Настоящее Я нетерпеливый человек. Не люблю ждать, никогда не любил, и все же ждал Корали больше половины своей взрослой жизни. Смотрю, как она выходит из «Уиллоуби», низко опустив голову, не сводя глаз с тротуара, и мне приходится бороться, чтобы еще немного потерпеть. Бежать через улицу, чтобы поговорить с ней, просто чтобы она посмотрела мне в глаза, чтобы была рядом со мной, — это все конечно хорошо. Но что это даст? Сегодня утром она явно запаниковала, иначе не поднялась бы и не ушла до того, как я проснулся. С моей стороны было бы неразумно гоняться за ней по улицам Порт-Ройала в такой момент, когда ей нужно немного времени для размышлений. Отпускаю ее. Все время, пока она уходит, у меня внутри все зудит, меня пугает перспектива того, что Кора в любой момент может сесть на самолет обратно в Лос-Анджелес, и я вернусь туда, откуда начал, за много миль от нее, все еще выворачиваясь наизнанку из-за этого. Шейн выходит из «Уиллоуби» вскоре после того, как фигура Корали исчезает из виду. Он направляется прямо ко мне — в отличие от Корали, он, должно быть, видел меня, прислонившегося к огромному дубу, на который мы карабкались, когда были детьми. — Все, что тебе нужно — это плащ и бинокль, и ты действительно сойдешь за сталкера, — говорит он мне. — Что ты хочешь этим сказать? — Ты реально выпустил своего внутреннего преследователя. Вот что это значит. Шейн протягивает мне пиво, а затем делает большой глоток из своей бутылки. Я уже забыл, что здесь обычное дело, когда люди стоят на углу улиц и сплетничают, пока медленно напиваются и пьянеют. Я делаю глоток, глядя вдаль, подражая Шейну. Он косится на меня краешком глаза. — Если отец Корали прятал от нее мамины вещи, то где, по-твоему, они могут быть сейчас? — спрашивает он. — Понятия не имею. Как он их ей вернет? Он мертв. — Ну, его адвокат сказал бы ей, где они, да? — Да. — Я думаю об этом. — Тогда, конечно же, адвокат знает, верно? Шейн кивает. Пьет свое пиво. — Я собираюсь закрыть магазин на вторую половину дня. Думаю, нам следует навестить Эзру Менделя. *** — Не имею права обсуждать это с вами, джентльмены. Мне очень жаль, но я здесь только для того, чтобы обеспечить исполнение желаний моего клиента. — У Эзры такой взгляд. Он знает, что Шейн и я, вероятно, не из тех парней, которые покинут его убогий маленький офис с таким ответом. Шейн — гребаный плюшевый мишка, но он также довольно приличный актер. Он играл Питера Пэна в школьной постановке три года подряд, потому что все остальные дети в средней школе Порт-Ройала были ужасны. Сейчас он выглядит как злодей из фильма Гая Ричи. — Твой клиент мертв, Эзра, — говорю я. — Мы стоим перед тобой, очень живые, очень злые и просим сделать нам одолжение. Почему бы тебе просто не оказать нам услугу и не дать нам то, что мы хотим. Эзра грозит мне пальцем, нервная улыбка играет на его лице. — Вы не можете просто угрожать мне, джентльмены. Я знаю вас. Как только вы уйдете отсюда, позвоню шерифу, можете не сомневаться. Я поворачиваюсь к Шейну, изображая замешательство. — Ничего не понимаю. Он все время называет нас джентльменами. Меня никогда раньше так не обзывали. А тебя? Шейн качает головой. — Нет. Может быть, психопат. Чокнутый. Но никогда не джентльмен. Я заскочил домой и забрал бейсбольную биту, прежде чем мы отправились в адвокатскую контору Менделя, и старик теперь смотрит на нее, как на свернувшуюся змею, готовую ужалить. Честно говоря, верчу ее в руках, как будто собираюсь использовать в любую секунду. — О, не обращай на нее внимания. Я говорил своему другу, что было бы очень весело пойти и разбить несколько шаров. После того, как мы закончим здесь, разумеется. — Я смотрю на его промежность, чтобы убедиться, что он точно знает, какие шары я имею в виду. Эзра смотрит на телефон на своем столе, паника написана на его лице, но Шейн и я — стена мышц, стоящая между ним и его спасательным кругом. Он ни за что не позвонит, не пройдя сначала через нас, и, ну... этого просто не будет. — Я нарушу закон, если отдам вам вещи мистера Тейлора без его разрешения, — говорит Эзра. — Я не имею на это права. — И мистер Тейлор не имел права подвергать свою дочь физическому насилию в течение семнадцати лет. Но сейчас