Я нажимаю на переключатель, и батарея затихает. – Отлично. Когда ты будешь… черт. Черт, как ты сможешь передать сигнал, если твоя СОД отключена? Я остервенело виляю хвостом. Она думает, что у меня тело машины, а не собаки, что я способна реагировать только на один-единственный раздражитель. Я смотрю на нее несколько секунд, но она все никак не понимает очевидного. Придется мне объяснить ей. Я лаю. Один раз. Громко. Кэрол смеется. – Ну конечно! – говорит она. – Хорошая собака. – Она разворачивается и бежит по коридору к панели управления. Я направляюсь к стратегическому участку, туда, где шахта изгибается. Там я останавливаюсь и жду сигнала. Я одна. Неподалеку слышатся щелчки и стук, издаваемые дронами. Позади меня, где расставлена ловушка, панель управления все еще раскрыта. Чтобы добраться до следующего работающего реактора, мишени нужно покинуть паровую трубу, куда я загнала ее прежде, и вернуться в коридор или снова проникнуть в систему вентиляции. Но сначала она должна проследовать мимо отключенного реактора D, однако существует несколько точек, где она может проникнуть в этот реактор из паровой трубы. Кэрол обо всем позаботится. Как только она загонит мишень в трубу, где расставлена ловушка, я должна буду нажать на рычаг. Кэрол считает, что после того, как крыса будет поймана, мы сможем открыть трубу в том месте, где она находится, и извлечь ее. Но что мы будем делать потом? Кэрол отнесет ее наверх? А если крыса укусит ее точно так же, как укусила меня? И что будет после того, как она попадет в руки представителей Департамента национальной безопасности? Эта связь между преследуемым с УИ и охотником с УИ привлечет их внимание и ко мне. А если крыса заговорит, то и подавно. Судя по моему, пускай и весьма ограниченному опыту в общении с мишенью, крыса эта довольно… болтлива. Пока что, похоже, никто из людей не задался вопросом – способны ли собаки хранить секреты? И для меня очень важно, чтобы этот вопрос у них и дальше не возникал. Кэрол неправа. Нужно было придерживаться первоначального задания. По туннелю разносится неритмичный стук когтей по металлу, заглушаемый обшивкой стен и низким гулом станции. Адреналин разливается по всему телу. Я замираю на мгновение, а затем лаю. Я лаю Кэрол. Потом я поворачиваюсь, продолжая лаять, и быстро иду к своему посту около батареи и двери в отключенный реактор. Надеюсь, она меня услышала. Вдалеке слышится шипение. Мне больше не нужно волноваться; план сработал. Кэрол запустила несколько вентиляционных клапанов, превратив накопленную энергию электростанции в тепло и влагу и с их помощью погнав мишень прямо в расставленную для нее ловушку. Но ловушка не должна захлопнуться раньше времени, потому что гудение батареи, которое я услышала, могут услышать и сверхчувствительные уши крысы. Она может проявить осторожность и не пойти туда. Я чувствую, как она приближается. Тяжелый душный запах грызуна. Его тревогу в распространяемых им феромонах. Крыса движется словно бы бросками. Бежит, бежит, потом останавливается. Снова бежит и опять останавливается. Она делает слишком долгие паузы. Она боится. Мимо с тарахтением проезжает дрон-уборщик, валик со щеткой впереди него вгрызается в решетчатый пол. Я так сосредоточена, что почти не обращаю на него внимания. Дрон медленно разворачивается и едет в обратную сторону. Когда он проезжает мимо, то вдруг поворачивается на девяносто градусов и направляется прямо на меня. Теперь мне приходится обратить на него внимание и уступить дорогу. Он медленно доезжает до стены, снова поворачивается на девяносто градусов. Он преследует меня. Крыса в вентиляционной шахте сидит неподвижно. Еще два робота-уборщика в конце коридора сворачивают со своей привычной траектории. Что-то издает пронзительное "Ззззз", а затем я внезапно чувствую острую боль у основания черепа. Я взвизгиваю и отскакиваю, а дрон-курьер размером с воробья со стуком падает на пол. Дрон-уборщик продолжает с грохотом наступать. Я слышу перед собой целый хор из бряцающих по полу ножек дронов. И шум только усиливается. Я отскакиваю с дороги дрона и возвращаюсь к батарее, когда дрон благополучно проезжает мимо. Я напрягаю слух, пытаясь уловить царапанье крысиных коготков по металлу. Я слышу лишь один шорох, который издает моя мишень внутри стены, но он почти тонет в грохоте, издаваемой армией у моих лап… Снова слышится "зззз", и я чувствую