– Блин! То есть мне тоже надо было маскироваться? – Можно я не буду отвечать на этот вопрос? – Сигизмунд сощурился и посмотрел мне прямо в глаза. – Иначе ты скажешь, что я тебя опять поучаю. – Угу… Черт. Черт-черт-черт! Почему я не подумала о том, что надо постоянно отводить от себя глаза? Если там была другая ведьма… да еще и не с самыми добрыми намерениями, подозревающая всех, то она точно меня уже вычислила. – Спасибо, Сигизмунд, – сказала я. Достала из кармана телефон и быстро, чтобы не передумать, набрала сообщение: «Зинчик! Ты будешь смеяться, но… Мне нужно в твой ковен». Потом подумала и добавила: «Мне просто спросить». Ровно через час Зинчик позвонила в дверь квартиры. Очень веселая, растрепанная, в драных джинсах, пестрой гавайской рубашке и с венком на голове. – Прости, – сказала я, чмокнув ее в щеку. – Если бы я знала, что ты занята… – Да ну! – Зинчик прямой наводкой прошла на кухню и добыла из холодильника бутылку ледяной газировки. Открутила крышку, выпила одним длинным глотком половину и только после этого наткнулась на острый и злой взгляд Сигизмунда. – Привет, котичек! – Зинчик послала ему воздушный поцелуй. – Ты почему такой суровый? – Во-первых, не котичек, а его великолепное котейшество, – отрезал Сигизмунд. – Во-вторых, почему домовой докладывает, что внизу консьержка пьет корвалол и думает вызывать полицию? – Ничего она не думает! – махнула рукой Зинчик. – Грымза, пфф. – Что она тебе сделала? – поинтересовалась я ангельским голосом и уселась на табуретку, подвернув ногу под себя. Вот. Смотри, Сигизмунд, и радуйся, что я не такая. Проникайся осознанием своего счастья. – Сказала, что с жабами нельзя! Я поперхнулась от смеха. – С какими именно жабами? – спросил Сигизмунд. Голос его не потеплел ни на йоту и все еще оставался таким же ледяным, словно кружка с чаем, забытая на ночь снаружи палатки в Антарктиде. – Вот с этими. – Зинчик достала из кармана маленькую резиновую жабу фиолетового цвета с очень удивленным выражением на лице… то есть на морде. – Если ее посадить на ладонь и подуть, она пускает радужные пузыри. И как бы говорит: хлюп-хлюп-хлюп. Хочешь попробовать? И она протянула жабу Сигизмунду. Тут уже настала его очередь поперхнуться. Однако жабу взял – та даже с первого раза устроилась на его протянутой лапе, не сваливаясь на пол, – и подул: «Фффууу!» После этого мы минуты две завороженно наблюдали за тем, как кухня наполняется радужными мыльными пузырями, которые то и дело сталкиваются и лопаются с тихим звоном, раскидывая блестящие искорки, а жаба подрагивает спинкой и довольно музыкально распевает «хлюп-хлюп-хлюп-хлюууууп-хляп». – Отличная жаба, – сказала я, когда та замолчала. – Соглашусь, – внезапно согласился Сигизмунд. Голос его потеплел. На пару градусов, но все же. – Вот! – воскликнула Зинчик. – А грымза заголосила, что вызовет полицию и погонит меня ссаными тряпками из парадной, потому что мало ли к кому я тут пришла, какую-то дрянь принесла, и нечего засорять дом образцовой культуры быта таким вот уродством. А это не уродство. Это мой славный кадаврик. – А что ты ей сказала в ответ? – все же подозрение из голоса Сигизмунда и не думало улетучиваться. – Что наведу на нее бородавки и проклятие скисшего супа, – радостно отрапортовала Зинчик. Как будто хвасталась. – А потом забрала слова обратно, и она все забыла. – Видимо, не все… – Меня легко потерять, сложно удержать и невозможно забыть! Она в процессе задержания пару цветочков от этого венка оторвала… вот они воспоминания и якорят. Ничего, будем уходить, я их заберу. – Будем… что делать? – Сигизмунд дрогнул усами и перевел взгляд на меня. – Мы ненадолго, – ответила я невинным тоном. – Туда и обратно. – Туда… это куда? – В Купчино! – брякнула Зинчик. – Гопоту гонять. – Она шутит-шутит, – поспешила я успокоить Сигизмунда, который явно уже напрягся и подумывал, не отрядить ли вместе со мной целое стадо… то есть стаю боевых чаек. – Ты же сам говорил мне посоветоваться со старшими сестричками? Вот мы и едем к главе ковена. – Ночью. – Да, ночью. А когда? Днем у меня съемки, без выходных. – Летай – не хочу! – снова встряла Зинчик. – Вы еще и полетите?! – возмутился Сигизмунд. – Так! Чтобы как приличные люди вышли из дома пешком, а дальше – на такси. Поняли меня? – Слушай, он у тебя всегда такой скучный? – удивилась Зинчик. – Хочешь, хвостатый, я тебе лично маленькую лягушечку сделаю и подарю? Как антистресс. Только захочется побурчать, ты ее сразу хватаешь, лапой пыц-пыц, носом пфф-пфф и оттягиваешься. – Хво-ста-тый? – медленно проговорил Сигизмунд, и, кажется, от ярости у него даже шерсть начала зеленеть. – Великолепное котейшество, конечно же! – воскликнула я, вскочила и потянула Зинчика за рукав. – Прекраснейшее и лучшее во всех мыслимых и немыслимых мирах! Я скоро вернусь! Поеду на такси! Все будет в порядке! Когда за нами захлопнулась дверь, Зинчик прыснула в кулак и сказала мне: – Шапку надень. – Что? – У тебя кот как бабушка. Ворчливый, подозрительный и чуть что: «Шапку надень, внученька!» Когда мы садились в такси, я все еще смеялась, представляя себе Сигизмунда в вязаном платочке и очках. В машине мы провели