– Нет. – По всей вероятности, взрывное устройство предназначалось не вам, а вашему отцу. – Но ведь он умер, – опешила я. – Ну не все же люди читают газеты. Тем более что ваш отец… – Следователь сморщился и закурил сигарету. – Что мой отец? – Он славился тем, что беспроигрышно защищал бандитов. Его так и называли – бандитский адвокат. Видимо, дозащищался до того, что кому-то стал неугоден. Кто-то его приговорил, не зная того, что вашего отца уже нет в живых. Никакое сердце не выдержит, если человек загребает столько денег. Услышав последнюю фразу, я закинула ногу на ногу и нервно застучала пальцами по столу: – Послушайте, вы пригласили меня сюда для того, чтобы обсуждать моего отца? Я не желаю слушать, что вы о нем думаете. Оставьте свое мнение при себе. Следователь посмотрел на меня осуждающе и резко сказал: – Можете отправляться домой и приводить себя в порядок. Как только вы мне понадобитесь, я пришлю вам повестку. Моя фамилия Мельников. Зовут Владимир Владимирович. Я хотела было встать, но следователь резко приподнялся и неожиданно махнул рукой, показывая, что еще не время вставать: – Женя, ответьте мне еще на один вопрос. Что вы делали на железнодорожном вокзале? Наверное, я просто была не готова к такому вопросу. Растерявшись, я тут же взяла себя в руки и нагло соврала: – Хочу съездить отдохнуть в Крым. Я приехала узнать, на какое число есть билеты и сколько они стоят. – Крым отменяется. Пока ведется следствие, вы должны быть на месте. Почувствовав на себе все тот же неприятный взгляд, я не выдержала и занервничала: – Послушайте, что вы от меня хотите? Я ничего не натворила. У меня взорвали машину, а вы смотрите на меня как на преступницу. Я сама осталась жива только по счастливой случайности. Я просто приехала на вокзал узнать насчет билетов. Не надо так на меня смотреть. Лучше распутывайте происшествие. – Виновного мы найдем, можете не сомневаться. – Ну, так ищите, – раздраженно бросила я и встала, чтобы уйти, но неожиданный вопрос остановил меня: – Женя, а зачем вам была нужна автоматическая камера хранения? Я взялась за дверную ручку, но не посмела открыть дверь. – Вас опознал один из сотрудников милиции. Дежурный на железнодорожном вокзале. Он тоже был на месте происшествия. Он рассказал про скандал, который вы устроили у автоматических камер хранения. Я слегка поежилась и несколько растерянно произнесла: – Никакого скандала не было. Я увидела, как один молодой человек ломал ячейку. Он пытался запихнуть туда крупногабаритную сумку, которую не захотел сдать в обычную камеру хранения. Я посчитала это злостным хулиганством и позвала работника милиции. На лице следователя было подобие улыбки. От его взгляда мне стало совсем плохо, заныло в груди. – Вы требовали именно эту ячейку. – Я уже давно ничего не требую. Тем более от сотрудников милиции. – Вы не ответили на мой вопрос. Зачем вам понадобилась именно эта ячейка? – Просто так. Послушайте, я что, подозреваемая? Чего вы от меня хотите? Следователь не отрывал от меня взгляда. – До свидания, – буркнула я и закрыла за собой дверь. Выйдя на улицу, я глубоко вдохнула, пытаясь прийти в себя. После общения со следователем я чувствовала себя совершенно подавленной, на душе остался какой-то гадкий осадок. Я никогда не любила своего приемного отца, но очень часто прислушивалась к его советам. В своей области он не имел себе равных, и я это прекрасно знала. Отец не очень лестно отзывался о милиции и всегда говорил, чтобы без особой надобности я не обращалась к стражам правопорядка, а уж если обратилась, то не болтала бы лишнего и на вопросы отвечала уклончиво. Любое слово могло обернуться против меня. Сейчас мне «посчастливилось» убедиться в этом на собственном опыте. Не успела прийти к следователю, как сразу же почувствовала себя преступницей. Я поймала такси и поехала домой. Смеркалось. Таксист несколько раз пытался со мной заговорить, но я никак не реагировала на его реплики и смотрела в окошко. Притормаживая у нашего коттеджного поселка, таксист присвистнул: – Вот это жизнь! Если не ошибаюсь, тут од – ни новые русские! Райский уголок. Проехав КПП, я помахала рукой охраннику и устало спросила: – А кто такие новые русские? – Ну, наверное, такие, как вы. Дураку понятно, что простой смертный тут не поселит ся. – А я что, бессмертная, что ли? Между прочим, я такая же смертная, как и вы. Сегодня меня хотели убить и взорвали мою машину. – Примите мои соболезнования. Жизнь у богачей всегда риск, особенно в нашем государстве. – А вы какой русский, старый, что ли? – Получается, что старый. Я в хрущевке живу, от жизни ничего хорошего не жду. Это лет десять назад я нормально жил. Деньги на книжку откладывал, на курорт ездил, детям будущее обеспечивал. А какое оно теперь будущее, если даже настоящего нет. Пашешь целыми днями как вол, а отложить ничего не можешь. Жена каждый день истерики устраивает, хоть из дому беги. Вы-то, наверное, та кой жизни и не видели. – Не видела. Я слишком много лет не выходила из дома. Машина остановилась у отцовского особняка. – Вот