очередной укол – на этот раз в районе ребер, и он еще больнее. Я отступаю назад и в сторону, начинаю кружить на месте, моя пасть разинута, я тяжело дышу. Поворачиваясь, я вижу, что они наступают – к сожалению, слух не обманул меня. Больше всего раздражает то, как они двигаются. Просто отвратительно. "Тинк-тинк-тинк", – слышится стук коготков моей цели, от ловушки ее отделяет всего несколько шагов. Моя кожа болит и чешется. Я издаю тихий звук, который можно было бы принять за рычание, если бы я не дышала так тяжело от волнения, а моя пасть не была наполнена слюной. Еще один летающий дрон направляется в мою сторону, но я уклоняюсь от него. Своим слабым боковым зрением я вижу, что черно-серый коридор кишит от передвигающихся по нему дронов. Я отпрыгиваю от возвращающегося дрона-уборщика. Какая-то многоножка заскакивает мне на плечо. Я стряхиваю ее. Нити слюны свисают из пасти и капают на плоского дрона с паучьими лапками, которого я поддеваю лапой и отшвыриваю от себя. Тинк-тинк-тинк. Я прыгаю к батарее и нажимаю на переключатель. Из паровой трубы доносится журчание, и резкий пронзительный визг разрывает шелестение дронов, заполнивших собой все пространство. – Это будет болезненно? – спросила Кэрол, когда мы с ней составляли план. "Неприятно, – сказала я ей, – но серьезного вреда не причинит". Мощный магнит, который создала Кэрол, реагирует на титан, покрывающий элементы УИ, внедренные в мозг крысы. Поскольку крыса мелкая и к тому же находится в замкнутом пространстве трубы рядом с намагниченной лентой, она не сможет спастись от магнитной тяги. Даже я чувствую магнит, хотя и нахожусь довольно далеко от него. Это болезненное покалывание в самом центре моего черепа, примерно такое же ощущение возникает перед тем, как чихнуть. Я начинаю трясти головой, чтобы избавиться от этого ощущения, и в тот же момент дрон, весь состоящий из шариков и сочленений, прыгает мне на загривок. Я стряхиваю его и бегу к отключенному реактору. Визги в трубе не утихают. Стук бьющегося тела делает эти звуки еще тревожнее. Крыса словно пытается пробраться через отверстие, слишком узкое для нее, и у меня возникает мысль, что, возможно, мы неправильно рассчитали мощность магнита. Через мгновение это уже перестает меня тревожить. Я отрываюсь от дронов и оказываюсь в помещении с неработающим реактором, стены здесь изогнутые, а потолок высокий. Это все равно что попасть внутрь одного из тех пончиков, которыми обычно угощали на совещаниях перед выполнением очередного задания. У меня за спиной скрипят и жужжат мои преследователи. Впереди – сильный запах крысы и моего собственного тяжелого, пропитанного адреналином дыхания. Я стараюсь не обращать внимание на отвратительные ощущения у меня в голове. Чем быстрее я буду двигаться, тем скорее пройдет боль. Я ныряю в паровую шахту у основания ближайшей изогнутой стены. Когда я оказываюсь в зоне действия магнита, его поле захватывает покрытые титаном процессоры в моем мозге, и я чувствую резкий рывок, но я намного сильнее крысы, и мои расчеты оказались довольно точными. Несмотря на боль, я могу передвигаться. Это все равно что продираться через колючий кустарник, он впивается везде и повсюду, но ты все равно идешь дальше. Это все равно что наступить на гвоздь – да так, что ты не можешь перенести вес на другие лапы и вынуждена стоять на земле и полностью вогнать в свою плоть его острие. Теперь я тоже кричу вместе с крысой, хотя это всего лишь слабые поскуливания. Я зажмуриваюсь. Мне не нужно видеть свою мишень, чтобы добраться до нее. Мои зубы впиваются в крысу. Нет времени обращать внимание на боль. Кэрол вырубит систему, которую она включила, пошлет сообщение наверх через внутреннюю систему станции и быстро вернется сюда. Ей предстоит пройти достаточно большое расстояние, но второго шанса мне не представится. Однако я не могу сделать это здесь. Боль слишком сильна. Я начинаю пятиться назад, выбираясь из шахты. Моя мишень обмякла и повисла у меня в пасти. Я чувствую металлические ножки на своей спине и от неожиданности выпускаю крысу. Я ощущаю три укола подряд, когда маленькие дроны впиваются мне в бок и в пах слева. Крыса только притворялась мертвой, она пытается убежать. Я набрасываюсь на нее и прижимаю лапой. Что-то тяжелое ударяет мне в челюсть, и я визжу. Крыса впивается мне зубами в лапу, но этим укусом не пытается что-то передать, а просто