Пожалуй, пару глотков можно себе позволить… Пара глотков — не много. Авось пронесет. Наверняка пронесет… Это можно даже не сомневаться… — Встать! Встали. — Пошли! Пошли… Интересно, а американцев-то куда? Американцы им вроде союзники? По крайней мере не противники. Хотя по обхождению это совершенно не чувствуется. Может, эти вьетнамцы вообще не знают что есть такая страна Америка и такая страна Советский Союз? Может, для них понятно только деление на белых и желтых. Желтые — свои. Белые — чужие. С которыми не церемонятся… Шли долго. Шли двое суток. Исправно удерживая друг друга за руки. Как отправившаяся на прогулку малышковая группа детского сада. Только шли не по городу, а по влажно-сумрачным тропическим джунглям. И сопровождались не женщинами-воспитателями, а вооруженным автоматами конвоем. И шли неизвестно куда… Но пришли. Именно туда — не знаю куда… Поляны, хижины, заборы, чем-то напоминающие украинские плетни, только более экзотические, лепешки помета крупнорогатого домашнего зверья под ногами, запах дыма и подгоревшей пищи. В общем, деревня как деревня. Если не обращать внимания на окружающую пеструю флору и фауну. И нездоровый прищур и цвет лиц местного населения. Двинулись мимо хижин. Мимо заинтересованных взглядов голопузых детей, сидящих в придорожной пыли. Ну правильно, к ним тут зоопарк редко приезжает. А если и приезжает, то с тем же самым набившим оскомину зверьем, что в изобилии водится за околицей. А тут — что-то очень новое. Белое, бородатое и свирепое. — Стой! Встали. Большинство вьетнамцев куда-то разбежались. Остались лишь несколько. И те косили глазами в стороны и нетерпеливо перебирали ногами, как застоявшиеся жеребцы, предвкушая близкую встречу с домом. Или с казармой. Где тоже накормят и спать уложат. Вьетнамцы пришли домой. А все прочие? Они куда? — Пошли! Пошли… — Направо… Теперь налево… Опять направо… Стой! Встали. Пред какими-то ямами, накрытыми бамбуковыми настилами. Странными настилами. С частыми, мелкими квадратными дырами. Вьетнамцы подняли настилы и показали вниз. — Что? Спускаться? Туда?! Туда, туда, оживленно закивали вьетнамцы Им до чертиков надоели эти туго соображающие белые. Из ямы несло тухлятиной и дерьмом. Как из привокзального, коллективного пользования сортира. Как из выгребной канавы жарким летом. — Я туда не полезу! — сказал Резо. — Я не свинья! — В такую дыру и свинья бы не полезла! Побрезговала. Вьетнамцы придвинулись, подтолкнули пленных к краю ямы. — Мы вместе? Мы тоже? — спросили американцы. — Вы тоже. Что вы — желтые, что ли? — злорадно ответил за вьетнамцев догадавшийся о смысле вопроса Кудряшов. Дна ямы видно не было. — Как же туда спускаться? Там же лестницы нет! — Самокатом. — Скорее самопадом… — Хо! Хо! — с угрозой сказали охранники. Или не «хо», но что-то очень похожее и столь же непонятное… — Ху!.. — ответил за всех Пивоваров. Ну или не «ху». Но тоже очень похожее… И понятное… Вьетнамцы ударили стоявших ближе к ним пленных прикладами автоматов. Ткнули штыками в мягкие ткани. Дальше пятиться было некуда. И предложение было хоть и без восторга, но принято. Всеми гостями одновременно. — Черт! — Devil! Вразнобой закричали гости, ссыпаясь на дно ямы и друг на друга. — Чтоб маму вашу вьетнамскую… Папа ваш вьетнамский… Но не ваш отец… — пожелали русские. — Fuck you… Durty pigs… — добавили американцы. Бамбуковая решетка упала, поделив чужое небо на мелкие, как в тетради по арифметике, клетки. Хоть в крестики-нолики играй. — Все! Приехали! Яма была глубокая. Метра три с половиной, если мерить от пола до отсутствующего потолка. И если есть чем мерить… — Не достать. Даже если прыгнуть, — оценил на глазок расстояние до бамбуковой решетки Кудряшов. — А зачем прыгать? — спросили американцы. — Чтобы форму не потерять, — недовольно ответил Кудряшов. — Какую форму? — не поняли американцы. — Военную? — Физкультурную. Спортсмен он, — ответил за Кудряшова Пивоваров. — У вас баскетбол есть? — Yes, yes, — закивали американцы. — Ну так вот он тот самый баскетболист. По бросанию чего-нибудь лишь бы куда-нибудь. Йес? — О! — сказали американцы. — Yes! Яма была мокрая. На полу кое-где стояли лужи от недавно прошедших дождей. Крыши-то в этом доме не было! В дальнем углу была вырыта еще одна яма — яма в яме, которая, судя по исходящему от нее запаху, выполняла роль отхожего места. Относительно сухо было только возле стен, где были выбиты или выцарапаны в стенах примитивные ступеньки-сиденья, застеленные сухими листьями. — Извиняйте, что не прибрано, — сказал Кузнецов, широким жестом приглашая товарищей располагаться. Уж как получится. Русские заняли места подальше от невыносимой, в обоих значениях этого слова, параши. На правах хозяев. Американцы сели там, где осталось место. Как бесправные зеки второго сорта. Они все еще ощущали себя пленниками. Пленниками русских пленников. Которых в свою очередь пленили вьетнамцы. Пленниками в квадрате. Хоть это и было странно. Американцев было, как минимум, больше. Просто они еще не оценили ситуацию… Или не были приучены бороться за место подальше от параши. По причине незнания некоторых, общеизвестных в Союзе, законов общежития. — Ну и что будем делать? — спросил Пивоваров. — Спать! — коротко ответил Кудряшов. — Здесь? — Здесь! Или ты ожидаешь, что тебя пригласят в хозяйскую спальню, под бочок хозяйской жинки? — Не-ет! Не надо. Лучше здесь, чем под такой бочок, — поморщился Пивоваров. — Ну так не теряй времени — устраивайся! — И, показывая личный пример, Кудряшов улегся на земляное сиденье. Война войной, а обед по расписанию! За неимением такового — сон. Как говорится в малозажиточных семьях: есть хочешь — спать ложись. Сон, он тоже силы восстанавливает, которые еще очень и очень могут пригодиться. На обед пленникам дали сон. Сколько влезло. На ужин — дрему. Тоже от пуза. На завтрак — легкий пересып. Без ограничений в весе и калориях. И только в обед следующего дня — собственно еду. — Что это? — спросил Далидзе, показывая на спущенный сверху на веревке большой полукруглый котел. — Супница, — ответил ему Пивоваров, — причем, кажется, с супом. — А я думал — недостававшая в камере параша. Из которой по случайности забыли вылить содержимое… — задумчиво заметил Далидзе, приоткрыв крышку и нюхая предложенное первое блюдо. — Очень похоже… — Что есть такое параша? — спросили любопытные американцы. — Вьетнамский столовый прибор. Коллективного пользования. — Yes, yes! Pa-ra-sha, — с удовольствием повторили новое слово полиглотствующие янки. — Ну что, будем дегустировать?