— Речь о моей сестре, — сказал Бобби. Он беспокойно переступил с ноги на ногу, взгляд его впервые стал мягче. Я легонько хлопнул ладонями по столу и стал ждать, надеясь, что мой вид выражает терпеливость. — Даю вам десять минут, Бобби Т., — сказал я. Пусть не думает, будто времени у него сколько угодно. Бобби несколько раз кивнул. Потом без приглашения уселся на один из стульев для посетителей. — Я все расскажу, — начал он, будто я проявил интерес к его истории. — Я хочу, чтобы вы ей помогли. В смысле, моей сестре. Хочу, чтобы вы доказали ее невиновность. Как же часто адвокат по уголовным делам слышит такое! Люди загоняют себя в самые что ни на есть сомнительные ситуации, а потом просят помощи, чтобы оттуда выбраться. Но все обстоит иначе. Роль адвоката — моя роль — заключается не в том, чтобы вместо ада отправлять народ в рай. Моя задача — проследить, чтобы те, кто выносит окончательное решение, выполнили свою работу как полагается. И чаще всего так и бывает. — Вы имеете в виду, ее обвиняют в совершении преступления? — спросил я. — Не одного. А нескольких. — Ну хорошо, ее обвиняют в нескольких преступлениях. Но разве у нее нет защитника? — Был. Только он свою работу не выполнил. Я потер подбородок. — Значит, она хочет нового адвоката? Бобби покачал головой. — Не она. Я. — Простите, я что-то не понимаю. Вам самому нужен адвокат? Или вы полагаете, ей нужен новый? — Последнее. — Почему же вы хотите другого адвоката, а она нет? Лучше не навязывать людям, что именно им нужно. Большинство могут сами о себе позаботиться. Бобби сглотнул, взгляд опять стал жестким, как раньше. — Только не моя сестра. Она никогда не умела заботиться о себе. О ней всегда заботился я. Стало быть, ответственный брат. Неплохо. В мире таких слишком мало. Или нету вообще. — Послушайте, — сказал я. — Коль скоро ваша сестра дееспособна, вы не вправе вмешиваться и организовывать для нее защиту. Фактически вы оказываете ей медвежью услугу. Лучше пусть она сама решает. Бобби наклонился вперед, облокотился о мой стол. Я не выдержал его дыхания и отодвинулся подальше. — Вы меня не слушаете, — вздохнул он. — Я сказал, моя сестра никогда не умела заботиться о себе. Не умела. Прошедшее время. Я ждал, толком не зная, что будет дальше. — Она умерла, — сказал Бобби Т. — Полгода назад. Застать меня врасплох очень трудно, почти невозможно. Но Бобби Т. сумел. И от него не отмахнешься, он ведь не пьян и не под кайфом. — Ваша сестра умерла? — осторожно переспросил я. Бобби Т. кивнул, явно обрадованный, что я наконец-то понял. — Тогда вы все-таки должны объяснить, зачем пришли сюда. Покойникам защитники не требуются. — Моей сестре нужен защитник. — Голос у Бобби дрогнул. — Какая-то сволочь ложными обвинениями разрушила ее жизнь, и я хочу, чтобы вы помогли мне это доказать. Настал мой черед покачать головой. Тщательно подбирая слова, я сказал: — Бобби, вам надо обратиться в полицию. Я адвокат и расследованием преступлений не занимаюсь. Я… Бобби треснул кулаком по столу, и я невольно подскочил. — Да мне по барабану, чем вы там, по-вашему, занимаетесь. Послушайте-ка меня. Я уверен, вы поможете моей сестре. Потому и пришел. Вы же сами говорили, я слышал. По радио. Я удивился: — Вы слышали, как я говорил по радио, что хочу помочь вашей сестре? — Вот именно, вы сказали, что любой адвокат мечтает о такой подзащитной, как она. Мало-помалу до меня дошло, о чем он толкует. И кто его сестра. — Вы — брат Сары Техас, — сказал я. — Телль! Ее фамилия Телль! Горячность в его голосе заставила меня отпрянуть. Он поспешно сменил тон, повторил: — Вы сказали, что хотите помочь ей. Сказали по радио. Значит, вправду так думали. Ах ты черт. — Это было интервью по поводу актуальных уголовных преступлений. — Теперь я старался держаться дружелюбно. — Просто я неловко выразился. Глупо получилось. Дело вашей сестры было весьма необычным. Потому я и сказал, что это мечта любого юриста. Я и сам толком не верил, что это правда. Передо мной сидел брат женщины, которая созналась ни много ни мало в пяти убийствах, а потом, получив увольнительную, за день до суда сбежала от конвоя и покончила с собой. — Я помню ваши слова, — сказал Бобби, — потому что слушал это интервью не один раз. Оно выложено в интернете. Да и справки о вас я навел. Вы умелый адвокат. Надо же, каков льстец. Умелым меня назвал. С этим я, понятно, не мог не согласиться. Умелый, но не настолько, чтобы воскрешать мертвых. — Боюсь, вам придется примириться с реальностью. Вашу сестру обвиняли в очень тяжких преступлениях. И она созналась, Бобби. Глядя прямо в глаза дознавателю и прокурору, сказала, что всех этих людей убила именно она. Сначала двоих, когда работала няней в Техасе, в Штатах. Потом еще троих здесь, на родине, в Швеции. Улики были веские и остались таковыми. Вы уже ничего не можете для нее сделать. Он долго молча смотрел на меня, потом наконец проговорил: — Она лгала. Не убивала она этих людей. И у меня есть доказательства. Я устало развел руками. И только затем сообразил, что́ следовало сказать с самого начала: — Если у вас есть информация, указывающая на невиновность вашей сестры, вам надо идти в полицию. Немедля. Ведь это означает, что убийца кто-то другой и его необходимо остановить. Когда я сержусь или нервничаю, ноздри у меня раздуваются. Как у коня. Люси сказала мне об этом чуть ли не сразу после знакомства и, если б видела меня сейчас, наверняка бы расхохоталась. — Вы понимаете, о чем я говорю, Бобби? Вам надо идти в полицию. Окаянный дождь барабанил по окну у меня за спиной с такой яростью, что мне казалось, еще немного — и стекло не выдержит. Бобби, видимо, тоже нервничал. — Я там уже был. Они меня не слушали. Ни когда Сара была жива, ни потом. — Сходите еще раз. — Да им начхать. — Возможно, так кажется, но поверьте: они слушают. И если решают оставить ваш рассказ без внимания, то потому, что считают его неинтересным. И с этим вы должны примириться. Бобби стремительно вскочил, даже стул опрокинул. Лицо его, до сих пор бледное, побагровело. — Я никогда не примирюсь с тем, как они поступили с Сарой. Никогда! Я тоже встал. — Откровенно говоря, тогда я не знаю, что вам делать. Ведь я вам помочь не могу. На секунду мне показалось, что сейчас Бобби вмажет мне в челюсть, но, похоже, он сумел обуздать бешенство. Потом расстегнул пиджак, достал из внутреннего кармана сложенный листок бумаги, протянул мне: