* * * Было раннее утро 25 июня 1876 года, когда отправленные Кастером на разведку скауты-индейцы, осматривая окрестности с вершины горы Вульф, обнаружили внизу в долине индейский поселок. Заметившие слежку индейцы-дозорные бросились в атаку, скауты отступили, однако Кастер уже узнал, все что нужно. В 10 утра он поднялся на высокий холм перед бивуаком, откуда ему открылся вид на ближайшую к нему часть вражеского лагеря. Тут ему сообщили, что на отбившуюся часть обоза напал небольшой отряд индейцев, и, чтобы не потерять эффект неожиданности, Кастер решил атаковать немедленно. Он вызвал в палатку своих офицеров и отдал им приказ готовиться к атаке на лагерь. — Под свое личное командование, — сказал он, — я беру роты «C» Тома Кастера, «E» Элджернона Смита, «F» Джорджа Йетса, «I» Мак-Кеофа и «L» Джеймса Колхауна. Вы, майор Рено, и вы, капитан Бентин, получаете по три роты каждый из тех, что осталось. Вам, майор, роты «A», «G» и «M», и также весь отряд скаутов из 35 человек, так что у вас будет 175 человек. Вы, капитан, получаете роты «D», «H» и «K» — всего 125. Обоз останется охранять рота «В» и заболевшие солдаты из других рот, под командованием капитана Мак-Дугала. Однако у него и задача самая простая — оставаться здесь в лагере и только лишь в случае крайней необходимости прийти нам на помощь. Вы, Маркус, — обратился он к Рено, — обеспечите нам фронтальную атаку на лагерь на левом берегу реки, а я подойду к ним к броду, который высмотрели нам наши разведчики, со стороны холмов по правому берегу и, перейдя на ту сторону, ворвусь в это время в их лагерь. Индейцы, естественно, запаникуют и начнут разбегаться, а мы этим воспользуемся и пустим в дело сабли и одновременно подожжем их лагерь. Вам, — тут он обратился к Бентину, — я даю указание взять влево и исследовать пересечённую местность там, атакуя всех обнаруженных вами индейцев; в случае отсутствия таковых, приказываю догонять главные силы, а при необходимости их поддержать. — А как же я? — спросил Кастера его юный племянник Отье Рид. — Неужели вы оставите меня в лагере, сэр? — Вы, мой дорогой племянник, если вам уж так хочется принять во всем этом участие, тоже будете с моим отрядом. Вы молоды и вам хочется увенчать себя лаврами победы? Ну, что ж, сегодня вы их получите! Ну, с Богом! * * * Было около трех часов дня — самая жара, когда отряд Маркуса Рено первым достиг намеченного рубежа, и тут же начал атаку. Причем, поначалу она имела даже некоторый успех. Но уже через несколько минут ему пришлось отбиваться от множества воинов, во главе которых находились вожди Гэлл и сам Ситтинг Булл, в которого его солдаты стреляли, но так и не смогли попасть, несмотря на все свои старания. Зато индейцев перед ним оказалось так много, и стреляли они настолько часто, что он понял, что против такого количества он не выстоит, и отдал приказ отступать. При этом он решил прорваться на холм на противоположной стороне реки, но при отступлении его роты понесли значительные потери: 46 человек у него погибло, а ещё около двух десятков не смогли прорваться к холму, и спрятались в зарослях. Оказавшись на вершине, солдаты спешились и, уложив на землю лошадей и прячась за ними, повели прицельную стрельбу. Только это и остановило индейцев. Однако когда последовал приказ окопаться, оказалось, что у солдат Рено нет лопат, так что им пришлось копать землю ножами и мисками для еды. Что касается самого Кастера, то он, продвигаясь на север, оказался на вершине этого холма как раз в ту самую минуту, когда отряд Маркуса Рено, готовился к атаке на противоположном берегу реки. Увидев истинные размеры индейского лагеря, он тут же послал курьера в обоз с указанием как можно скорее доставить ему боеприпасы, но при этом продолжил движение по берегу реки, пока не добрался до холма напротив лагеря, где решил перейти реку вброд. Однако, как оказалось не меньше дюжины индейцев уже успели перейти в этом месте через реку, и они, сидя в густых зарослях прибрежного тростника, открыли по его солдатам сильный ружейный огонь. Но он все же не терял надежды добраться до индейского лагеря. Во всяком так посчитали в обозе, куда на взмыленной лошади прискакал трубач Джованни Мартини, к сожалению почти не понимавший по-английски. Он привез записку от лейтенанта Уильяма У. Кука, в которой разобрали такие слова: «Бентин сюда. Большой лагерь. Торопись. Привези патроны. У. У.