– Горан… – позади раздался слабый голос воительницы. – Ты… вернешься ко мне?.. Пожалуйста, вернись… – Нет, – честно ответил я и пошел дальше. Гроза на поверхности уже стихла, весело шелестели кронами деревья, дул прохладный ветерок, на начинающем уже алеть небе алмазными россыпями сияли мириады звезд. Почти все дома стояли без крыш – видимо, пока мы шли под землей, ураган разбушевался не на шутку. Пустынные улицы покрывал ковер из белоснежных костей, самих мертвецов нигде не было видно, но и живых людей – тоже. Порт тоже разнесло в щепки, портовые краны завалились, от пакгаузов и складов остались одни стены. У полуразрушенного причала стоял всего один корабль с вымпелом Белого Синода на обломанной мачте. Но он был полузатоплен в реке, из воды виднелась только смятая надстройка. На самом причале тесным кружком сидели девочки. Внешне они выглядели целыми и невредимыми, но на запястьях у них матово поблескивали кандалы. Вокруг учениц стояло несколько гвардейцев с алебардами и два белоризца. У первого в руке светился неярким светом какой-то прибор, напоминающий фонарь, второй опирался на точеный посох с навершием из ограненного в виде пирамиды серого камня. Перед причалом с арбалетами и алебардами в руках выстроилось шесть иноков обители Торжества Веры. В разодранных налатниках, почти все окровавленные, едва стоящие на ногах, но с твердой решимостью на лицах остановить меня. «Не успел… – Я ускорил шаг. – Но и не опоздал…» Перед строем стоял еще один монах Белого Синода – стройный широкоплечий мужчина средних лет с косым рваным шрамом на лице. В правой руке он сжимал черную цепь с гранеными звеньями. Один ее конец мерно покачивался в воздухе, остальная часть была намотана на кисть. – Стой! – Монах шагнул вперед. – Дальше тебе дороги нет! Я не ответил, продолжая идти вперед. – Мы знаем, кто ты, Горан! – Голос адепта зазвенел от напряжения. – И не хотим причинять тебе вреда. Слишком велика твоя заслуга перед нами. Просто поверни назад… Псы как по команде подняли арбалеты. За полтора десятка метров до строя я остановился. Убивать не хотелось. Никакого зла к белоризцам и Псам Божьим я не испытывал. Люди делают свое дело, исходя из своего же разумения. Но и отдавать им чародеек я тоже не собираюсь. У каждого в этом мире свой урок. – Я тоже никому не хочу причинять вреда. Просто отдайте мое и уходите. – Ты даже не представляешь, во что ввязался, Горан… – Монах покачал головой. – Вот это все… – он показал рукой на мертвый город, – …из-за мерзких чародеев. Если мы не положим конец Лигам, Упорядоченный поглотит тьма. Уже погибли тысячи людей, и погибнут еще миллионы. – Девочки не имеют никакого отношения к вашим распрям с Капитулом. Верни их, и мы разойдемся миром. – Я достал саблю из ножен. – Повторяю: я никого не хочу убивать. В смысл слов белоризца даже не пытался вдуматься. Слишком хорошо знаю, что такое Синод. Если малышки попадут в их руки… Такой участи они не заслуживают, даже если в чем-то виноваты. – Ты не понимаешь. – Монах скорбно вздохнул. – И, наверное, уже не поймешь. Уйди, молю тебя, не вынуждай. Один раз мы уже пощадили тебя, но на второй раз не надейся. – Слишком много слов! – Закручивая в себе вихрь, я шагнул вперед. Сила никуда не пропала, но почему-то ее напор был слабым, натужным, словно источник находился за толстой преградой. – Как знаешь… – Белоризец выпустил из руки один конец цепи. Упав на землю, звенья тихонечко лязгнули и зашевелились как живые. В то самое мгновение монах с посохом ткнул им в доски причала. Перед ним раскрылось серебристое овальное полотно. Почему-то подернутое розоватыми прожилками и злобно звеневшее. Один из гвардейцев пинком поднял девочек и тупым концом алебарды подтолкнул их к порталу. Остальные гуськом потянулись следом. Что случилось с ними дальше, я уже не увидел, потому что иноки обители Торжества Веры нажали на спуски своих арбалетов. Призрачный щит полыхнул алыми отблесками, отражая удары болтов, но едва его коснулась цепь белоризца, с оглушительным треском лопнул. Псов опрокинуло взрывом, двое из них свалились в воду, остальные безвольными куклами покатились по причалу, но монах, широко расставив ноги и упираясь одной рукой в землю, как-то умудрился устоять. Второй рукой он продолжал раскручивать свою цепь. На ходу замахиваясь, я рванулся к нему. – Сомнение порождает неверие… – Бормоча молитву, белоризец ловко скользнул в сторону и в полуобороте стеганул меня еще раз. Со свистом распарывая воздух, цепь метнулась вперед. Каким-то чудом я успел отмахнуться, но крайние звенья все-таки успели хлестнуть по предплечью. Рука сразу налилась тяжестью, а в том месте, где к кольчуге прикоснулся черный металл, пошел едкий зловонный дым. – Неверующий