— Через «не могу»! — рыкнул капитан, свирепо покосившись на раненое плечо бойца. — Делай! И терпи! Не так долго осталось… Лихорадочно работая лопатой, капитан зарывался в землю. Как крот. Как крот, который почуял лисицу… Вьетнамцы подтянулись через пятнадцать минут. — Давайте, давайте, ползите, желтобрюхие. Поближе. Чтобы я вас рассмотреть мог. Через прорезь прицела, — тихо бормотал капитан, выцеливая из своего замаскированного листвой окопчика приближающегося противника. Из очень неглубокого окопчика. В котором можно было скрыться только сев на корточки. Вьетнамцы шли осторожно, от дерева к дереву, стараясь прикрываться ими от возможного выстрела. — Опытные гады! — пожалел капитан. — Так просто не дадутся. — Когда стрелять? — спросил раненый. — На счет «три»! Когда они доберутся вон до тех кустов. Не раньше. Если раньше — зря потратишь патроны. По-настоящему наш — только первый залп. А потом они залягут. — Раз… Два… С богом! Два автомата ударили одновременно. Несколько вьетнамцев споткнулись и упали навзничь. Другие, быстро сориентировавшись, попадали за случайные укрытия И открыли ураганную ответную стрельбу. — Все, блицкриг закончен, — крикнул капитан, — переходим к затяжной позиционной войне… Слышь, боец… Раненый боец молчал Раненый боец был мертв. — Суки желтушные! — выругался капитан. — Сволочи! Массированный обстрел пошел на убыль. Противник приходил в себя, осматривался и менял обоймы. Капитан тоже молчал Палить наугад было глупо. Только задешево обнаруживать свою позицию. Капитану нужно было, чтобы они снова поднялись в рост. Капитан хотел во второй раз использовать шанс… Капитан выжидал. То там, то тут вьетнамцы выглядывали из-за укрытий. И сразу же заныривали назад. — Ничего, ничего. Пообвыкнутся, осмелеют и встанут. Непременно встанут… Никуда не денутся… Тут мы их и прищучим. Так, боец? Вьетнамцы действительно смелели. Особенно те, что слева. На них капитан и сконцентрировал все свое внимание. С них он и решил начать. А продолжить… А продолжить скорее всего не удастся… Вьетнамцы высунулись еще больше и перебежками, от ствола к стволу, двинулись вперед. Капитан чуть приподнялся, прилег щекой к прикладу автомата. — Ну вот сейчас мы и… Сбоку раздался одиночный выстрел. Капитан дернулся и сполз на дно окопчика. * * * — Сволочи, на дерево влезли… — прошептал он. В узкую щель в кронах деревьев капитан увидел небо, которое совершенно не напоминало небо Родины. Какое-то желтое небо. Как их лица… — В спи-ну, су-ки-и… — с трудом сказал капитан деревенеющими губами и попробовал пошевелить рукой. Рука шевелилась. Сейчас придут смотреть его труп, подумал он. Смотреть. Разглядывать. Шевелить. И обсуждать… Не хочется… Собрав все силы, он дотянулся до положенной на бруствер окопчика гранаты, сгреб ее пальцами, подкатил под тело и, навалившись, выдернул предохранительную чеку. Теперь ему было спокойно. Теперь он должен был уйти не один. Теперь у него должна была быть компания… Главное, дождаться. Не умереть до того, как они подойдут… Когда вьетнамцы подошли, капитан был почти мертв, поэтому, когда в него на всякий случай выстрелили, он не почувствовал боли. Только тупой толчок куда-то в область живота. — Су… — беззвучно сказал он и последним усилием приподнял руку, под которой лежала граната… Глава 29 — Прямо по маршруту вооруженные люди, — доложил вернувшийся из разведки дозор. — Какие люди? Американцы? — Нет. Местные. — Местные? — Да. Вьетнамцы. — Как далеко? — Километра два по азимуту двести шестьдесят. — Что они делают? — Сидят. — Как сидят? — Кружком. Возле костра. И, кажется, что-то едят. — Едят… Тогда так… Дозору перекрыть подходы со стороны противника. Маршрутной колонне двигаться по азимуту сто пятьдесят, в обход обнаруженного… препятствия. Быть готовыми к бою. Через пять километров встать лагерем. Занять круговую оборону. И ждать дозор. Я с дозором. Капитан Кудряшов за меня. Все. Исполнять… — Есть! — сказал капитан Кудряшов. — А ты давай показывай, где твои вьетнамцы обедают… Вьетнамцы действительно обедали. Из одного большого котла. Составленные пирамидой автоматы стояли чуть в стороне. Еще один вьетнамец, по всей видимости часовой, сидел немного поодаль, жадно поводя ноздрями в сторону костра. Вот ведь тоже — охрана… Интересно, для чего они здесь? На учениях? Нет, вряд ли. Какие здесь, к ляху, учения. В такой глухомани. Тем более в таком количестве. И с таким качеством несения службы. Может, на заготовке… чего-нибудь. Ну чего-нибудь по линии сельского хозяйства. Гоняют же наших на уборку картошки в подшефные колхозы. Может, и этих тоже. На сбор каких-нибудь экзотических фруктов… С автоматами? С автоматами на «картошку»? Тогда на охоту. Это может быть. Если на очень крупного зверя. Вроде слона. Вот только непонятно, зачем они выставляют часового? Чтобы слон не подкрался и первым не напал? Нет. Тоже не подходит… Выходит, это боевое охранение. Или нечто на него похожее. А где-то там, в отдалении, расположились лагерем основные силы. Так? Так. Тогда нам совсем в другую сторону… — Уходим, — показал командир. Дозор поднялся и бесшумно двинулся в обратный путь. Колонну догнали только через четыре километра. — Товарищ майор, за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось, — шепотом доложил капитан Кудряшов. Не привык еще капитан к «замковству». Служил буквально, по параграфам устава. — Ты чего так официально? — спросил командир.