Кук» Однако, Кастер не подозревал, что отряд Рено уже не мог прийти ему на помощь, потому, что окопался на холме, а Бентин был далеко в тылу и просто физически не смог бы выполнить этот приказ, хотя он и двигался к месту боя. Отдав приказ «Рысью, марш!» и, оставив далеко позади себя обоз, он форсировал Литтл-Бигхорн и вышел к большому холму возле самой реки как раз когда на него стали взбираться солдаты Рено, со всех сторон преследуемые индейцами. * * * — Я мчался на своем коне, а справа и слева от меня скакали и мои воины и многие другие — настоящий поток людей и лошадей, сметающий все на своем пути. Все они стреляли и кричали: «Скорей! Скорей!», подбадривая себя и других. Тут оказалось, что солдаты уже убегают от нас вверх по реке, а мы последовали за ними. Помню, как один дакота, догнал солдата, у которого не было в руках ни ружья, ни сабли, и схватил его лошадь под уздцы, намереваясь ей завладеть, но этот солдат не растерялся и выстрелил в него из своего револьвера. Я тут же поднял свой карабин и выстрелил ему в спину, отчего он упал, но что потом стало с этим дакота, остался ли он жив, или умер, я не знаю. Потом я увидел лежавшего на земле солдата, ещё подававшего признаки жизни, а рядом с ним мальчика-индейца, пытавшегося снять с него скальп. Глаза у солдата вылезли от боли из орбит, он мычал словно раненный бизон, но так как волосы у него были короткие, а нож у мальчика явно туповат, то сделать свое дело ему никак не удавалось. Тогда я подъехал к ним поближе и выстрелил солдату в висок, после чего мальчик уже без помехи снял с него скальп. Многие наши воины преследовали отступавших солдат вплоть до холма на противоположном берегу реки. Однако другие, в том числе и я, повернули своих коней и поскакали по течению реки в сторону брода, где прямо за лагерем санти, видны были густые клубы пыли, и слышалась частая ружейная стрельба. По пути туда я увидел группу воинов, спешивших присоединиться к сражающимся. Среди них была красивая молодая женщина в прекрасном черном платье фабричной работы с бантиками по швам и с широким поясом с медными заклепками, которое было все сплошь расшито мелкими лосиными зубами. Длинные зубчатые серьги, ожерелье из когтей гризли, и расшитые бисером мокасины дополняли её наряд, а в руке она держала драгунский кольт и громко пела: Братья и друзья, спешите к нам на помощь! Будьте храбры! Будьте храбры! Неужели вы дадите нашим врагам пленить меня? Я понял, что это была девушка из военного общества Храбрых Сердец и что она была талисманом этих воинов и наравне с ними участвовала в битвах. * * * Между тем Кастер, увидев, что форсировать брод ему вряд ли удастся и что к индейцам подходят подкрепления, приказал отступить на ближайший холм, где его люди положили свой коней на землю и принялись стрелять в приближающихся к ним индейцев. Затем, видя, что последних становится все больше и больше, и что они уже почти взяли холм в кольцо, он приказал идти на прорыв. Прорвавшись через ряды индейцев, он начал отходить на север, теряя при этом лошадей и людей. Вскоре он понял, что на уставших лошадях от погони ему не уйти, и вновь укрепился на холме, который впоследствии так и назвали — «Последний оплот Кастера» или «Кастер-хилл». Между тем взяв холм, на котором укрепились Бентин и Рено, в неплотное кольцо, индейцы устремились на