Часть I «Речь о моей сестре…» РАСШИФРОВКА ИНТЕРВЬЮ С МАРТИНОМ БЕННЕРОМ (М. Б.) ИНТЕРВЬЮЕР: ФРЕДРИК УЛАНДЕР (Ф. У.), независимый журналист МЕСТО ВСТРЕЧИ: номер 714, «Гранд-отель», Стокгольм М. Б.: Насчет истории, которую я собираюсь рассказать. Сразу предупреждаю: вы мне не поверите. Ясно? Только меня это, если честно, не колышет. Я просто должен рассказать, что со мной случилось. От начала и до конца. Должен выложить все. Ф. У.: О'кей, я вас выслушаю. Ведь за это и платил. Я не полицейский и не судья. Буду молчать и слушать. М. Б.: Надеюсь. Важно, чтобы вы все выслушали, а главное, записали. Чтобы моя история сохранилась. Иначе весь наш разговор не стоит ломаного гроша. Понятно? Ф. У.: Само собой. Потому я и здесь. Чтобы выслушать вашу версию случившегося. М. Б.: Что значит — мою версию? Ф. У.: Простите? М. Б.: Вы сказали, что пришли выслушать мою версию случившегося. Стало быть, намекаете, что версий несколько. Моя и чьи-то еще. Но на самом деле других версий нет. Ф. У.: О'кей. М. Б.: Я ведь вижу, что́ вы думаете. Что я либо глуповат, либо вообще псих. Но, уверяю вас, это не так. Ф. У.: Может, не будем спорить о том, что я думаю и что не думаю. Давайте лучше начнем с самого начала. Итак, вы утверждаете, что стали жертвой заговора? что вас обвиняют в преступлениях, которых вы не совершали? М. Б.: Вы слишком торопитесь. Ф. У.: Вот как? М. Б.: Вы сказали, надо начать с самого начала. А сами опережаете события. Ведь когда эта история началась, на скамье подсудимых сидел не я. Ф. У.: Прошу прощения, тут вы, разумеется, правы. Но в таком случае рассказывайте. Как считаете нужным. М. Б.: Извините, что я так придирчив к деталям. Но то, что вы напишете по окончании нашей беседы, будет самым важным за всю вашу жизнь. Ф. У.: Не сомневаюсь. (Молчание.) М. Б.: Прежде чем мы начнем разговор, хочу предупредить еще об одном. Ф. У.: Да? М. Б.: Вы услышите самую что ни на есть шаблонную историю, шаблоннее просто не бывает. Ф. У.: Правда? М. Б.: Безусловно. Сплошные шаблоны. Нераскрытые убийства. Крупный наркобарон. Успешный адвокат, помешанный на сексе. И — барабанная дробь — очаровательный маленький ребенок. Словом, фильм хоть куда. Если бы не одна важная деталь. Ф. У.: А именно? М. Б.: Это не фильм. Все случилось на самом деле. Здесь и сейчас. Прямо перед носом обыкновенных идиотов, которые ничегошеньки не заметили. И всё — да-да, всё! — было не тем, чем казалось на первый взгляд. 1 Ненастье принес с собой Бобби. Вообще-то дождь в Стокгольме — обычное дело. Но я точно помню: пока в моей жизни не возник Бобби, у нас светило солнце. Так или иначе, шел дождь. Делать мне было почти нечего, да и не хотелось. Лето, скоро отпуск, и я запру контору. Мы с Люси поедем в Ниццу, будем купаться и загорать. Пить крепкие напитки и натирать друг друга кремом, чтоб не сгореть на солнце. Белла тем временем поживет у деда с бабушкой. Так что в дверь позвонили чертовски некстати. Наш с Люси ассистент Хельмер впустил посетителя и провел ко мне в кабинет. Он остановился на пороге. Я чую проблему сразу, с первой секунды. Увидев Бобби, я мгновенно заподозрил неладное. И дело не в том, как он был одет. И не в том, что от него воняло как от старой табачной фабрики. Нет, его выдал взгляд. Глаза смахивали на две старые пистолетные пули. Черные, как уголья. — Вы по какому вопросу? — спросил я, даже не потрудившись снять ноги со стола. — Я скоро закрываю. — Не раньше, чем поговорите со мной. — С этими словами он вошел в кабинет. Я поднял брови: — Кажется, я не приглашал вас зайти. — Странно, — отозвался он. — А по-моему, приглашали. Тут я снял ноги со стола и сел как подобает. Он протянул руку через стол: — Бобби Т. Я рассмеялся прямо ему в лицо. Отнюдь не дружелюбно. — Бобби Т.? — Я пожал ему руку. — Любопытно. Вообще-то я хотел сказать: чертовски смешно. Ну кто в Стокгольме представляется как Бобби Т.? Хреновое имя хренового гангстера из хренового американского фильма. — Когда я был маленьким, в нашем классе учились два Бобби, — сказал он. — Вот нас и звали Бобби Л. и Бобби Т. — Вот как? Стало быть, два Бобби? Редкий случай. Наверняка не просто редкий, но уникальный. Я старался не смеяться, и без того хватит уже. Бобби молча стоял у моего стола. Я смерил его взглядом с головы до ног. — Что было, то было, — сказал он. — Но если вам неохота говорить Бобби Т., то и не надо. Просто Бобби тоже сойдет. Мысленно я опять вернулся в мир американского кино. Там Бобби был бы здоровенным чернокожим парнем с мамашей в папильотках и папашей, который грабил банки. А сам Бобби Т., старший из четырнадцати мальчишек и кудлатых девчонок, кадрил бы девиц, рассказывая, как водил младших ребятишек в школу, пока мамаша пила. На женщин подобная дребедень всегда действует безотказно. Жалеют они таких мужиков. Но вернемся к реальному Бобби. Белобрысый. Тощий и потрепанный. Волосы курчавые, жирные, кожа блестит. Что этому парню нужно? — Давайте ближе к делу, — сказал я, поскольку посетитель начал мне надоедать. — Я, знаете ли, не лгал, когда сказал вам, что скоро закрываю. У меня сегодня вечером свидание с чертовски горячей штучкой, так что надо успеть принять душ и переодеться. Понимаете? По-моему, он совершенно не понимал. Мы с Люси иной раз забавы ради гадаем, когда люди последний раз занимались сексом. Бобби, похоже, не занимался им уже несколько лет. Я даже насчет онанизма не был уверен. Люси куда лучше меня наторела в подобных догадках. Говорит, что по нижней части ладони сразу видно, много ли мужчина онанирует. — Я пришел не ради себя, — сказал Бобби. — Вот как, — вздохнул я. — А ради кого? Ради папаши? Или мамаши? Или дружбана, который вовсе не хотел избивать тетку, ограбленную на прошлой неделе? Этого я не сказал. Научился держать язык за зубами, когда надо.