От перемещения снова поднялся злой сквозняк, раздувший полы одежды и прически, кокон лопнул, и стали слышны возбужденные, испуганные шепотки. – Итак, господа, чего вы здесь сидите на багаже? Почтовую карету ждете? – проговорила я громко, заставляя народ примолкнуть. – Госпожа чародейка, – пробасил ядрено пахнущий, патлатый здоровяк, – так мы это… отдаться пришли. – В жертву? – фыркнула я. – В услужение! За исполнение трех желаний. Конечно. Так и знала! Разве могут горожане просто прийти, чтобы хором выразить благодарность за вчерашнюю помощь и объяснить деду, как он не прав, выпихивая замуж такое сокровище? Просто магическую жемчужину среди стеклянных бусин. Им нужно только колдовство. – Три желания? – нараспев повторила за ним. – Я похожа на джинна? Вы бутылку здесь где-нибудь видите? Вся компания будущих проклятых повернулась к каминной полке, где возле оплавленных свечей, прилепленных прямо на гранит, красноречиво притулилась пустая бутыль из-под дорогого алкоголя. – Кхм… – задумчиво кашлянула я и вспомнила еще пять проклятий, которыми можно одарить идиота, оставившего пустую бутыль на самом видном месте. Уверена, его зовут Вайрон. Он вечно где ни попадя разбрасывает свои вещи: то сапог в моей двери оставит, то пустую бутылку из дедовских винных погребов на камине забудет. – Возьмешь нас к себе, госпожа чародейка? – быстро спросил здоровяк. Да что б тебя демоны ада сожрали, а косточки потом прожарили в котелке из посудной лавки будущего церковного тенора! – Очень хочу, но не могу, – вздохнула я, отвечая с честностью восторженной идиотки. – Господа просящие, вас некуда селить и не на что содержать. – А нас будут содержать?! – обрадовался кто-то из ожидающих очереди. – Нет, – покачала я головой. – Никаких иждивенцев до свадьбы. Проклятая честность! Даже не съехидничать и не подавить людей высокомерием. – А когда госпожа чародейка выходит замуж? – Точно не этой зимой! Всего доброго. Выход там! Я была так любезна, что заставила тяжелые входные двери с помощью магии распахнуться. Путь на свободу был открыт. На парадной лестнице обнаружились рогатая коза с колокольчиком и клетки с курицами. Похоже, переезжать в замок прислужники планировали всерьез и надолго. С семьями, вещами и скотным двором. «Бери всех! Они пришли с приданым! – на задворках сознания требовала темная магия. – Пусть подпишут коллективный договор. Куриц и козу съедим!» Похоже, мне было пора обедать. Да поплотнее. – Легкой дороги, – кивнула я, предлагая визитерам потрусить на выход. Что они и сделали: потянулись нестройной шеренгой, таща багаж. – А говорили, она настоящая ведьма, – тихо бранились между собой двое. – Говорили, что темные чародеи договоры со всеми подряд подписывают, лишь бы к ним в услужение шли. – Эй, недовольные! – позвала я, заставив всех одним махом развернуться. – Прокляну. – Изыди! – охнул один. – Дурак, соглашайся, пока предлагают! – задергал его за рукав второй. – Проси, чтобы прокляла немотой. Помычишь, а потом запоешь, как вчера ночью Мирн из посудной лавки. Прокашлялся да как заголосит! Чуть стаканы в таверне не полопались. Глядишь, в столичный театр устроишься… Двое по виду приличных мужиков тут же представили себя лицедеями и с мечтательными минами обернулись в мою сторону. Я хмуро покачала головой, мол, исчезните все. Быстро! И придала им ускорение сквозняком. Последнего человека практически вытолкнуло через порог. Магия разом растаяла, тяжелые высокие створки захлопнулись. Думала, что за триумфальным выдворением никто не наблюдает, но ошиблась. С балкона второго этажа, опершись ладонями о каменные перила, за холлом следил Вайрон. С улыбкой он поднял руки и беззвучно зааплодировал. Дураку было понятно, что не от восхищения. Сама того не ожидая, я показала ему язык и развернулась, чтобы отправиться в столовую и хорошенько пообедать, а заодно позавтракать. – Ты куда? – всполошившись, крикнул он. – В столовую, – честно ответила я на вопрос. – Летисия зовет тебя. Мигом вспомнилось, как с видом всклокоченной идиотки я охотно поделилась правдой о привороте, и осторожно спросила: – Зачем? – Я кто, посыльный, чтобы отвечать, зачем и почему? – отозвался он. Хотела сказать какую-нибудь гадость, но из открытого рта неконтролируемо вылетела правда: – Ты мой кузен, которого