север, туда, откуда доносилась частая стрельба. Вслед за ними поскакал и друг Кастера, капитан роты «D» Томас Уэйр, направившийся вниз по течению, где индейцев почти не было. Спустя 20 минут после этого до холма наконец-то добрался обоз. Получив боеприпасы, Бентин повёл вслед за ним роты «Н», «К» и «М». С вершины ближайшего холма они увидели на севере сплошную завесу порохового дыма, из которой на них тут же устремились сотни индейцев. Сражаться с такими силами было равносильно самоубийству, и Бентин с боем отступил назад. * * * — Те васичу, что укрепились на холме, загнали своих лошадей и мулов в середину, а сами заняли круговую оборону, укрывшись за седлами и прочими вещами. Стояла нестерпимая жара и некоторые солдаты направились со своими котелками к реке, чтобы набрать воды и некоторых из них мы убили. Однако другим, как я слышал, все-таки удалось добыть воду и это помогло им удержать холм до наступления темноты. Какой-то лакота решил показать свою храбрость и атаковал их в одиночку, но солдаты его тут же застрелили, а так как он упал очень близко к ним, то его тело так на холме и осталось. Но я узнал об этом уже после сражения, потому что сам в это время вместе со своими людьми преследовал Кастера и его солдат. На противоположном берегу реки были женщины и дети, убежавшие вначале из лагеря. Теперь они махали нам руками и кричали: «Убейте их! Убейте!» А мы точно так же, как и до этого, окружили холм с васичу и со всех сторон стреляли по засевшим на вершине солдатам. Я снял свой пышный головной убор, оставив в волосах только лишь одно, своё собственное перо, отправил его с мальчиком в лагерь, и теперь мог, как и солдаты, укрываться за кустами и камнями и стрелять без помехи. Один раз я оглянулся, потому, что мне показалось, что я словно поймал затылком чей-то недобрый взгляд, и это оказалось действительно так. Позади себя я увидел Сильного Как Буйвол, который прицелился мне в спину из револьвера. Но тут он увидел, что я смотрю ему в глаза, и смелости спустить курок ему не хватило. Он сделал вид, что и не думал в меня стрелять, а навел на меня свое оружие случайно, после чего тут же вскочил на своего коня и ускакал. — Скажу тебе, что они были хорошо обучены, эти солдаты и сражались очень умело. Пока двое из них перезаряжали свое оружие, двое других поднимались из-за укрытий и стреляли, так что огонь со стороны солдат был довольно-таки сильным и непрерывным. Однако мы подавляли их не только своим количеством, но ещё и тем, что наши винчестеры перезаряжались намного быстрее, и наши воины стреляли из них, не отрывая приклада от плеча. И хотя большинство наших воинов при этом слишком спешили, и потому чаше промахивались, получалось, что огонь с нашей стороны был намного более интенсивным и действенным, и солдаты васичу падали убитыми и раненными один за другим. Уже потом мы узнали, что их подвели ещё и патроны. Они были у них плохого качества, и гильзы часто раздувало, так что они застревали в патроннике. А так как шомполов при новых карабинах не полагалось, то солдаты выковыривали ножами, потому что даже и те шомполы, что у них и были, находились в обозе! От этого многие солдаты совсем упали духом. А некоторые, видя, что сопротивление бессмысленно, пускали себе пулю в лоб, так как боялись плена больше, чем смерти. Ну, а мы договорились в плен никого не брать, поэтому убивали всех васичу, которые нам попадались! — На соседнем холме сражались остатки роты капитана Колхауна, и мы их там тоже всех убили, после чего совместными силами атаковали оставшихся в живых на холме вместе с самим Кастером. Мы подвергли вершину холма жестокому обстрелу, а затем атаковали её сразу со всех сторон. Рядом со мной какой-то воин закричал: «Хока-хей!», и тут же упал с коня, потому что в голову ему, чуть повыше бровей, попала пуля. Однако меня пули солдат миновали, а уже в следующую минуту