время с пользой, придумывая особенно противные рецепты из случайной еды одного цвета и то, каким образом их можно было бы скормить Грымзе Марфе Пантелеевне. Чтоб жаб не обижала, ибо нельзя так. Прошедший кулинарный конкурс явно благотворно подействовал на мою изобретательность, а Зинчик и рада была подхватить. Снизу было не видно, но я нутром чуяла, что в небе над нами несутся две невыспавшиеся, но весьма по-боевому настроенные чайки. Которые нападение на меня почему-то восприняли как личную обиду и тоже горят желанием отомстить. Наверно, почувствовали родственную душу. Или пытаются выслужиться перед Сигизмундом. Иных логичных объяснений у меня не находилось. Когда мы с Зинчиком выбрались из машины в неприметном дворе рядом со старой панельной девятиэтажкой, я сказала: – Слушай, могла бы не терять время на дорогу до меня. Дала бы адрес, и встретились здесь… – Не-а, – рассмеялась Зинчик. – Ты бы сюда не доехала ни по какому адресу. Даже с навигатором у водителя и картой в телефоне. – Почему? – Увидишь, – неопределенно махнула рукой Зинчик. – А когда поймешь, Стелла тебе еще больше понравится. Что-то есть у вас… общее. Я пожала плечами. Ох уж эти тайны на пустом месте. Вот за это я недолюбливаю сообщества ведьм. Когда их собирается больше двух в одном месте, обязательно начинают наводить тень на плетень, морок на квартал и так далее. Как будто таинственность – непременный атрибут. А по мне, так это просто выпендреж. Мы прошли по дорожке к подъезду, и Зинчик потянула на себя дверь, на которой почему-то не было ни домофона, ни кодового замка. Потом мы зашли в подъезд и стали ждать лифт: Зинчик нажала кнопку, и она загорелась красным. От нечего делать я разглядывала двери: деревянные, с металлическими полосками у края створок и черными резинками. Они почему-то казались мне странными. Одновременно очень старыми и очень новыми. Потом лифт приехал, створки гостеприимно распахнулись, и кабина внутри оказалась деревянной. – Прикольно, – пробормотала я себе под нос и стала искать табличку с названием лифтостроительного завода. Но ее почему-то нигде не было. – Догадалась уже? – спросила Зинчик, когда мы доехали до девятого этажа. – О чем догадалась? – Значит, нет, – загадочно улыбнулась она. То есть таинственность продолжалась. Ну, я тебе устрою, подруга. Как-нибудь построю крепость из загадок вокруг какой-нибудь банальности, придумаю «наживку» поинтереснее и кину ее в тебя. Ну, можно же было просто сказать, а?.. Зинчик шагнула к двери, обитой коричневым дерматином, и нажала круглую белую кнопку замка. «Дзыыыыынь!» – запело внутри квартиры. Потом послышались шаги, очень деловитые, уверенные. Дверь распахнулась, и на пороге возникла женщина в деловом костюме. Как будто она встречала нас не у себя дома, а где-то на конференции или в переговорке крупной компании. Короткое каре, посеребренное то ли сединой, то ли серебристой краской для волос. Строгие узкие губы, острые скулы и хитрые лисьи глаза. Где-то в глубине этих глаз пританцовывали оранжевые искорки, будто намекая, что весь этот серьезный образ – просто скорлупа, защита. А где-то внутри бушует пламя, живет азарт и желание безобразничать. Такое же, как у любой другой нормальной ведьмы. – Здравствуй, – улыбнулась Зинчик. – Мы приехали. Стелла, это Женя. Женя, это Стелла. – Привет, – голос у Стеллы был жесткий, с легкой хрипотцой. Как будто стальной клинок, обернутый в замшевую тряпочку. – Проходите. Она посторонилась, пропуская нас в маленькую прихожую. – Здравствуйте, – сначала я решила быть подчеркнуто вежливой. Мало ли как тут принято общаться в конкретной ведьминской иерархии. Даже в универе некоторые преподы шарахались от моего панибратского «Привет!» – Зинчик сказала, что тебе «просто спросить», – проговорила Стелла, и я тут же приревновала. Как так, а? Почему взрослая, какая-то там незнакомая мне ведьма зовет МОЕГО Зинчика детским прозвищем? – Поэтому я отменила все дела на ночь, поставила на плиту большой чайник и купила печенье. Кажется, нам предстоит долгий разговор. – Это вы будущее предсказываете или хотите задержать меня подольше, просто назло? Хотя я сказала, что у меня всего один вопрос… Стелла смерила меня взглядом, в котором было намешано напополам удивления и усмешки, и молча пошла в комнату. Зинчик сделала мне страшные глаза и направилась следом. А я осталась в прихожей, держа в руках одну кроссовку и пытаясь понять, почему не чувствую присутствия чаек снаружи здания. И в какой именно момент перестала их чувствовать. В гостиной стоял большой овальный стол, к одному краю которого Стелла уже придвинула три стула. На белой скатерти в мелкий цветочек возвышалась хрустальная ваза с огромными ярко-алыми пионами. В хлебную корзинку было насыпано печенье курабье, в фарфоровых чашках с золотой каемочкой по краю уже исходил паром горячий чай. – Садитесь. – Стелла кивнула мне и Зинчику, которая не занимала место за столом, дожидаясь меня. – Чай с травами. Ничего особенного, но собирала сама в Монрепо, так что за качество ручаюсь. – Может, мы сначала все расскажем? – спросила Зинчик и проворно придвинула к себе сахарницу. – Ну, в подробностях.