– Пропуск в мир котовой благосклонности. Я привезу с собой Джу. – Жучку? А ты уверена… что Сигизмунд ее примет? Как бы не пришлось их по разным комнатам закрывать… – Сигизмунд – это ж патриарх. Мастодонт. Великолепный и великий. Ему обязательно надо кого-то воспитывать и чтобы им восхищались. Так вот. Джу это умеет лучше всех на свете. – Ты уверена? Я опустила взгляд. Под ногами у меня сидела Джу – или, если звать полным именем, Жучка Полосатьевна – и, буквально открыв рот, с искренним восхищением наблюдала, как я строю из печенья башню. В глазах ее читалось лишь одно: «Да, да, хозяйка, ты лучший строитель печеньевых башен во всей Вселенной! Нет, во всех известных и неизвестных Вселенных, вместе взятых!» – Уверена. – Тогда приедешь хотя бы за день до нашего вылета? Я тебе все покажу, расскажу и… – Приеду, – сказала я и протянула Джу кусок курабье. Я действительно не люблю северные города. Страстного романа у нас бы точно не сложилось. Для меня они слишком мрачные, одноцветные, дождливые, темные. То ли дело южные! Краснодар какой-нибудь или Ростов-на-Дону! Или та же Москва. Они яркие, говорливые, суматошные, всегда немного безумные, абсолютно несдержанные… Я их очень хорошо понимаю. И люблю. Но если присмотреться повнимательнее… Своя магия есть в каждом. Абсолютно особенная. Ее невозможно понять, когда приезжаешь туристом и шатаешься по улицам, разглядывая фасады, делая фотки и изучая советы бывалых путешественников, где тут вкусно поесть. Но если просто так выйти из дома и идти куда глаза глядят. Раз, другой, третий… Если прислушиваться к тому, о чем болтают домовые и феи, если выяснить, кто собирается на побережье в полнолуние, если посмотреться в колодец в час Быка и увидеть там потерянную звезду, можно узнать кучу всего интересного. И полезного. В конце концов, в Питере есть редкие ингредиенты для зелий. И бесподобные булочки со сливками. Пожалуй, этих двух аргументов достаточно, чтобы начать собираться в дорогу. И делать это, конечно, в самый последний момент… …Мы выбежали на улицу, когда до поезда оставалось ровно сорок четыре минуты. Какой-нибудь японец в этот момент точно провалил бы мораль и решил остаться дома, раз нумерология против него. А вот мы с Джу сохранили самообладание и в итоге успели заскочить в вагон, когда «Сапсан» уже почти тронулся. – Как так? – сказала я, пытаясь отдышаться после забега по эскалатору, а потом по зданию вокзала. – Ну как так? Джу, ты размером с кота, а весишь как кит! Ну… карликовый кит, предположим, но плечо у меня сейчас просто отвалится! – Мяф! – ответила Джу и чихнула. Надо сказать, что даже чихать она умела с искренним восхищением. К тому моменту, как я добралась до своего места в поезде, Джу уже удобно устроилась в переноске, прикрыла нос хвостом и заснула. За каких-то пять минут. Нет, все-таки у меня самое флегматичное в мире котэ. Самое сонное, плюшевое и невозмутимое. Существует заблуждение, будто фамильяр есть у каждой ведьмы в обязательном порядке. Черта с два! Большинство ведьм терпеть не могут, когда им сопят под руку, суют нос в котел с зельями или валяются на свежесобранных травах. Можно, конечно, любое живое существо запугать настолько, что оно будет ходить по струнке, или зачаровать так, что оно потеряет полностью свободу воли и будет просто красиво сидеть в уголке. Но, сорри, это уже нельзя назвать фамильяром. Это марионетка, кукла, пустая оболочка. Ее отличие от плюшевой игрушки лишь в том, что тешить жажду власти приятнее на условно живой твари. Бррр. Никогда не понимала такого. А у настоящего фамильяра есть характер, желания, маленькие – и большие! – придури, а также свое мнение почти по каждому вопросу. И, заводя его, стоит это учитывать. Но я ни секунды не сомневалась, когда отправлялась за котенком. Терпеть не могу одиночество. Днем и ночью, утром и вечером, наяву и во сне мне нужен тот, с кем можно потрындеть о жизни. Подруги, друзья и любовники имеют предел прочности, так что необходимость фамильяра налицо. С детства я привыкла, что всегда можно поболтать с сестрой. А когда выросла и научилась чуять души, то поняла, что в одной из прошлых жизней она была кошкой. Так что вопроса о том, какое именно животное или птицу выбрать, тоже не стояло. С первым фамильяром вышло… немного неловко. Пока кошка Мышка была маленьким неразумным котенком, она с удовольствием прыгала за бантиком на веревочке, гуляла со мной по крыше и слушала безумные истории. А вот когда выросла побольше, оказалась жутко скучной. Пихала меня лапой, когда я говорила глупости, бесконечно нудела, чтобы я обновила защитные знаки над дверью, строила возмущенные глаза при виде очередного горячего красавца, а потом научилась делать лапой фейспалм. Воу-воу. Еще поборницы морали мне дома не хватало! Я уже начинала думать, что это такая специальная насмешка