— Вы правы. Это подпольные бои вервольфов, на которые не так просто попасть даже в качестве зрителя. Сначала Анхель участвовал сам, потом уступил место более молодым и сильным волкам. И вроде как отошел от дел, когда взялся за воспитание внука. Но мне слабо в это верится. Он сколотил себе огромное состояние на криминальном бизнесе, который передал по наследству. Не спрашивали у вашего друга, почему он так неприлично богат? Мне снова вспомнились слова Дэнвера о том, что Доминик может решить любую проблему. А ведь он сказал их, когда Экрот еще не был альфой. — Странно обвинять внука в грехах деда. — Думаю, у прима Экрота хватает своих грехов. Как я уже говорила, на счет вашего мужа с завидной регулярностью поступали крупные суммы. Он вполне мог знать какие-то секреты вашего друга и шантажировать его ими. — Так дело в секретах или во мне? — Мой голос подрагивает от ярости, и я заставляю себя взять в руки. Я понимаю, что все это предположения и фантазии сержанта, потому что, будь у нее доказательства причастности Доминика к этой истории, она бы здесь не сидела, а уже его арестовала. Я даже чувствую ее раздражение насчет того, что наш разговор пошел вовсе не так, как ей хотелось бы. В этот момент опять тренькает дверной колокольчик, и в магазине появляется первый посетитель. Из тех, кого больше интересуют книги, а не я сама. — У вас все, сержант Лабрю? — спрашиваю я. — Потому что у меня сейчас много работы. — Пока все. — Она неохотно кивает и поднимается. — Рекомендую вам быть осторожной, прима Брайс. Дружба с таким, как Экрот, может для вас плохо закончиться. Совет неожиданный и неприятный. Потому что мне надоело, что все указывают мне на мое человеческое происхождение. — Потому что он вервольф? — Потому что он мерзавец, который считает, что для него закон не писан, — припечатывает волчица. Она поворачивается, чтобы уйти, но я вспоминаю еще кое о чем. — Сержант Лабрю, а что случилось со счетом моего мужа? — Его обнулили, за сутки до гибели прима Брайса. Вот значит как. Рабочий день наконец-то начинается. И все идет ровно. Но разговор с Лабрю не выходит из головы. Разговор и мысль: должна ли я рассказать об этом Доминику? Должна ли я копаться в его прошлом, если через две недели наши отношения все равно закончатся? — Что она от тебя хотела? — поинтересовалась Рэбел, когда во второй половине дня толпа покупателей схлынула. С того вечера, как подруга убеждала Доминика оставить меня в покое, мы даже толком с ней не разговаривали. Точнее, все наши разговоры заканчивались работой, особенно в присутствии Оуэна и помощников-вервольфов. Но сегодня они дежурят снаружи, так что сейчас в магазине остались только мы и Сайрус. — Получить от меня чистосердечное признание в том, что я убила Дэнвера. Рэбел прищуривается: — Что, так и сказала? — Примерно так. Разве что сделала я это чужими руками. — Надеюсь, ты послала ее лесом? Лучше бы настоящего убийцу искали, а не страдали паранойей. Судя по твоим рассказам, у Дэнвера было достаточно желающих отправить его на тот свет. — Не знаю, — отвечаю честно. — Чем больше я узнаю о его прошлом, тем больше понимаю, что влюбилась я в совершенно другого вервольфа. Как такое возможно, Рэбел? — Еще как возможно. Сначала ты встречаешь классного парня, он дарит тебе подарки и поет песни о любви. Такие, что спустя месяц ты понимаешь, что жить не можешь без этих песен. А потом на тебя наступает реальность, и приходится одной тянуть на себе и недоделанного певца, и ваших детей. Мы обе смотрим на Сая, настолько увлеченного чтением, что наших взглядов он попросту не замечает. — У тебя чудесные