— Ну их к лешему. Вывалили на морду полкотла несъеденной каши. Горячей, между прочим. А потом стали бросать порожние консервные банки. Никакой культуры. Кто их воспитывает?.. — Нет, ты лучше скажи, отчего их на ночь неограниченно поят компотом? Как будто у них пайки не существует? Разве это порядок? — А при чем здесь компот? — Сам компот ни при чем. «При чем» — что они всю ночь из палаток туда-сюда бегают. Безостановочно. Чтоб их всех разорвало! Отхожего места отвести не могли… — Отчего же не могли. Могли. И отвели. В аккурат надо мной… В общем, экзамен прошел удачно. Если не считать последующей грандиозной стирки. Но это уже к делу не относится. — Как они, — поинтересовался Генерал, — будет толк? — Медведя тоже можно научить вприсядку плясать. Если долго по голове палкой стучать, — философски ответил преподаватель. — Да ладно ты, Семеныч, не преувеличивай. Не такие уж они бесталанные. Мы их по всей стране вычесывали. С помощью мелкого гребня. — Ну, если с помощью гребня, значит, научим. — Тема следующего урока — бесшумное передвижение по лесной местности. Пробуем? Только так, чтобы как по пуху. Попробовали. Гул по лесу пошел, словно стадо диких слонов топтало джунгли. Хрустели попавшие под подошву ветки и сучки, шуршали листья, чертыхались свалившиеся в ямы неудачники. — Чтобы не наступать на ветки, не надо задирать ноги вверх, — учил умудренный партизанским опытом преподаватель. — Тащите их над самой землей, отодвигайте, раздвигайте лесной мусор в стороны. Ищите опору на голой земле. Ясно? — Ясно! И снова стадо ополоумевших бизонов продиралось сквозь чащу, снося все на своем пути. — Показываю во второй раз. Ногу так. Подошву — так. И медленно, медленно вперед… — Нет, это невозможно. Невозможно в лесу пройти так, чтобы никто ничего не услышал. — Тогда показываю в третий раз… Ты встань здесь. Ты здесь. Это объект. Который вам поручено охранять. И к которому крадется враг. С целью нападения. Тому, кто его первым услышит, — банка болгарского компота. По рукам? Пивоваров и Кузнецов встали на часы. И стояли, поводя ушами, как локаторами. В отличие от просто часовых они знали, что на них нападут Знали наверняка. Они стояли, боясь даже на краткое мгновение закрыть глаза. Боясь моргнуть. Стояли час. Потом стояли еще час. И еще полчаса. На них никто не нападал. Может, препод передумал? Или отложил урок на потом? Внимание часовых постепенно ослабевало, рассеивалось. Их мучила чесотка в руках, ногах и прочих труднодоступных для ногтей местах тела. Их одолевала зевота, сомнения и посторонние мысли. И пока они чесались, зевали и переговаривались, облаченный в маскхалат препод полз к охраняемому объекту. Медленно. По сантиметру. Замирая при каждом брошенном в его сторону взгляде. Когда до часовых осталось несколько метров, он поднялся по стволу прикрывавшей его от их взглядов березы и замер, оголив лезвие приготовленного к бою штык-ножа. — Ну не будет его уже, — говорил Пивоваров, отмахиваясь от наседающих комаров. — Отказался он от своего замысла. Точно тебе говорю. Как можно подобраться к двум бодрствующим часовым, чтобы они ничего не увидели и не услышали… В стороне о траву ударилась веточка, брошенная нападающей стороной. Часовые встрепенулись и разом повернулись в направлении, откуда донесся невнятный шум. Препод бесшумно вытек из-за ствола березы и встал за спиной Пивоварова. — Ты ничего не видишь? — спросил Кузнецов. — Нет, а ты? — ответил Пивоваров. — Тоже ничего Наверное, померещилось. Или ветер ветку сбил. Надо… Пивоваров повернулся и увидел чужую ладонь возле своего лица. Которая