— Жара. Пустыня. Верблюды. Ничего интересного. — И насколько? — На полгода. А там видно будет. — Ясно. А я хотела пригласить тебя… Тут в телефоне что-то грохнуло, и связь прервалась. Утром они с теткой ходили к следователю и давали показания. Оказалось, что розыскные мероприятия старушки с ножом, этакий анти-раскольниковский вариант 21-го века, ни к чему не привели. В их подъезде проживали три бабульки, но две уже давно не могли ходить, а третья ходила, но медленно из-за своего огромного веса — более 120 кг. Откуда взялась залетная бабка — было непонятно. Свой день рождения Марина не любила. Из года в год все повторялось. Отец дарил карту и золотые бирюльки, тетка — какие-то витамины или эликсиры сибирского здоровья, сокурсники — идиотские подарки из магазина «Идиотские подарки». Потом кафе или ресторан, иногда с боулингом и по домам. «Четыре сезона» все любили из-за «живой» музыки. Там всегда кто-то или пел, или играл. Неподалеку был маленький музыкальный театр, и, видимо, артисты промышляли подработкой. В этот раз были цыгане. После поздравлений, объятий и поцелуев, Инна представила остаткам своей бывшей группы Игоря. — Надеюсь, он не доктор, — сказала Элла, вечный двигатель группы, как ее прозвали за неуемную энергию и разговорчивость. — Нет, — подтвердила Марина. Все скептически оценили блондина. — Сейчас мы отгадаем, кто он по профессии, а ты, именница, молчи! — продолжала Элла. — Экономист, — предположила Оля Субботина, избравшая профессию акушера-гинеколога. — Нет, — замахал руками Панков, — он — юрист. Сто процентов! — Не угадали, — засмеялась Марина. — Он — компьютерщик, что гадать, — уверенно заявила Элла. — А мне кажется, что он как-то связан со сладостями… — робко сказала Инна и захлопала длинными ресницами. — Как на заказ, цыгане, — сказал Панков. — Пусть они вам погадают. А, кстати, кто знает, где сейчас наша Диана? Жаль, что ее нет… Ведь она — хорошая гадалка, как показывает жизнь. — Она на гинеколога пошла, вроде, замуж скоро выйдет, — сказала Инна. — Вот как она тогда Капустину нагадала такое? — спросила Оля Субботина. — Ой, да это простое совпадение, — сказала Элла. — Так кем же вы работаете? — Технолог молочного производства. Все сразу потеряли интерес к блондину. Дальше начались сплетни о личной жизни сокурсников, плавно перетекающие на карьерные планы. Тут к столику подошли цыган с цыганкой. Он пел «Очи черные», она плясала, ударяя в бубен. Новоиспеченные интерны стали вскакивать из-за столов и тоже плясать. Только Инна с Мариной сидели, как вкопанные. Окончив номер, артисты поклонились, сорвав бурю оваций, а цыганка, подойдя вплотную к Марише, сказала шепотом: — Проклятье на тебе, красавица. Мужчин всех терять будешь, коли не снимешь. Сколько уже потеряла? Двух. Этого тоже хочешь потерять? — она посмотрела на Игоря. Марина смотрела на нее, широко раскрыв глаза. Инна спросила: — А как его снять? — Я дам вам номер телефона одной гадалки. Она точно снимет. Педантичная Инна записала на салфетке цифры. Ребята, обступив цыганку, стали просить погадать, но она отшучивалась и вскоре ушла. В конце вечера позвонил отец и сказал, что прислал Анатолия, чтобы тот отвез ее домой. Но Марина, пощупав пульс и посмотрев зачем-то склеры Игоря, произнесла: — Тебе срочно нужно отдыхать. Пойдем. Они, попрощались со всеми и, захватив Инну и связку воздушных шариков, выбрались на улицу. Отпустив шарики, все стали прощаться. Марина настояла, чтобы Анатолий довез Игоря до дома и проводил до квартиры. После этого они с Инной пошли домой к Марине. Идти было недалеко. И тема для беседы была одна — блондин. Похоже, он понравился Инне. Пока тетка болтала с Инной на кухне, Марина пошла в свою комнату и опять набрала Андрея. Он кричал в трубку «С днем рождения!», потом что-то про острый живот у мальчика, и все смолкло. Инна осталась ночевать в шикарной квартире на Набережной. Интернатура сводилась к писанию историй болезни хирургических больных и посещению операций. Иногда давали шить. И то, только заведующий. Он брал ее в приемку, чтобы натренировать диагностику острых