Всхлипывая, обняла меня. – Ты ее нашла. О, ты ее нашла! Казалось, меня обнимает чужая женщина. Или это я стала ей чужой. Тетя Сара объяснила, что тролли очень тщательно подошли к своим атакам. Шаг за шагом они научили броню моей матери распознавать Хейли как источник ее тревоги. Но в нашем доме шло и другое обучение. Родители обращали на меня внимание только тогда, когда это имело какое-то отношение к Хейли. Казалось, они больше меня не видят, словно стерли меня, а не Хейли. Моя скорбь стала темной и едкой. Как мне тягаться с призраком? С идеальной дочерью, которая была утрачена не однажды, а дважды? С жертвой, которая требовала вечного покаяния? От этих мыслей я чувствовала себя ужасно, но ничего не могла с собой поделать. Мы тонули под гнетом своей вины, каждый сам по себе. Грег Форт Я винил Эбигейл. Это не повод для гордости, но я винил ее. Мы кричали друг на друга и швыряли тарелки, заново разыгрывая полузабытую драму, которую играли мои собственные родители, когда я был ребенком. Осаждаемые чудовищами, мы сами превратились в чудовищ. Убийца лишил Хейли жизни. Эбигейл принесла ее образ в жертву ненасытной утробе Интернета. Из-за Эбигейл мои воспоминания о Хейли всегда будут видеться через призму ужасов, начавшихся после ее смерти. Она призвала машину, которая превратила людей в один огромный, коллективный искажающий глаз; машину, которая поймала память о моей дочери и смолола в нескончаемый кошмар. Обломки ракушек на пляже блестели от яда беснующихся глубин. Нечестно? Да. Но необязательно неверно. "Бессердечный", самопровозглашенный тролль Я не могу доказать, что являюсь именно тем, кем говорю, или что сделал то, что утверждаю. Нет ни списка троллей, в котором можно подтвердить мою личность, ни страницы "Википедии" с проверенными ссылками. Вы уверены, что я сейчас вас не троллю? Я не скажу вам свой пол, или расу, или с кем предпочитаю спать, потому что эти детали не имеют отношения к тому, что я сделал. Может, у меня десяток винтовок. Может, я пылкий сторонник контроля над оружием. Я взялся за Фортов, потому что они этого заслуживали. У могильного троллинга долгая, славная история, и нашей целью всегда была безликость. Скорбь должна быть частной, личной, скрытой. Неужели вы не видите, как ужасно поступила мать, превратив свою покойную дочь в символ, в политический инструмент? Общественная жизнь безлика. Любой, кто выходит на арену, должен быть готов к последствиям. Любой, кто поделился онлайн-мемориалом той девушки, кто участвовал в виртуальном бдении со свечами, кто выражал соболезнования, обещал начать действовать, – все они такие же лицемеры. Вы не думали, что распространение оружия, способного за минуту убить сотню людей, – это плохо, пока вам под нос не сунули фотографию с мертвой девушкой? Что с вами не так? А вы, журналисты, – хуже всего. Вы наживаетесь и получаете награды, превращая смерти в расхожие истории, заставляя выживших рыдать перед вашими дронами, чтобы повысить продажи, предлагая читателям найти смысл в их жалкой жизни посредством вторичных, неискренних страданий. Мы, тролли, играем с изображениями мертвых, которым все равно; но вы, поганые упыри, жиреете и богатеете, скармливая смерть живым. У ханжей обычно самые грязные мысли, а жертвы, рыдающие громче всех, больше всех жаждут внимания. Сейчас каждый тролль. Если вы хоть раз лайкнули или расшарили мем, жестокий по отношению к незнакомцу, если хоть раз позволили себе огрызаться и плевать ядом, потому что жертва была "могущественной", если хоть раз заламывали руки и выражали озабоченность, что, быть может, деньги, собранные для одной жертвы, следовало бы передать другой, не столь "привилегированной" жертве, – значит, как это ни прискорбно, вы тоже занимались троллингом. Кое-кто говорит, что расцвет риторики троллей разъедает нашу культуру, что броня необходима, дабы уравнять условия спора, единственный способ победить в котором – меньше переживать. Но неужели вы не видите всей аморальности брони? Она заставляет слабых считать себя сильными, превращает трусов в обманутых героев, которым нечего выигрывать. Если вы действительно презираете троллинг, то должны были осознать, что броня лишь ухудшила ситуацию. Превратив свою скорбь в оружие, Эбигейл Форт стала величайшим троллем в истории – вот только троллем она была паршивым, слабачка в броне. Мы должны были свергнуть ее – а заодно и всех вас. Эбигейл Форт Политика вернулась к обычному состоянию. Продажи бронежилетов для детей и подростков заметно подскочили. Появились новые компании, предлагающие школам тренинги по владению ситуацией и учения по выживанию при стрельбе в общественных местах. Жизнь продолжалась. Я удалила свои аккаунты; я перестала высказывать свое мнение. Но для моей семьи было слишком поздно. Эмили съехала, как только появилась возможность. Грег снял себе квартиру. Одна в доме, без брони на глазах, я пыталась разобрать архив фотографий и видеозаписей с Хейли. Всякий раз, просматривая запись ее шестого дня рождения, я мысленно слышала порнографические стоны; всякий раз, глядя на фотографии со школьного выпускного, я видела ее окровавленное тело, пляшущее под мелодию Girls Just Wanna Have Fun; всякий раз, пролистывая старые альбомы в поисках