Мама и не заметила, как я забрала у нее кисточку. – Понимаешь, мама, художнику нужна свобода творчества. Она прошла к окну и открыла его: – Я думала, мы обсудили проветривание. Не забывай впускать свежий воздух, когда рисуешь здесь. Испарения вредят твоим легким. – Не чувствую никаких испарений. – Ты просто принюхалась. – Мамуль, веками художники писали, не имея хороших систем вентиляции. – И, наверное, все они умерли от рака легких. Иногда спорить с ней было бесполезно. – Договорились, открою окно. Но тогда я рискую получить переохлаждение. Она похлопала меня по спине и глянула на часы: – Я думала, что гонки начинаются в два. – Так и есть. Подожди, который час? – Без пятнадцати. – Что? Черт. – Я довела черным последние слова и сняла плакат с мольберта. – У тебя же нет серьезных планов на вечер? Можно взять машину? Мама предпочла пропустить сарказм мимо ушей и вместо этого слегка подтолкнула меня к выходу. – Напиши мне, как только доберешься. И когда будешь возвращаться. – Может, сойдемся на том, что я напишу в случае какого-то непредвиденного обстоятельства? Она смерила меня взглядом. – Ладно, я отправлю сообщение. – Спасибо. – Приберусь, как только вернусь, – бросила я через плечо, вылетая из комнаты. – Солнцезащитный крем! – прокричала мама мне вслед. Я притормозила, зарулила на кухню, сделала пит-стоп у ящика, схватила одну из двадцати баночек солнцезащитного крема и вышла из дома. Надеясь, что по дороге полотно успеет досохнуть, я бережно разложила его по дну кузова и залезла в машину. Поверх обычных топа и шорт на мне была рабочая рубашка – с длинными рукавами, на пуговицах и укрытая разноцветными созвездиями засохшей краски. Я вытерла руки о полы этой страдалицы и завела машину, скрестив пальцы, что Купер выступает не первым. * * * Примчалась я прямо к началу гонки, поэтому у меня не было времени искать родителей или сестру Купера, хотя они точно были где-то там. Я подняла плакат повыше и болела за друга от старта и до самого финиша. Хотя, признаться, уследить за его умопомрачительными маневрами на дюнах было задачей не из простых. И, конечно, я всегда беспокоилась о нем во время гонок. На заверения Купера, что «он был рожден на дюнах» и «нет поводов для тревоги», я всегда отвечала «отвратительно, и нет, не был». Но я знала, что имеется в виду – он действительно сидел за рулем с самого детства, и сейчас пожинал плоды – как правило, он выигрывал каждую гонку, и эта не стала исключением. После того как Купер пересек финишную линию первым, он встал и триумфально поднял кулак вверх. Я продиралась через толпу зрителей, по большей части туристов, к трейлеру, на который он погружал квадроцикл после гонок. К моему приходу Купер уже стоял там с семьей. Под мышкой у него был ярко-зеленый шлем, а на лице широко растянулась улыбка. – Эбби! Мы здесь! Я кивнула и направилась к ним. – Привет! – Добрый день, Эбби, – поздоровалась его мама, в то время как папа просто кивнул. Его сестра Амелия приветствовала меня объятием. До Куперов я не видела семьи, где все были бы так похожи друг на друга: высокие, стройные и светловолосые. – Всем привет. Отличная гонка, Куп. Амелия окинула взглядом мой рисунок. За ней на него засмотрелся и Купер. Он прочитал вслух: «Купер – номер один». – Ага, я первый! Тогда я попросила его посмотреть ниже. В кавычках меньшим шрифтом его ждало: «Или номер два». Он слегка толкнул меня плечом: – Но это неправда. – Люблю приходить подготовленной. – Так же сильно, как любишь приходить с ног до головы в цветных разводах? Я осмотрелась и убедилась, что оставила свою рабочую рубашку в машине, прежде чем спросить: – У меня краска на лице? – В точку. – От того, как он провел пальцем сначала по моему виску, а потом и по левой щеке, меня будто пронзило током, и пришлось постараться, чтобы вернуть над собой контроль. – Приехала впритык? – спросил он. – Но ведь успела, – ответила я, вытирая лицо. – И не пропустила ни минуты. И плакат, вот, со мной. Отец Купера похлопал его по спине: – Хорошая работа, сын. Раньше родители Купера не одобряли его увлечение, но, когда поняли, что гонки – его страсть, начали чаще выбираться на подобные мероприятия. – Спасибо, пап. – Загружаем твои колеса в трейлер? – Да, спасибо. – Он кивнул мне и похлопал по сидению. – Давай, Эбби, поехали! – Нет уж, я не попадусь в эту ловушку смерти. Его сестра рассмеялась: – А я каталась с Купером. – Похоже, ты доверяешь брату больше, чем я. Театрально прикрыв рот ладонью, он прошептал (разумеется, ничуть не тихо): – Эбби у нас жу-у-уткая трусиха. – Так уж и быть, за бургер с беконом в честь твоей победы я сделаю вид, что ничего не слышала, – сказала я. – Я сегодня еду праздновать с родителями, но ты можешь присоединиться. Правда, мам? – спросил Купер. В ответ его мама улыбнулась, хотя искренность улыбки и вызывала у меня сомнения: – Да, конечно. Не скажу, что его родители меня ненавидели. Напротив, их отношение ко мне, как и отношение самого Купера, было исключительно дружелюбным. То есть я знала, что они не обрадовались бы, будь я девушкой Купера. Они мечтали о лучшей спутнице для своего ребенка. Не о девушке с самодельными плакатами, чудаковатой мамой и отцом, который месяцами не появляется дома. Купер ни разу не подтверждал моих предположений, но все и так было очевидно: по их реакции на мои истории из жизни, рассказы о творчестве или семье. – Хорошо, – согласилась я, не уверенная в правильности своего решения, но уверенная в том, что хочу отпраздновать победу с ним. – Встретимся в «Чизкейк Фэктори» в пять, – уточнила его мама. – Так у всех нас будет предостаточно времени заехать домой и освежиться. Она имела в виду, что у меня будет предостаточно времени. Но я не могла ее осуждать. Появляться в ресторане с краской на лице – не лучшая идея. – Да, договорились… До встречи. – Я развернулась и зашагала вперед, но Купер догнал меня.