мы оказались уже на вершине. Там я увидел Кастера, который, бросив свой карабин, стрелял в нас сразу из двух револьверов. Причем он был единственный, кто был не в мундире, а в одежде траппера из дубленной кожи с бахромой на груди и на рукавах. Я прицелился в него и выстрелил, после чего он сразу упал. Однако после боя оказалось, что на его трупе было две огнестрельные раны, поэтому я решил об этом никому не говорить, и пожертвовать славой в пользу собственной безопасности. Потом очень многие, и я в том числе, стояли около его тела и смотрели, но скальпа с него так никто не снял, так как люди, не хотели признаваться в убийстве по той же причине, что и я. Рассказывали, как потом две женщины из племени чайеннов наткнулись на тело Кастера, которое так и осталось лежать на вершине холма. Они узнали его, ведь он напал на их мирный поселок на реке Вашита. Эти женщины сказали: «Ты курил с нами трубку мира. Наши вожди сказали тебе, что ты будешь убит, если хотя бы раз пойдешь на нас войной снова. Но ты не послушал их. Это заставит тебя слышать лучше». И с этими словами одна женщина вынула шило из сумок для бисера и воткнула его глубоко в уши Кастера. Однако больше они с ним ничего не сделали, хотя многие другие трупы были обезображены до неузнаваемости и на вершине холма и рядом в овраге, где мы добили последних васичу. И было это так ужасно, что этой картины я не могу забыть до сих пор, настолько она врезалась мне в память. — Все это происходило когда снизу от реки подошли женщины и дети, и начали снимать одежду с солдат, в то время как мы, мужчины, снимали с них скальпы и собирали их оружие. Но тут неподалеку показались солдаты, спешившие на помощь разбитому отряду с того холма, где находились их вьючные мулы. Завидев нас, они повернули обратно, а мы их преследовали и загнали туда, откуда они пришли, и ещё многих при этом убили. Правда, на своем холме они уже основательно окопались, поэтому сражаться с ними стало намного труднее, чем раньше. Напасть на них так, как мы это сделали только что, значило потерять много воинов. Между тем солнце уже склонялось к закату и многие почувствовали голод и усталость. Поэтому храбрейшие воины устроили совет, чтобы решить, что делать ночью. Было решено, что часть воинов отправится в лагерь поесть, и привезет еду остальным, а потом вернется назад отдыхать. До солдат было никак не добраться, поэтому мы решили уморить их голодом и жаждой. — Только сейчас я почувствовал, насколько же я голоден и поспешил назад в лагерь. Тут я увидел, как возле самой реки две очень толстые старые женщины раздевали солдата, который был ранен в лицо, но притворялся мертвым, чтобы его не убили окончательно. Когда я проезжал мимо, женщины уже сняли с него всю одежду, и теперь решили отрезать его мужскую плоть. Однако когда они попробовали это сделать, солдат вскочил и начал защищаться, а женщины с криком вцепились в него, пытаясь повалить на землю. Было очень смешно смотреть, как он, голый, сражается с двумя толстыми женщинами, причем победа не дается в руки ни ему, ни им. Потом к ним подбежала на помощь ещё одна женщина и ударила его ножом, после чего он вырвался у них из рук и бросился в воду. Я выстрелил в него, когда он забирался в камыши и, кажется, попал, но что было дальше, я не знаю, так как голод усиленно звал меня домой. Лагеря я не узнал, потому что все разбросанные до этого лагеря за это время объединились в один. Повсюду горели костры, а люди пели и плясали, празднуя победу над васичу. Я спою тебе одну песню, что люди распевали в ту ночь, потому, что она и сегодня звучит у меня в ушах: Желтоволосый ушел навсегда, И его женщина теперь рыдает, И рыдает не зря! Желтоволосый, у нас было много ружей, а ты дал их Нам ещё больше. Спасибо тебе, враг! Желтоволосый, у нас было много лошадей, но их Стало ещё больше благодаря тебе! Спасибо! Желтоволосый