хороших воспоминаний, я подпрыгивала на стуле, думая, что на меня вот-вот выскочит ВР-призрак с гротескно искаженным, как на "Крике" Мунка, лицом, хихикающий: "Мама, этот новый пирсинг такой неприятный!" Я кричала, я рыдала, я обращалась за помощью. Ни психотерапия, ни лекарства не сработали. Наконец, оцепенев от ярости, я стерла все файлы, порвала все бумажные альбомы, уничтожила фотографии на стенах. Тролли обучили меня ничуть не хуже, чем мою броню. У меня больше нет изображений Хейли. Я не могу вспомнить, как она выглядела. Я окончательно, полностью потеряла своего ребенка. Разве можно меня за это простить? Алек Невала-Ли[55] Алек Невала-Ли (nevalalee.wordpress.com) – финалист премий "Хьюго" и "Локус" за серию биографических очерков "Поразительное: Джон У. Кэмпбелл, Айзек Азимов, Роберт А. Хайнлайн, Л. Рон Хаббард и Золотой век научной фантастики", которую журнал "Economist" назвал одной из лучших книг 2018 года. Невала-Ли является автором трех романов в жанре триллера, в том числе The Icon Thief ("Похититель икон"); его рассказы регулярно публикуются в литературном журнале "Analog". В настоящее время работает над биографией Ричарда Бакминстера Фуллера – американского архитектора и философа. У мертвого кита Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота? "Книга пророка Ионы" I – Ну наконец-то, – сказала Евника, глядя в темную воду. На такой глубине невозможно что-либо рассмотреть, но замерев, она устремила взгляд в черноту перед собой. Ее гидролокатор показал, что на пути у нее находилось нечто огромное, а теперь ей предстоял визуальный осмотр – самый опасный момент при установлении любого контакта. Когда находишься на глубине в тысячу метров, свет может привлечь нежелательное внимание. – Я пытаюсь рассмотреть его. Вагнер ничего не ответил. Он никогда не отличался разговорчивостью и, как обычно, предпочитал держать свои мысли при себе. Евника проверила информацию, поступавшую на ее сенсоры, скорректировала направление и постаралась сосредоточиться. Она уже сбилась со счета, сколько раз ей приходилось переживать нечто подобное, но эта часть работы всегда давалась ей нелегко, и когда она включила передний фонарь, пронзивший тьму тонким лучом света, то мысленно приготовилась к тому, что может здесь обнаружить. Евника посветила лучом по сторонам, намереваясь погасить его, как только заметит малейшие признаки движения. Сначала свет выхватил из темноты лишь отдельные частицы, которые кружились в воде, словно пылинки в лучах солнца, но через мгновение, когда она продолжила обследовать пространство, в поле ее зрения возник бледный силуэт. Она едва не отпрянула, но вовремя успокоилась и поняла, что оказалась лицом к лицу с похожей на статую громадой, абсолютно белой и голой, наполовину зарытой в песок, как нос затонувшего корабля. Евника опустила фонарь, и луч света образовал яркий круг на морском дне, где белесые отложения чередовались с черным илом, напоминавшим заплатки на ткани. Напряжение стало постепенно спадать, и все же она по-прежнему оставалась начеку. Евника пришла к выводу, что со времени гибели кита прошел довольно большой срок, но это ничего не означало. Внутри все еще мог кто-то скрываться, поэтому она старалась не терять бдительности и в любую секунду была готова к отступлению. Она миновала первый холм, на котором виднелись небольшие силуэты, напоминавшие надгробные камни, их бугристые выступы поднимались вверх, выстраиваясь в ровную линию. По обе стороны симметрично располагались изогнутые стержни, закрепленные в параллельных углублениях. Все это покрывал тонкий слой точно таких же белесых отложений, что и на дне вокруг нее. Это был скелет серого кита. От костей его нижней челюсти до кончика хвоста длина кита составляла тринадцать метров, он был в десять раз больше Евники, если бы она встала и развела конечности в разные стороны. Евника усилила яркость света, пока вся вода не наполнилась мягким свечением и не появились тени, которых никогда еще не бывало в этой части океана. Ее реактивный двигатель заработал, ведущий диск в основании корпуса закрутился, и она поплыла к погибшему киту так, что шесть ее конечностей, расположенных веером, двигались синхронно. Вагнер, который был закреплен у нее на талии, наконец-то дал о себе знать. – Сейчас? – Нет еще. – Евника плыла медленно, вокруг ее купола вспыхнуло кольцо света. Она не была рассчитана на дальние путешествия и быстрое перемещение, и прекрасно понимала, что ей постоянно нужно держаться начеку. Здесь было множество мест, где мог кто-нибудь скрываться, поэтому она заставляла себя внимательно осматриваться по сторонам, хотя уровень ее заряда упал до угрожающе низкого уровня. Каждый последующий труп кита отличался от предыдущих, и Евника изучала место его падения так, словно никогда прежде не видела ничего подобного. Несколько десятилетий назад серый кит умер и упал в батиальную зону, при этом высвободилось огромное количество углекислого газа, – для его воспроизведения при других обстоятельствах потребовалось бы две тысячи лет. Холод и давление не позволили ему всплыть на поверхность, и новое сообщество организмов образовало колонию на его трупе, создав уникальную экосистему, способную существовать вдали от солнца.