состояний. Андрей раньше тоже брал. Марине нравилась работа хирурга, но здесь, в основном, они работали не руками, а ручками в историях болезни. Наконец, удалось сделать самой аппендэктомию. Радости не было предела. В тот же вечер позвонил Игорь и пригласил на набережную, где отмечали день города. Поскольку Марина решила не встречаться с ним без Инны, то она позвала и ее. — Представляете, девчонки, на меня сегодня чуть кирпич с крыши не упал. Выхожу из подъезда, вдруг рядом «бах!», и разбитый кирпич, — выпалил Игорь. — Ужас! — сказала Инна. — Это какой-то ужас! — Просто дома старые, — скептически сказала Марина. Компания, погуляв по набережной в толпе ротозеев, ожидавших концерт группы «Солнце осени», зашла в кафе. Когда их кавалер на минуту отлучился, Инна сообщила подруге, что она звонила гадалке, и та за десять тысяч рублей готова снять проклятье. — Я в это не верю, — сказала Марина. — Ты что, хочешь третий труп? — Нет, конечно, не хочу. — Так, давай, завтра и пойдем. — Ладно, звони. А то и впрямь кирпич прилетит. Я ему каску строительную подарю. И вообще, он… Может, ты … то есть, тебе он нравится? — Какая сейчас разница? Нужно его спасать. А потом уже разберемся. Инна сразу набрала номер и договорилась с гадалкой назавтра, на семь часов. Ужин закончился салютом над Волгой. Поскольку Марина жила на набережной, то Игорю пришлось провожать Инну домой. Марина была рада. Дома она хотела посоветоваться с теткой, но чувствовала, что ее это только рассмешит. Тетка была яростной противницей всякой мистики, любого, как она выражалась «сюрреализма». Больше идти за советом было не к кому, и она смирилась. Завтра она поедет «исправлять судьбу» к гадалке. Гадалка обитала в каких-то трущобах за тридевять земель в старом покосившемся одноэтажном доме. На ее голове была шаль, лица видно не было, руки гремели серебряными браслетами, на пальцах красовались увесистые серебряные перстни. Кругом были свечи и невыносимый запах каких-то благовоний. Она усадила Марину в центр круга, нарисованного на полу мелом, и ходила вокруг нее со свечой, бубня под нос непонятно что, потом попросила накинуть какой-то белый балахон и опять шептала непонятные слова. Потом балахон сложили в какой-то мешок, и гадалка торжественно произнесла: — Этот мешок нужно сжечь. В нем теперь твое проклятье. Одень этот амулет. Марина одела. — Этот амулет отныне будет защищать тебя от зла. Его слишком много в твоем мире. Он же поможет найти тебе любовь. Вот увидишь. Жди. На днях тебе повезет! Марина подумала: «Если только Андрей вернется». Девушки расплатились и, взяв мешок, вылетели из домика подобно пробке шампанского. — Ну и вонища там! — сказала Инна. — Жара и этот тошнотворный запах. Похоже, свечи ароматические. Я думала, в обморок грохнусь. — Я тоже. Главное мы сделали. Теперь ты свободна от проклятья. Поедем в кафе. Я ужасно проголодалась. — Поехали! Девчонки плюхнулись в машину и стали выруливать из трущоб на приличную дорогу, Марину всю дорогу не покидало неприятное чувство какой-то фальшивости произошедшего, дешевого фарса. — Зря мы к ней ездили, — сказала она, наконец, — мы же с тобой врачи, а поперлись… — Ладно. Веришь — не веришь, а так жить нельзя. Чтоб мужики из-за тебя на тот свет отправлялись. — Что с мешком делать будем? — спросила Марина, вспомнив про мешок. — Давай его прямо сейчас сожжем. Притормози у супермаркета, я мигом. Через пять минут Инна вышла с какой-то бутылкой и спичками. — Это смесь для разжигания костра. Горючая. Теперь нужно найти свалку. — Это не проблема, садись быстрее. Дело провернули за пять минут. Оставив догорать проклятье в одиночестве, девушки, уже более спокойные, примчались в центр города и с чистой совестью отправились есть мороженое в кафе. — Я серьезно, Инна, мне Игорь не нравится. Вернее, он неплохой, но я люблю другого человека. — Ты влюбилась? — Да. — В кого? — Это неважно. Важно, что Игорю ничто не угрожает. Как он тебе? — Нормальный парень. Даже красивый. — Можешь с ним встречаться. У нас ничего не было. Даже поцелуев. Я собираюсь сказать ему, что люблю другого человека.