пожнет кару лютую, ибо неверие есть страшный грех… – Белоризец отскочил, подернул импровизированную плеть на себя, но второй раз ударить не успел. Я собрал всю Силу, что успела восстановиться, и саданул закрученным из воздуха смерчем. Монаха снесло с ног, но добить его не получилось – Псы Божьи уже оправились и разом накинулись на меня. Иноки нападали по двое: двое – слева, двое – справа, остальные без движения все еще валялись на причале. Видимо, взрыв щита сильно их оглушил. Или убил… Силы оставалось совсем немного, едва ли чтобы сотрясти воздух, но я ударил не в Псов, а им под ноги. Взметнулось облако рыжей пыли – и я ринулся прямо в него, чтобы проскочить между парами. Получил вскользь по спине, но проскочил, крутнувшись в развороте, наотмашь рубанул понизу и попал сразу по двоим: первому угодил по крестцу, а второму по пояснице. Несмотря на то что удар прошел по касательной, оба сразу завалились – сталь хафлингов рубила бахтерцы, словно картон. А на выходе с атаки получил свое – сразу два клинка ударили в грудь, сбили дыхание, но, к счастью, с лязгом съехали по кольчужному полотну. Второго шанса я им не дал. Алый росчерк – в воздух взметнулись карминовые капли – и первый Пес с воем закрутился и рухнул на причал. Его товарищ рубанул в ответ зряче, сильно и быстро, наверняка, – и попал, но его палаш опять не взял кольчугу. По инерции закручиваясь, он попытался отскочить, но нарвался виском на граненое, слегка изогнутое жало клевца. – Каждый выбирает свой урок сам! – Я отскочил назад, мотнул головой, разгоняя розовый туман в глазах, и тут же рухнул на землю – выскочившая из ниоткуда, шипящая как змея, черная плеть белоризца хлестнула по ногам. Попытался сразу вскочить, но тут же завалился обратно – ноги подгибались словно ватные. Понимая, что на этом бой для меня может закончиться, я выставил вперед саблю и стал ждать, когда недобитый белоризец нанесет последний удар. – И воздастся по делам его… – Монах мелкими шажками приближался, снова закручивая цепь над головой. – Ибо… Но он не договорил. Раздался глухой стук, белоризец удивленно посмотрел на светлеющее небо, выронил цепь, часто переступая ногами, пошел боком и рухнул навзничь. В виске у него торчало древко стрелы с белоснежным оперением. Опираясь на руку, я приподнялся и увидел Псицу Божью. Воительница с луком в руках опиралась плечом об остов какого-то портового строения в полусотне метров от меня. Я кивнул ей и сразу перевел взгляд на причал. Трое Псов еще шевелились и стонали, но девочек и гвардейцев с монахами там уже не было. – Все равно найду! – Я сплюнул кровь и снова попытался встать. Тело немилосердно ломило, в груди при каждом вздохе раздавался противный хрип, из носа струйками стекала кровь, но, к счастью, ноги постепенно оживали. Правда, ни со второй, ни с третьей попытки подняться пока не получилось. – Жив? – Пошатываясь, едва переставляя ноги, ко мне подошла воительница и протянула руку. – Благодарю, Псица… – Не приняв помощи, я стиснул зубы и встал. – Мы в расчете, – коротко бросила воительница. – Я видела, как твоих девочек утащили в портал, но помешать не смогла, была далеко. А пока добиралась, все уже закончилось. – Она подняла руку и показала на одного из иноков: – Есть живые, можно допросить. Только… только они тебе ничего не скажут. – Сейчас проверим… – Опираясь на саблю, я поковылял к раненому. Тихонечко подвывая и оставляя за собой полосу почти черной крови, инок попытался куда-то ползти. По инерции, потому что вряд ли уже осознавал, что с ним случилось и где он находится. – Куда портировались белоризцы с девочками? – Я наступил ему на ступню, затем прижал острие клинка чуть пониже затылка. Но так и не дождался ответа. – Доброй дороги. – Ткнул саблей и пошел к другому. Убил не из злости или обиды, а ради милосердия, чтобы избавить от мучений. – Куда портировались монахи с девочками? Сразу в вышеградскую резиденцию Синода или… – Тычь! – Второй инок благостно и счастливо улыбнулся. – Со мной Старшие Сестры, а с тобой? – Не знаю, – честно ответил я и тоже отправил его в Пределы. – Доброй дороги тебе, Пес. С третьим поговорить не успел, он умер еще до того, как я к нему подошел. След оборвался. Не вполне понимая, что буду делать дальше, я присел на первый попавшийся ящик и уставился на воду. Натужно постанывая, рядом со мной села воительница. – Вряд ли они портировались прямо в Вышеград. – Тогда куда? – Не знаю, – тихо ответила Рада и вдруг ткнула пальцем в сторону полузатопленного корабля: – Смотри. Я тоже успел заметить какое-то движение в провале изуродованной судовой надстройки. – Выходи. Никто не ответил. – Выходи, сказал. Не трону. – Поклянись Старшими! – пискнул из рубки совсем мальчишечий голос.