дети, Рэбел. — Я знаю. — В ее голосе звучит материнская гордость. — Только ради этого стоило вытерпеть весь тот кошмар, в котором я долгое время жила. Зато сейчас они моя радость. Подруга всегда светится, когда речь идет о Сайрусе и Лоле. Поэтому я непроизвольно улыбаюсь. — Мне дети не грозят, — напоминаю я. — Рядом с вервольфом так и останется, — соглашается она. — Но может, это и неплохо? От неожиданности я даже воздухом поперхнулась: в который раз за этот день. — Что значит — неплохо? — Я не про детей, — уточнила Рэбел, — а про то, что есть мужчина, готовый ради тебя свернуть горы. Это дорогого стоит, ты и сама это знаешь. — Дэн тоже из-за меня из стаи ушел, а толку? — Вот именно! А толку-то, если он это на тебя повесил? Но Доминик ни капли не похож на твоего бывшего. Дэн о себе заботился и хотел того же от тебя. Чтобы ты ему сопли подтирала. Иначе бы не связался с этими боями и девицами. А Доминик — альфа. Вожак стаи. Значит, может менять правила. — Из-за меня? — фыркнула я. — Почему нет? Мужчины ради любви способны на многое. Вот только у каждого свой потолок. У кого-то фантазия не идет дальше вымытой раз в неделю посуды. А кто-то готов отказаться от невесты, только чтобы я осталась с ним. — Это не любовь. Он одержим моим запахом. Я вкратце рассказываю подруге про теорию Хантера и про собственный аромат, но она настроена скептически: — Ты уверена, что дело только в этом? — В чем же еще? — Как все запущено, — покачала головой Рэбел и взяла мои ладони в свои. — Чарли, дело в тебе. Ты красавица. Умница. Твердая, когда нужно, и мягкая с теми, кого любишь. Ты потрясающая. Но в браке с этим убожеством ты просто похоронила себя как женщину. Заперлась в башне, как принцесса из сказки, и просто удивительно, что впустила в свою жизнь этого альфу. — Я не впускала! — Ну может, вначале он вломился туда без спроса, — согласилась подруга. — Когда ты мне обо всем рассказала, я всерьез думала, что тебя нужно от него защищать. Но потом я поняла, что он готов порвать любого, кто вздумает тебе навредить. — Или просто ко мне подойти! Рэбел смеется: — Все мужчины — собственники. Появление новых посетителей заставляет нас прервать разговор. Помощница обслуживает их, а я успеваю посмотреть небольшую стопку новых раритетных книг и определить их на нужные полки. — Он не человек, — озвучиваю свой главный аргумент против отношений с Домиником, когда дверь за покупателями закрывается. — Думаешь, с людьми проще? Мой бывший муж — человек, а на самом деле вел себя как волк. Важно, как он к тебе относится, а не есть ли у него хвост. Вообще-то у Доминика красивый хвост, но я решаю, что для Рэбел такая информация будет чересчур. — Разве не важно то, что чувствую я? — Не знаю, что ты там чувствуешь, — усмехается помощница, — но ты здорово изменилась. Ее слова вводят меня в замешательство. — Изменилась? — Да, ты больше не пытаешься тащить все одна. Больше не боишься оставлять магазин на меня. Продолжила писать роман. Я уже молчу про то, что Лола все уши мне прожужжала о том, как классно ты выглядишь. — Дело в новой одежде. — Нет, — отрезает Рэбел. — Дело в тебе. Ты светишься. Так что не нужно мне рассказывать про односторонние чувства! Ну и как объяснить этой женщине, что в наших с Домиником отношениях все гораздо сложнее? — Копы подозревают, что это Доминик устроил аварию для Дэнвера. — Ты им веришь? — Да. Нет. Не знаю. — Я сама последовательность. — Хорошо. Спрошу так: для тебя это имеет значение? — Никогда бы не подумала, что моя лучшая подруга настолько хладнокровная! — Просто ответь. — Да, имеет. Не хочу, чтобы мой мужчина был убийцей.