дед посадил под домашний арест за пьянство. – Кто сказал такую редкостную чушь? – рыкнул он. – Родовая книга, – развела я руками. – Так зачем тетка хотела меня видеть? – У родовой книги спроси! – огрызнулся он, как малое дитя, и исчез из поля зрения. Должна признать, что у меня действительно возникала мыcль отправиться в библиотеку и на каком-нибудь гримуаре погадать, не грозит ли случайная откровенность с теткой коварному плану по передаче жениха моей кузине. Книги не задают вопросов в ответ на вопрос, им не нужна откровенность. Приходи и гадай, хоть под заклятием честности, хоть под проклятием беспрерывной лжи… Но уже на середине лестницы на второй этаж я осознала несостоятельность идеи и на балконе повернула в сторону хозяйского крыла. Если я хотела узнать, что собиралась делать Летисия с тайным знанием о любовном зелье, то следовало спрашивать у нее, а не у гримуаров. Быстрее выйдет. Тетушка жила в просторных покоях со сдержанным интерьером. На подоконниках и этажерках стояли алые амариллисы. Когда я вошла, Летисия отложила пяльцы с вышиванием и указала на аккуратный диванчик с цветочной обивкой. – Ты умеешь вышивать? – Никогда не пробовала, – призналась я, устраиваясь напротив и расправляя складки платья. – Хочешь научиться? – Нет! Рукоделие – коварнейшее из проклятий. Только допустишь мысль о том, чтобы взять в руки иголку, как через неделю обнаруживаешь себя с пяльцами в руках, вышивающей разноцветными нитками уродливый портрет будущего мужа! – Хорошо успокаивает нервы, – заметила Летисия. – У меня и так полный порядок с нервами, – уверила я, хотя со всклоченными волосами, не поддавшимися расческе, выглядела не лучше сумасшедшей. – Что вы хотели? – Девичник, – призналась тетушка. – Мне одиноко в замке. Арветта уехала к мужу, Эбигейл… это просто Эбигейл. Составишь мне компанию? – Куда же я денусь? – вырвалось у меня помимо воли. – Конечно, составлю, раз сегодня язык такой длинный. – У кого? – не поняла тетка, не догадываясь, что сегодня из меня хлещет фонтан честности, иногда беспощадной, иногда нелепой, но всегда приносящей проблемы. Честным людям, как ни крути, очень тяжело жить! И я уже ощущала эту самую тяжесть. – У меня, – обреченно вздохнула я. – Надеюсь, что у вас-то будет покороче. – Выпьем цветочного чаю? – в некотором замешательстве спросила Летисия и указала на пузатый чайник. – Отличное средство для похудания. – Мне бы позавтракать, – намекнула я, что уже испытываю на себе самое лучше средство для стройности – голод. – Могу предложить шпинатную вафлю. Можно съесть целую штуку, она совершенно не влияет на обхват талии. По субботам у Летисии был разгрузочный день. Она заменяла три приема пищи (из трех) талой водой, привезенной в стеклянных бутылках прямиком с какого-то ледника. А еще ей «прямиком» доставляли разные косметические пасты с морскими водорослями и вулканический песок для чистки кожи на лице. Не с ледников, конечно, но тоже откуда-то издалека. Тетушка, как оказалось, вообще увлекалась заказами разных полезных, бесполезных и даже откровенно вредных вещей. В ее гостиной, помимо оранжереи из алых цветов амариллиса, было не меньше полсотни всевозможных торговых каталогов. Она прихлебывала ту самую талую ледниковую воду и ревностно следила, как я жую пресную вафлю зеленого цвета и запиваю ее бледным несладким чаем. Лучшей приправой к «послеобеденному» завтраку оказался голод, придающий божественный вкус совершенно безвкусному угощению. – Ты влюблена в Калеба Грэма, Энни? – ни с того ни с сего спросила тетушка, словно тоже страдала проклятием прямолинейности. Меня позвали, чтобы поговорить… о мальчиках? – Тетушка, я не видела его девять лет. Конечно, я не влюблена в Калеба Грэма. Хорошо сказала! Очень честно! – Но он тебе нравится? – уточнила она. – Немного. Эннари, что ты несешь?! – Почему? – не унималась Летти. – С ним нескучно. Следовало признать, что сегодня я несла в мир голую – ой! – гордую правду. – И он хорош собой? – лукаво улыбнулась она. Тетушка, заканчивайте с вопросами! Мне самой становится страшно от собственных признаний. – Хорош, особенно с обнаженным торсом… – Я сунула в рот кусок вафли, чтобы наконец заткнуться и жевать. Когда человек жует, он не способен ничего нести в мир, кроме сопения. Особенно разную ахинею.