судьбы, проклятие, которое придется тащить через всю жизнь, гейс в виде укоряющей кошки… Но тут Мышка проявила мудрость и просто ушла к соседке по квартире. И зажили они с Ларой в гармонии. Занудные, как жвачка со вкусом скучной рутины. Поэтому год назад второй раз закинул старик в море невод… то есть я пошла за новым котенком, а вернулась с Жучкой. Или сокращенно Джу. И зажили мы душа в душу. Она спит за двоих, восхищается за двоих, довольна жизнью за двоих, бранные слова не употребляет, ушки плюшевые, не фамильяр, а мечта. А главное, к ней можно прийти с любой идеей, и она ее одобрит. Пошли ловить лягушек на болоте? – Мяф! Давай есть жареных скорпионов? – Мяф! Сейчас я испытаю на тебе новую притирку для красоты! – Мяф! Если я отравлюсь, то противоядие во-о-о-он там! Мяф! Давай придумаем шалость? – Мяф! И так далее. Лишь две слабости есть у Джу. Чужие комнатные цветы (чтобы их есть) и взбитые сливки (чтобы их жрать, урча и подрагивая, как мини-модель сливкоуборочного трактора). А, и еще она терпеть не может, когда на нее наезжают без повода. Или почти без повода… В принципе, так же, как и я. Вот как сейчас, например: – Девушка, вы вообще о других людях думаете? Зачем вы мне под ноги свои вещи ставите? Угу. «Под ноги» – это значит переноска с Джу занимает пару сантиметров пола под соседним креслом. – Ой-ой, что вы говорите! Какой ужас! А ваш чемодан сейчас с багажной полки свалится, потому что вы его запихнули туда кое-как. Небось тоже о других людях не думали? – Откуда вы знаете, какой там мой чемодан? Я применила дедукцию, как Шерлок Холмс… Нет, слишком умно. Я с-с-с-следила за тобой, чтобы умыкнуть из чемодана твою душу и убежать с ней в зака-а-а-ат… Нет, слишком пафосно. Я просто наблюдательная… Нет, слишком просто. Нет, реально, а чей это может быть такой гигантский чемодан в модном чехле, если ты сидишь тут с сумочкой от Луи Виттон, в показательно леопардовой юбке, сделанными губами и отсутствием мысли на лице? – Интуиция, – мило улыбнулась я. – Пропустить вас в проход? – Зачем? – Через минуту он свалится. А вы – тут как тут. – Вы прикалываетесь? Вот так всегда. Ты будущее подглядела, не свое причем, а люди не ценят. – Как хотите. Три, два, один… Бам! Ох, с каким же грохотом он свалился! – Мяу! – сказала Джу, перевернулась на другой бок и снова заснула. – Сволочь! – пискнула соседка то ли по поводу падения, то ли по поводу меня, такой приятной предсказательницы. А потом бесконечно трогательно суетилась вокруг чемодана со своими длинными ногтями, каблуками-шпильками, выученной беспомощностью и глазами олененка Бэмби. Я даже восхитилась где-то глубоко в душе. Этот бы перформанс да в мирных целях. В итоге на помощь явилось целых шестеро мужчин. Водружали чемодан на место, ужасались, развлекали прекрасную даму разговорами и всячески намекали на продолжение приятного знакомства. Однако вместо того, чтобы отправиться в вагон-ресторан пить кофе в приятной компании, леопардовый Бэмби плюхнулся на свое место рядом со мной и вдруг тихонько сказал: – Спасибо. Вот это было неожиданно. Глядя на своих понтовых богатеньких однокурсниц, я как-то привыкла, что из девиц подобного рода ни «спасибо», ни «пожалуйста», ни снега зимой не допросишься. Все-то им должны. Все-то им обязаны. Вот так шаблоны и ломаются. – Всегда пожалуйста, – машинально ответила я. – Все-таки… не могли бы вы отодвинуть переноску от меня подальше? Просто я ужасно боюсь кошек. Опа! Вот это поворот. Я даже сначала посмотрела на спящую Джу через сетчатую стенку переноски, чтобы проверить, уж не превратилась ли она за последние пару минут в злобного манула. Или пантеру. Или даже тигра. Маленького такого тигра, на минималках, чтобы уместился под ногами в сидячем вагоне. Однако Джу все еще оставалась такой же серенькой, плюшевой, инстаграмоугодной кошечкой. – Ммм… Хорошо. – Я потянула переноску на себя. – А зачем вы тогда покупали билет на места с животными? – Так я не знала, что они с животными! За пятнадцать минут до отхода поезда это был единственный билет! – И в бизнес тоже не было? – На бизнес я не зарабатываю… Пока. А на Луи Виттон зарабатываешь. Вот ведь как противоречива жизнь. – Если что, Джу не кусается. И не царапается. Она там всю дорогу и проспит, скорее всего. – У меня иррациональная фобия, – пискнула соседка, и шаблон от такой формулировки окончательно треснул по швам. – Но все равно спасибо. Помолчала немного и добавила: – Я Барби. О, спасибо тебе, дух железных дорог! Ты все же послал мне разговорчивую попутчицу! А то я сначала успела испугаться, что будет всю дорогу презрительно глядеть на нас с котэ и слова доброго не скажет. – А я Женя. Барби – это от «Барбарелла»? Или… – Это от «Варвара», – сморщила нос соседка. – Но мне не нравится. Вся эта посконно-русская тема с красой и длинной косой… Не мое. – Гляжу, от косы вы избавились.