— Мне жаль, — говорю я, а у самой волосы шевелятся на голове. Что мы вообще знаем про имани? Каково это — выносить волчонка? — Мне тоже, — раздается глухое в трубке. — А отец? Почему он не забрал тебя к себе? — Экрот не поверил в то, что я его ребенок. Он обвинил ее в измене и прогнал, когда узнал о беременности. После ее смерти меня к себе на воспитание взяла ее сестра. — Но существует же тест на ДНК. Современная медицина способна на многое. — У вервольфов своя медицина, и, насколько ты знаешь, я родился не волком. В моем случае нужно было лишь желание отца узнать о своем ребенке. А он не захотел. — В голос Хантера вплавился металл. — Ни тогда, ни спустя много лет. Мне ли не знать, насколько категоричными могут быть вервольфы! Но это все равно очень странно… И жестоко. На мгновение я даже понимаю чувства Хантера. Я бы тоже хотела убить того, кто так поступил с моей мамой. Наверное. — Почему тебя интересует этот момент, Чарли? — спрашивает историк. — Ты… Я нажала отбой прежде, чем он продолжил. Потому что этого ему точно знать не нужно. А кому нужно, я расскажу сама. И чем раньше, тем лучше. Поэтому я оставляю магазин на Рэбел, видимо, мне придется повысить ей зарплату. Или нанять еще одну помощницу. Потому что через несколько месяцев я уже не смогу выполнять свои обязанности. Я действительно об этом думаю? Да, я действительно думаю, как придется изменить свою жизнь ради малыша. Или это будет малышка? — Оуэн, отвези меня к Доминику. Где бы он сейчас ни находился. Это очень важно и срочно. Вервольф кивает. Кажется, после вчерашнего он предпочитает не общаться со мной без особой надобности, но сейчас мне это только на руку. Движение по пробкам меня укачивает, все силы уходят на то, чтобы дышать ровно. Что, по сути, очень и очень сложно, потому что каждый раз, когда я думаю, что и как скажу Доминику, сердце начинает неистово колотиться в груди, и холодеют ладони. Но я уверена, он должен знать. Это ведь наш общий ребенок. Волчонок. Мы его родители, а значит, и разбираться с этим придется вместе. По крайней мере я должна спросить у Доминика, хочет ли он этого ребенка. Машина останавливается возле шестиэтажного исторического здания в центре. Аренда офиса в нем наверняка стоит столько, сколько мне и не снилось. Но, как гласит серебристая табличка, занимает его целиком одна-единственная компания — «Экрот-Брайс групп». Внутри тоже выдержан стиль прошлого века: плитка-домино, вензеля на стенах, бра под старину. Только лифт, на котором мы поднимается, выделяется, он современный и быстрый. Я отмечаю все это на бегу, сжимая сумочку в руках настолько яростно, что на ней остаются следы от ногтей. Двери лифта расходятся, и мы оказываемся в просторной приемной. Вся мебель деревянная, обивка в темно-зеленых тонах. Здесь отчетливо ощущается вкус Доминика. Здесь ощущается сам Доминик. Его сила, его энергетика, его запах. Теперь я чувствую его запах. Правда, к нему примешивается еще один, который кажется смутно знакомым и вызывает во мне непонятное раздражение. За широкими столами расположились два секретаря: незнакомая мне девушка и Венера. Глаза волчицы увеличиваются в размерах, когда она натыкается на меня взглядом. — Чарли? Что ты здесь делаешь? — Пришла поговорить с Домиником. Это срочно. — Но у него встреча. Я смотрю на широкие двойные двери. Чем или кем бы Доминик ни был занят, мой разговор важнее. — Скажи ему, что это жизненно важно. Или ладно, ничего не говори, я сама скажу! — Чарли! — бросает она мне в спину, но я уже толкаю двери в стороны. И застываю. Не потому, что Доминик медленно, с яростным взглядом поднимается из-за стола. А потому, что узнаю этот раздражающий запах. Не только запах, я узнаю его обладательницу. Хотя она сидит ко мне спиной, невозможно не узнать темно-шоколадные волосы, изящные пальцы, когда она заправляет прядь за ухо, и мелодичный голос: — Значит, ты хочешь обсудить приготовления к нашей свадьбе.