лежит на холме, а васичу его ищут, И никак не найдут, а когда найдут, То увидят, что только коршуны его исклевали, А наши воины его не коснулись! — Помнится, что когда я нашел нашу палатку, то матери в ней не было, она все ещё была на холме за рекой, поэтому еду мне дал отец и то жаркое, что он приготовил, показалось мне удивительно вкусным. А потом — я даже сам себе удивляюсь, я пошел танцевать вместе со всеми и так плясал, что потом повалился прямо на землю и сразу заснул. На заре лагерь обошел глашатай и объявил: «Солдаты, что сидят на холме, сегодня должны умереть!» Мы, бывшие в лагере, тут же собрались и поехали туда, где окопались васичу, и находился отряд, стороживший их до утра. И тут к нам в лагерь прискакали разведчики и сообщили, что сюда движется много других солдат, и наши воины начали говорить, что вряд ли стоит сражаться ещё и с ними и что самое лучшее — это отступить. Поэтому мы быстро разобрали наш лагерь и отошли вдоль Скользкой Травы на юг. * * * Из рапорта генерала Альфреда Х. Терри военному департаменту Конгресса США: «… прибыв с вверенными мне войсками к месту имевшего места сражения с индейцами у реки Литлл Бигхорн, я обнаружил окопавшихся на холме несколько рот 7-ого кавалерийского полка под командованием майора М. Рено и капитана У. Бентина, находившихся в осаде индейцев, которые при моем приближении сразу отступили. Что же касается отряда под непосредственным командованием подполковника Д. Кастера, то он, как выяснилось, был полностью уничтожен индейцами. Погиб он сам, а также все его родственники, которые находились с ним в этой экспедиции: братья Томас и Бостон Картеры, Джеймс Колхаун и племянник Картера Отье Рид. Трупы белых были раздеты, оскальпированы и изуродованы самым жестоким образом, о чем свидетельствовали их останки, обнаруженными нами на поле сражения. Всего погибло 13 офицеров и 3 индейца-разведчика, а общее число павших достигает 252 человек. Из всего отряда уцелел лишь только конь Команч, принадлежавший капитану Мак-Кеофу, которого индейцы так и не поймали. Капрала-скаута, по имени Кровавый Нож, — лучшего разведчика Кастера, наполовину сиу, наполовину арикара, дакота обезглавили, а его голову выставили на шесте, что на наших союзников-индейцев произвело крайне тягостное впечатление. Я произвел дознание, стараясь выяснить, не был ли подполковник Д. Кастер брошен своими людьми в состоянии опасности, то есть, не имело ли место нарушение воинского долга, в силу чего никто из оставшихся в живых офицеров даже не попытался выяснить, что с ним случилось. Однако, опросив очевидцев, я смог узнать, что, получив сообщение от лейтенанта Кука, капитан Т. Уэйр, даже не дожидаясь приказа, произвел поиск терпящего бедствие отряда своими людьми и прошел одну милю в сторону гор. Однако Кастера он так и не встретил, зато обнаружил вдали очень много индейцев, ездивших по долине реки взад и вперед и стрелявших из ружей в «объекты на земле». Некоторое время спустя к нему присоединились три роты под командованием капитана У. Бентина, однако в связи с приближением превосходящих сил противника дальнейший поиск в этом направлении оказался невозможен…» * * * — Да, такое не забудется уже никогда, — задумчиво произнес Володя, когда отец закончил читать ему очередное сообщение о расследовании обстоятельств полного уничтожения отряда генерала Кастера, — и тут наш общий друг Ко оказался прав, как никогда. — Кстати, здесь есть кое-что и непосредственно для тебя, — усмехнулся старый генерал. — Вернее, скажем так, для тебя и для твоей компании. — И что же это такое? — заинтересовался Володя. — Поди, наконец-то написали, что спригфильдские карабины проигрывают в скорострельности винчестерам, а кольты — нашим смит-и-вессонам? — Ты знал или догадался? — Ну, ведь после их гибели все-таки прошло уже два месяца и к тому же общий тон газет мне известен.