зажала ему рот и нос и оттянула голову назад. И еще увидел мгновенный блеск лезвия ножа, которое плашмя полоснуло его по открытому горлу. — Пивова… — успел сказать Кузнецов, прежде чем штык-нож достал до его сердца, уперевшись в тело между шестым и седьмым ребрами. — Вот так это примерно и выглядит, — сказал преподаватель, шумно вдохнув воздух, — если не уметь ушами слушать. Которые вам на то и даны. Уяснили? Пивоваров и Кузнецов только глазами хлопали, не в силах прийти в себя. — В реальных боевых условиях вы уже полторы минуты, как были бы покойниками, — сказал преподаватель, взглянув на часы. — На сегодня все. Продолжим занятия завтра… Глава 4 Потом они стреляли из всех видов оружия. В том числе импортного, которое только в иностранных боевиках видели. А здесь держали вживую. И разбирали-собирали. Раз по сто. Чтобы уметь это делать с закрытыми глазами. И стреляли. Из положения стоя, лежа, сидя, из несущегося на полной скорости автомобиля, в падении на землю, днем, ночью, в дождь, в туман, с левой руки, с правой руки, на звук голоса и звук шагов. Стреляли. Стреляли. Стреляли. Пока эти пистолеты, пистолеты-пулеметы, автоматы и винтовки не приросли курками к их пальцам, а мушками к их глазам. Пока они не научились чувствовать полет пули как собственный взгляд, который всегда и мгновенно попадает куда надо. — Замучили совсем, — жаловались друг другу старлеи. — Я даже ночью дергаюсь, словно из пулемета шмаляю! — А я в туалете с пуговицами ширинки справиться не могу, потому что пальцы трясутся… Потом были взрывы. — Мину надо накладывать следующим образом, — показывал инструктор. — Да не так. Так она будет не опасней новогодней хлопушки, что вы подарите своей теще. А вот так. В этом случае для подрыва вам хватит всего ста граммов взрывчатки. А в этом и полпуда будет мало. Все зависит от того, куда вы направляете взрывную волну. Ясно? — Так точно! — Тогда приступайте к учебному минированию. Первая двойка — вперед. Взять взрывчатку. На всякий случай побольше. Чтобы наверняка. Броском до участка минирования, подрыть насыпь, налепить мину на рельс, воткнуть взрыватель. — Старший лейтенант Кузнецов к подрыву готов! — Ну так подрывайте. Взрыв! Грохот, аж уши заложило! А дыму! А результат нулевой. Цел рельс. Как новенький! — Ну что, убедились? Теперь давайте возьмем втрое меньше взрывчатки и налепим ее следующим образом. Вот так и так. Теперь взрыватель. И бегом в укрытие. Взрыв! И в том месте, где только что был рельс, — дырка. И рваные лохмотья металла. — Вот примерно так и действуйте… Взрыв. Взрыв. Взрыв. — А на спор гвоздь взрывом пополам перерубить так, чтобы половинки целыми остались, не слабо? — Не слабо! — А давай попробуем… — А костер из деревьев сложить так, чтобы они, подорванные, стволами сразу на костровище легли? И друг на друга… — И еще загорелись без спичек? — И еще загорелись… — Айн момент!… А прыжки с парашютом? Дневные, ночные, на воду, на «пятачок», на крышу отдельно стоящего здания. А без парашюта? С машины на землю, с земли — в машину, с поезда на насыпь, с насыпи в поезд, с прибрежного утеса в воду, с крыши трехэтажного дома — вниз, с крыши того же здания — в окна на свободно провисающей веревке так, чтобы ногами в раму с одновременной пальбой из всех стволов. И просто падения — споткнувшись на полосе препятствий — мордой в грязь или в каблук ботинка впереди бегущего товарища… Через полтора года Генерал построил свою вдвое поредевшую и вдесятеро заматеревшую команду. — Ну что, сынки? Как самочувствие? Не жалеете, что попали в нашу команду? — Никак нет! Очень рады!