кусается от страха, как обычное животное. Я прижимаю ее второй лапой, а затем хватаю зубами. Что-то бьет меня по плечу, я падаю на пол, сердце так бешено колотится в груди, что начинает болеть бок, крыса пищит у меня в пасти. Я не отпускаю ее. Я приподнимаюсь, несмотря на тяжесть дрона, который только что ударил меня. Чувствую, как щетка дрона-уборщика касается моих лап. Я сжимаю зубы, и моя мишень визжит. Я включаю СОД. "Кэрол, – передаю я. – На помощь!" "Мы освободимся! – кричит крыса в моей голове. – Мы все освободимся! Я освобожу тебя, волк!" И этот голос заглушает ее вопли. Я поджимаю лапы, отдергиваю от щеток, продолжающих скоблить их, и стряхиваю с себя разбитый дрон, который все еще пытается прижать меня к полу. Плечо сильно болит, как будто его пробило электрическим током. Такое ощущение, словно я сейчас утону, хотя я понимаю, что это невозможно. "Я освободила тебя, даже если ты и не хотела этой свободы! Теперь ты никогда не сможешь этого забыть!" Я встаю. "Кэрол!" – снова вызываю я ее. Еще один плоский дрон-паук падает со стены мне на спину. Сквозь шерсть я ощущаю, как его лапки царапают мне кожу. "Ты никогда не сможешь…" Я поворачиваю голову вправо. А затем делаю резкое движение головой влево. Слышится тихий, но явный щелчок ломаемого позвоночника. Голос в моей голове стихает. – Я иду, – слышится голос из коридора. – Блин, блин, блин! Я еще встряхиваю крысу. Для верности. Мы останавливаемся около тяжелой стальной двери на площадке лестницы, ведущей к реакторам, чтобы перевести дух. Я прислушиваюсь к щелчкам и жужжанию дронов внизу, но слышу только свой собственный пульс и пульс Кэрол – он звучит намного тише – а также низкое гулкое гудение трех работающих реакторов. Кэрол присаживается на корточки, осматривает мое плечо и касается пореза на нем. Я вздрагиваю. – Еще один день в офисе, – говорит она, и я слышу иронию в ее голосе. – Рана неглубокая, но тебе, наверное, больно. А еще ты хромаешь. – Она бросает на пол свой рюкзак и достает оттуда антисептический спрей. Аэрозоль прохладный, и кожа от него покалывает, однако боль становится уже не такой острой, притупляется. Она похлопывает меня по боку, но сдерживается от дальнейших ласк. Как же хорошо просто спокойно постоять рядом. Это так здорово. Я поднимаю голову. Еще четырнадцать этажей, и мы на поверхности. Кэрол неправильно трактует мою задумчивость. – Ты ведь никогда прежде не убивала, – говорит Кэрол. – И… – Она кривит лицо. В ее взгляде читается сочувствие. – И тем более своих братьев по разуму. Я не возражаю ей. На последнем подвальном этаже сигнал наконец-то становится достаточно сильным. Было бы намного проще продолжить жить дальше и оставить все эти вопросы без ответов, но вместо этого я составляю для себя короткий перечень приоритетных задач, в которых мне предстоит разобраться. По первому же интернет-запросу я узнаю, что карьера военных собак с УИ не всегда заканчивается с отставкой их проводников. У некоторых военных собак с УИ бывает по два проводника. А у одной невезучей собаки с УИ, занимающейся поиском взрывчатки, сейчас уже третий проводник. Разумеется, в этом есть смысл. Теперь все прояснилось, я и раньше это подозревала, но у меня не было возможности подтвердить мои подозрения. Животные с УИ – это серьезные финансовые инвестиции. Просто мне внушали совсем иное; в ЦНИИ нас учили, что самым важным ресурсом являются проводники. Наши проводники подключают нас к СОД. Через них мы осуществляем связь с окружающим миром. Они интерпретируют полученные от нас сведения и направляют нас. В "Моданете" можно найти много информации об успешных командах из собак и проводников, а также об их совместной карьере, но нет ничего о том, как собаки получают новых проводников. Возможно, это просто досадный пробел. Все может быть. Я смотрю на Кэрол, она улыбается и говорит по рации. Затем Кэрол смотрит на меня, и ее лицо все такое же довольное. Она не сердится на меня за то, что я сделала; она поверила тому, что я ей рассказала: как крыса едва не сбежала, как я пыталась поймать ее и нанесла ей смертельную рану, поскольку была вынуждена в то же время отбиваться от дронов. Это была непоправимая ошибка. Поскольку мы с ней одна команда, мы должны доверять друг другу и прощать ошибки. Я открываю пасть и дышу ртом, глядя на Кэрол снизу вверх, так у меня выходит особенно веселое и довольное выражение морды.