопленный «Фольксваген». Все это гудело в ее голове как огромный колокол, который вот-вот начнет бить и убьет ее наповал. Она дошла до шоссе, приволакивая левую ногу, вытащила из-под шапки прядь темных волос. «У девушек всегда больше шансов», — подумалось сквозь гул колокола. Теперь водитель мог идентифицировать ее пол. Нужно что-то выдумать. На немецком. И быстрее. Когда у тебя болит все, трудно что-либо выдумать. «Скажу про зуб. Сильная боль. Обычно, это всем понятно». Не прошло и пяти минут, как на горизонте появилась фура. Тамара вытянула правую руку. — До крупного города подкиньте, пожалуйста. Ужасно болит зуб, а тут стоматолог занемог. — Садись. Тамара вскарабкалась на сиденье. — У меня есть обезболивающее. Вот. Есть сладкий чай в термосе, а в том, черном — кофе. Водитель оказался добродушным полноватым немцем средних лет. В машине было тепло, играла веселая музыка. — Я еду на юг в Бахарах. Там есть хорошая стоматологическая клиника, потерпи немного. Тамара поблагодарила его и, взяв таблетку, налила себе чай, хотя почему-то слово термос привело ее мозг в кратковременное замешательство, но оно быстро прошло. Колокол начинал бить. Тамара прикрывала щеку для правдоподобности правой рукой. Глаза закрылись сами по себе. Колокол пробил три раза, разрывая мозг на куски, но потом остановился. Тамара уснула. — Бахарах, детка! — сказал водитель. — Вот клиника. Тамара очнулась. Колокол загудел. — Благодарю вас, только у меня очень мало денег… — Не нужно. Иди, лечи зуб. — Спасибо! Тамара с трудом вылезла из громоздкой машины, используя силу здоровых конечностей, и заковыляла с клинику. Внутри здания был слышен неприятный свист «зубодробилок». Девушка в белом халате вежливо осведомилась, чем она может помочь. В этот момент грузовик скрылся из виду. Тамара сказала, что хотела узнать фамилии врачей этой клиники. Девушка показала на стенд. Тамара сделала вид, что изучает стенд, а через 5 минут попрощалась и ушла. Через десять минут она нашла безлюдный вокзал. На ее счастье на вокзале стояли поезда. Исследовав терминал с надписями, она приуныла. Поездов восточного направления не было. Она вышла на перрон. Охранник говорил с грузчиками. Из разговора она поняла, что скоро прибудет специальный цирковой поезд, направляющийся в Берлин. Это была ее удача. Она вернулась в здание вокзала и стала терпеливо ждать. Ее левые конечности перестали слушаться, в глазах двоилось. Стемнело. Наконец, пришел спецпоезд с животными. Вагоны пополняли запасами воды, заносили ящики с провизией. Тамара, пользуясь, темнотой, нашла плохо запертый вагон. Оказалось, что там были клетки с обезьянами. Она с большим трудом забралась внутрь и задвинула дверь. Мартышки сновали по клеткам, издавали какие-то тревожные звуки. Но Томе было не до них. Она заползла в кучу сена и отключилась. Ей снилась Лорелея. Она злобно улыбалась, сидя на своей горе, и показывала ей язык. Сзади Лорелею обнимал Генрих. В Берлине Тамара попросила у какой-то девушки денег на телефонный звонок, сказав, что у нее украли сумочку. Она позвонила на прямой номер генерала Платонова. Через час она была в госпитале. Ей поставили диагноз «Ушиб головного мозга». Марина вывела тетку из мучительных воспоминаний. — Ты еще не собралась? Через полчаса придет такси. Давай, укладываться. Они занялись вещами. Поздно вечером группа русских туристов распрощалась с прекрасным отелем Мерса-Матруха и отправилась на такси в Сиди-Барани. Ночь была прохладной и очень тихой. Уже за полночь они прибыли в тот же Дайвинг-центр, где их ждал предупрежденный охранник. Их разместили в комнате для гостей, предоставив в распоряжение бар с напитками и вазу с фруктами. Всех потянуло на пиво. Тетка, как истинная шпионка, выбрала безалкогольное баварское пиво. Игорь нашел отличную закуску — сушеные кальмары. Напряжение несколько поубавилось. Марина боялась выходить в интернет. Тамара в сотый раз звонила Сергею. Сергей был все также недоступен. Уснули все только часам к трем ночи. В шесть их разбудил араб в белых шортах. Он что-то лопотал на английском. Компания, наскоро перекусив бананами, быстро собралась и направилась на яхту. Яхта была небольшая, но красивая. На борту красовалась надпись «Shining glory», что означает «Сияющая слава». Все немного замерзли и жалели о куртках, забытых в сумках. Яхта отдала швартовы. Тетка, показав себя настоящим полиглотом, стала называть части яхты правильными терминами и рассказывать об их предназначении. Она рассчитывала таким образом успокоить молодежь. — Транец — это часть корпуса, соединяющая борта сзади. Передняя часть корпуса называется носом, задняя — кормой. — Вот — нос, а это — корма, — показала Инна и рассмеялась. — Сверху корпус закрывается палубой, предохраняющей судно от попадания воды внутрь. Носовая часть палубы называется баком, кормовая — ютом. — Ну, Тамара Васильевна! Вы просто ходячая энциклопедия! — воскликнул Игорь. Тамара невозмутимо продолжала: — Надстройка над палубой называется «рубка». Вот она. В боковые стенках рубки «комингсы» — герметичные окна. Внизу должны быть каюты, а самая большая — салон. Туалет называется гальюн. Тут молодой парнишка знаками пригласил их вниз. — Сейчас мы пройдем через люк по лестнице, скорее всего, в салон, — предположила Тамара. Так и случилось. В салоне были два дивана и небольшой столик. На столе их ожидали фрукты и ароматные булочки. Парнишка показал на бойлер и коробочки с пакетиками чая, а также банки с растворимым кофе. — Позаботились о нашем завтраке… — сказала Марина. — Какой он заботливый, этот Юрий! — Да уж, — пробурчала тетка, — кормит, как на убой… Компания дружно набросилась на кофе с булочками. — Это настоящие круассаны, — сказал Игорь. — Ну, тебе виднее, ты же технолог пищевой промышленности, — похлопала его по плечу Инна. — По-моему, обычные булочки, вкусные, свежие, — сказала Марина.