тут мало что можно сделать, не так ли? Я бы сказал, что перераспределение нескольких коробок с одеждой — это честный поворот, не так ли? — Не знаю, где вы это слышали, мистер Кросс, но... — Каллан. Зови меня Каллан. Мы все здесь друзья, верно? — Я хлопаю битой по ладони. — Да, конечно. Каллан. Я знал Малкольма Тейлора несколько лет. Уверяю вас, хотя он, возможно, и был довольно суровым человеком, действительно не думаю, что он поднял бы руку на свою… Мне даже невыносимо слышать, как он заканчивает фразу. Я поднимаю биту над головой и обрушиваю ее на его стол. Комната наполняется звуком трескающегося дерева и пластика. Чувствую, как кровь стучит в моих венах, слишком сильное давление в моей голове, когда я пытаюсь успокоиться. — Если ты знаешь, что для тебя хорошо, — цежу я сквозь зубы, — больше не скажешь ни слова о Малкольме Тейлоре. А теперь, черт возьми, где вещи Корали? Эзра Мендель сглатывает, его кадык дико подпрыгивает в горле. Шейн смеется себе под нос, широко раскрыв глаза, как будто не может поверить в то, что я только что сделал. — Господи Иисусе, Кэл, — шепчет он. — Эзра, я вот-вот совсем слечу с катушек. И меня мало волнует обвинение в умышленном уничтожение собственности. Также как и обвинение в нападении. Я ясно выражаюсь? Эзра спотыкается о собственные ноги, обходя нас стороной и роясь в верхнем ящике стола. — Да. Да, конечно. Вот. Вот, возьми это. — Он протягивает ключ Шейну, находясь при этом так далеко от меня, как только возможно. — Внизу есть замок. Коробки помечены. — Спасибо, Эзра. Ведь это было не так уж трудно, не так ли? Мы оставляем его там, прижавшегося к стене, белого как полотно. Шейн толкает меня в плечо, когда я открываю замок на нижнем этаже. — Ты же знаешь, что он всерьез собирается звонить в полицию, — говорит он. — Он никому не позвонит. Гордость ему не позволит. — Внутри мы находим то, что ищем, и загружаем коробки в пикап Шейна. — Можем заглянуть в окружной морг на обратном пути? — спрашиваю я. Шейн делает паузу, бросая на меня настороженный взгляд. — Зачем? Ты не можешь разгромить морг, Каллан. Это правительственное здание. Это так не работает. — Не волнуйся, не собираюсь я ничего громить. Просто хочу спокойно поговорить с ними. — Черт. — Шейн выглядит так, будто у него вот-вот случится нервный срыв. —Знаешь, если меня арестуют, Тина тебя кастрирует. А потом она кастрирует меня, а я люблю свое барахло, чувак. — Да, эта мысль приходила мне в голову. Я обещаю, что никого не арестуют. Несмотря на это, я оставляю Шейна в машине у морга. Если эти парни не дадут мне то, что я хочу, у меня может возникнуть искушение устроить сцену, и я действительно не хочу возбуждать гнев его беременной жены. Угрожать людям бейсбольными битами и кричать на клерков морга — совсем не то, что я представлял себе сегодня, когда проснулся раньше, чертовски пьяный, все еще думая, что Корали лежит рядом со мной в постели. Когда я толкаю дверь в морг, ошеломленная девушка лет двадцати с небольшим смотрит на меня, моргая сквозь очки с бутылкой кока-колы, как будто ее только что поймали за просмотром порно. — Я могу помочь вам? — Да. Мне нужно опознать тело Малкольма Тейлора. Она тупо смотрит на меня. — Вы член семьи? — Нет. — Тогда мне очень жаль, сэр, но... — Как долго ты хочешь сидеть на этом замороженном мясе там... — Я сканирую ее странную футболку с НЛО, пытаясь найти значок с именем. Но его нет. — Рэйнор, — говорит она. — Рэйнор. — По закону мы должны удерживать невостребованное тело в течение шестидесяти дней, прежде чем выпустить его для погребения. — Ладно. Так ты хочешь, чтобы я приходил сюда каждый день в течение двух месяцев, беспокоил тебя, задавал тебе один и тот же вопрос утром, днем и ночью? Потому что именно это и произойдет. — Э-э... я не знаю… — Рэйнор, а что будет, если здесь отключат электричество? Что происходит со всеми телами? — У нас есть резервный генератор, который поддерживает температуру, — медленно говорит она. — А если и с ним будут проблемы? Кто первым придет утром и обнаружит на полу разлагающеюся, разжиженную человеческую плоть? И как сильно это будет пахнуть в разгар лета? Рэйнор встает из-за стола, ужас растягивает ее лицо в пяти разных направлениях.