это домина! – охнул таксист. – Аж дух захватывает. Честным трудом таких денег не заработаешь. Только если воруешь. – Воровать тоже уметь надо… – Вы давно тут живете? Вы тут родились? – Я родилась в детском доме, – сказала я, сама не зная, почему разоткровенничалась. Наверное, потому, что таксист – случайный человек. Уедет, и все. Ему не понять, что есть моменты, когда богатство не только не радует – оно раздражает. Он не знает, какой ценой это все мне досталось… – Просто стечение обстоятельств, – задумчиво продолжала я. – Сначала это стечение обстоятельств казалось мне счастливым, но спустя годы я поняла, что это не так. В Доме ребенка я чувствовала себя намного спокойнее и защищеннее, чем в этом роскошном особняке с человеком, который называл себя моим отцом… Взглянув на ничего не понимающего таксиста, я рассчиталась и вышла из машины. Зайдя в дом, я увидела мирно спящего в кресле Роберта. Гремела музыка. Выключив магнитофон, я подошла к брату и потрясла его за плечо. Роберт вскочил и сонным голосом спросил: – Который час? – Двенадцать ночи. Услышав это, Роберт стремительно бросился к выходу. Я пожала плечами, поднялась к себе и подошла к зеркалу. Сказать, что я выглядела отвратительно, – значит, ничего не сказать. Я выглядела просто ужасно. Одежда забрызгана грязью, лицо какого-то черного оттенка – скорее всего от дорожной пыли и слез. Несмотря на поразившее меня зрелище, я заметила, что мои глаза не слезились, а ведь горела огромная люстра. Я с силой пнула стоявший на полу подсвечник. Больше ни – каких подсвечников и никакой темноты! Я скинула грязное платье, и в этот момент дверь распахнулась, и на пороге моей спальни появился Роберт. Он был явно испуган и ужасно возбужден. – Женька, Светлана пропала! – выпалил он и оторопело уставился на мою наготу: я стояла в одних тоненьких трусиках, держа в руках нежный ажурный лифчик. – Как это – пропала? Она что, маленькая, что ли? Не успела приехать, как уже пропала. Глава 8 Роберт плюхнулся на первый попавшийся стул и стал бессвязно бормотать: – Светка родилась в совершенно другой среде. Ее семья всегда жила за порогом бедности. Отец – алкоголик, мать – уборщица в столовой. Двое голодных сестер, брат – наркоман. Что такое мясо – не знали. В основном ели какую-то баланду из крупы, картошки и капустных листьев. Наверное, от этой баланды у младшей сестры развился прогрессирующий рахит. Я всегда Светку жалел. Ведь она от такой скотской жизни могла тоже стать наркоманкой, на панель пойти… А у нее гордость есть. Я это сразу заметил. Когда у меня поселилась, к нормальной жизни долго привыкала. Потом я ее сюда привез… Она от этой роскоши просто обалдела. Ведь никогда ничего подобного не видела… Ты уехала, а мы открыли бутылку виски, а я спиртное редко употребляю, поэтому меня сильно развезло. Мы отправились в спальню… а когда спустились в гостиную, я уже пить не мог, но Светка добавила… Ну и набралась. Все говорила, что повезло тебе, в таком роскошном доме живешь. – А при чем тут мой дом? – резко перебила я. – Да это я так, к слову сказал. Дело не в этом. Светка спустилась в гараж, увидела «Форд» и попросила разрешения покататься по поселку. Я ей сказал, что это твоя машина, что, мол, ты приедешь и разрешишь. Но она ужасно упертая. Говорит, от твоей сестры не убудет, я быстренько до КПП и обратно. Ну, я и уступил. Светка поехала, а я, сидя в кресле, уснул. Тут ты вернулась и меня разбудила. Понимаешь, прошло уже черт знает сколько времени, как она уехала. Я сейчас на КПП бегал. Мне сказали, что «Форд» выехал за пределы поселка и больше не возвращался. Нужно ее искать, а то как бы чего не случилось. Она же вдупель пьяная. Услышав про «Форд», принадлежащий Виктору, я схватилась за голову. – Господи, дурень ты хренов! Какого черта ты разрешаешь брать то, что не имеет к тебе никакого отношения!!! Буквально через несколько секунд я перешла на крик и была готова наброситься на брата: – Этот «Форд» не мой! Он принадлежит одному человеку! Его вообще из гаража нельзя было выгонять! Я его специально там спрятала! На нем совсем недавно покойника везли! Он засвеченный! Я не удивлюсь, если твоей Светки уже нет в живых. Ладно, она от всего этого одурела, но ты ведь мужик! Ты ведь здесь родился! Что ты за мужик, если будущую же – ну тормознуть не можешь! Идешь у нее на поводу, как самый настоящий болван! С твоим приездом у меня одни проблемы! Я поймала на себе растерянный взгляд Роберта и перестала кричать. Роберт сидел на стуле и откровенно пялился на мою грудь. – Чего уставился? Никогда не видел женскую грудь?! – огрызнулась я и подошла к шкафу, чтобы достать платье. – Твою – нет, – сказал Роберт и встал со стула. – Собирайся. Нам нельзя терять ни минуты. Я не знаю, что вообще происходит в этом доме. Что это за «Форд» и какие трупы на нем возили?! Я знаю, что у меня пропала будущая жена, и я обязан ее найти. Мне кажется, что ты связалась с какими-то сомнительными людьми и вообще ведешь странный образ жизни. Я подошла к Роберту вплотную и уже более спокойно произнесла: