— Или предпочитаешь не чувствовать? Вот теперь мне захотелось зарычать. Натурально так. — При чем здесь вообще я?! Ты появился в моем магазине не ради меня. Ты вообще не знал, что я имани. Хантер мрачнеет, но не выпускает меня из захвата. — Ты права. Я искал уязвимое место Экрота и нашел тебя. То, что ты имани, вышло любопытным совпадением. Или скорее закономерностью, раз он помешался на тебе. Это такой не очень тонкий намек на то, что Доминика привлекла исключительно моя сила? — Очень мило мстить своему даже не отцу, а… кажется, племяннику через его женщину. Мужской поступок, ничего не скажешь. — Я же дал слово, что ты не пострадаешь. — Историк сильнее сжимает руки на моих запястьях. — Мне просто нужно дать повод Экроту. — Повод для чего? — Вызвать меня на бой. Битва вервольфов? — Зачем? — вырывается у меня. — Потому что статус альфы позволяет ему ответить на мой вызов отказом. А вот похищение своей женщины он вряд ли простит и захочет поквитаться. Битва за любовницу. Но это бред! Ему не нужно за. меня сражаться, потому что… — Я выбрала другого. — Доминика, — выплевывает его имя Хантер. — Да, Доминика. Я принадлежу ему. Он уже едет за мной и порвет тебя на части! — На это и расчет, Чарли. Чем злее сюда явится Экрот, тем лучше для меня. — Лучше? Доминик силен. Он тебе не по зубам. — Уверена? Я не совсем обычный вервольф, помнишь? Силы во мне больше, чем в любом альфе. Глаза Хантера вновь загораются мистическим голубым свечением, и все внутри меня начинает мелко подрагивать. На этот раз от страха не за себя, а за моего волка. — Ты этого хотел изначально? Заманить его сюда? — Вообще-то я рассчитывал соблазнить тебя. И я ведь почти повелась! На его доброту, на любовь к книгам, на хорошее ко мне отношение. Мне он понравился. — Но я быстро отказался от этой идеи. Ты слишком хороша для такого чудовища, как Экрот. — Это, знаешь ли, решать мне! — Здесь ты тоже права. Но может, еще передумаешь? — Думаешь, я стану встречаться с насильником? — А я тебя насилую? Только сейчас до меня доходит, что Хантер ничего не делает. То есть он меня обездвижил, но на этом все. Точнее, все для людей, но не для вервольфов. Запах! Я пропахну другим мужчиной. Именно этого Хантер добивается. Не важно, чем мы сейчас занимаемся, его запах уже будет на мне. На моей коже. На волосах. Везде. — Катись к бесам! — рычу я. Хантер усмехается, но без торжества. В его взгляде я ловлю сожаление. Сдалось мне его сожаление! Мне нужно сбежать отсюда, как можно скорее, чтобы добраться до Доминика раньше, чем он доберется сюда. Чтобы не было никакого повода. И никакой бойни! Меня осеняет внезапная мысль, как его отвлечь. И я подаюсь вперед, впиваясь поцелуем в губы Хантера. Сухие и неожиданно мягкие. Мой трюк работает: с каким-то утробным рычанием вервольф отвечает на поцелуй, обхватывая мою голову руками, вплетая пальцы в волосы и теряя над собой и надо мной контроль. А я размахиваюсь и бью его коленом. К несчастью, реакция у Хантера лучше, чем у меня, поэтому я попадаю в бедро, а не туда, куда целилась. — Зря ты это сделала, — шепчет он. В ту же минуту с яростным хрустом распахивается и вылетает дверь, а на пороге возникает белоснежный и очень разъяренный волк. Шерсть вздыблена, клыки угрожающе обнажены, глаза горят огнем. Но я еще никогда не была настолько рада видеть Доминика. Я инстинктивно рванулась к нему и только тогда осознала, что Хантер меня больше не держит. Упала на колени, обнимая волка за шею, передавая ему всю дрожь, сотрясающую мое тело. А может, от напряжения трясло нас обоих. Доминик тяжело дышал, будто бежал волком от самого Мантон-Бэй, но я чувствовала, что в нем продолжает бурлить ярость. Тем не менее он тоже склонил голову, словно обнимая меня в ответ, и меня окутало его теплом. На мгновение остались только мы с ним вдвоем. Одни в целом мире. А потом историк все испортил: — Здравствуй, Экрот. Если хочешь поговорить, тебе придется перекинуться. Доминик зарычал так, что стало понятно: он пришел не поговорить, а потоптаться по могиле Хантера. — Не хочешь? Тогда подожди минуту, не хочу портить любимую одежду. — Он издевательски усмехнулся и стянул с себя футболку. Волк замер, а затем с шумом втянул носом воздух. Чтобы через секунду по сильному телу зверя прокатилась волна трансформации, и вот уже я обнимаю не зверя, а обнаженного и не менее злого Доминика. Правда, эта злость была направлена на мужчину за моей спиной. — Ты вервольф. — Я в курсе. И это все меняет, правда? — Это ничего не меняет. — Голос Доминика срывается на рычание. — Ты забрал мою женщину. — Она пошла со мной по доброй воле, тебе должны были об этом доложить. Что?! — Это неправда! — Я разворачиваюсь прямо в объятиях Доминика и готова сама наброситься на историка. Тем более что присутствие альфы придает мне сил. — Ты меня обманул. — Мне не позволяют и шага ступить, поэтому я запрокидываю голову, чтобы видеть глаза Доминика. — Он меня обманул. — Помолчи, Шарлин, — отрезает он, даже не глядя на меня. — Поговорим позже. — То есть ты считаешь, что я сама себя похитила? — Шарлин. — Вот теперь Доминик рычит мое имя так, что по спине прокатывается волна холода. Не знаю, это и есть голос альфы или нет, но впервые мне хочется заползти в самый темный угол. — Как бы то ни было, — продолжает он, — ты забрал ее у меня и ответишь за это. — Готов сделать это хоть сейчас. Но я вервольф, а значит, на меня действуют волчьи законы. — Я обещал тебе, что ты сдохнешь, — говорит он, задвигая меня за спину. — Не в моих привычках нарушать клятвы. — Если ты просто убьешь меня, старейшины не оценят. А там и до потери статуса альфы недалеко. — Я не стану убивать тебя просто. Нет-нет-нет! — Доминик, нет, — шепчу я, нарушая приказ. — Он именно этого и добивается. Чтобы ты его вызывал. Не нужно этого делать… У него медовые глаза, но сейчас у меня создается впечатление, что меня взглядом приморозили к полу. Настолько они становятся холодными. Под этим взглядом остальные слова попросту застревают в горле. — Встретимся на Волчьем ринге, — говорит он. — Договорились, — скалится Хантер. Доминик кивает, подхватывает меня на руки и выносит из дома. А я сейчас не замечаю холода. Ничего не замечаю. И стоит ему отойти на приличное расстояние, говорю: — Он сделал это специально! Чтобы ты не мог отказаться от боя. Чтобы сам его вызвал. Он тебя спровоцировал. — Об этом тебе стоило подумать прежде, чем садиться к нему в машину.