На заботливую мамашу девица не походила, над младенцем не сюсюкала, вид имела скучающий, и я тут же направилась к ней. Шпала взглянула настороженно – вероятно, ей уже тысячу раз говорили, что топтать лавочку и курить на детской площадке нельзя. Но я уверенно взгромоздилась рядом, бросила рассеянный взгляд на коляску и спросила: – Брат? – Сестра, – с нескрываемым отвращением отозвалась каланча. – Маманя на старости лет игрушку себе завела. – А сколько мамане? – Пятьдесят два. – Правда, дурная. Зачем в такие годы ребенок? Лучше б йорка взяли. Девица вздохнула: – Да прощелкала она. Месячные ходили кое-как, потом вообще исчезли. Она к врачу пошла на климакс жаловаться. Ей там и выдали – беременность двадцать пять недель. – А почему аборт не сделала? Девица горько вздохнула: – Закон новый приняли, не слышала? На таком сроке только по медицинским показаниям можно. А мамаша здоровая, как лошадь. – Ну, денег бы дала, чтоб показания нашлись. Тут девица наконец насторожилась. Взглянула подозрительно: – А ты чего ко мне пристала-то? Из опеки, что ли? Я фыркнула: – Еще скажи: из собеса. Сильно похожа на чиновницу? – Кто тебя знает. Может, маскируешься? – хмыкнула шпала. – Не, я сюда по объявлению приезжала. Платье хотела купить. В соседнем доме. Не подошло, зараза. А потом выхожу из подъезда: и типа дежавю. Вроде первый раз в этих краях, а места знакомые. Всю голову сломала, и только сейчас дошло: по телевизору видела. Это ведь у вас на квесте мужика грохнули? – Ага, – с удовольствием подтвердила девица. – В нашем дворе. Вон, прямо напротив дверь. Опечатанная. «Школа танцев» написано. – Офигеть! А правда, что этот труп сотруднице квеста ребенка сделал? – на ходу сымпровизировала я. – Кто тебе такую глупость сказал? – возмутилась девица. – В интернете читала, – лихо соврала я. – Вроде это ее бывший парень. Расстались, но она его любила все равно. А перец пришел на перфоманс с новой подружкой. Ну, она и психанула. – Врут, – уверенно произнесла шпала. – Даже если бывший пришел – за каким фигом Ольге его убивать? У нее с боссом роман, вечно в обнимку ходили. – А ты их что, знала? – обрадовалась я. – Да у нас тут, как в деревне. Все всех знают. Ромка – это босс – сценарий квеста придумал и маньяка на нем играл. А Ольга – злую балерину. Мы с моим парнем к ним ходили. Роман скидку дал – как соседям. – Крутой квест? – Ага. Только они чокнутые все. – Кто чокнутые? Актеры? – Ну да. Роман мне щипцами пальцы ломал – и кайфовал. – Прямо ломал? – Ну, не до крови, но больно было. Ольга тоже – хлыстом врезала. А третий играет аутиста, но и по жизни – когда после квеста актеры маски снимают – тоже псих. А Рома – он еще и самодур. – И как самодурил? – По-всякому. Однажды Ольгу в ошейнике и на поводке привел. Как собаку, прикинь? А еще ключей от входа никому из сотрудников не давал. Считал: только у него должны быть. Один раз, знаешь, какой дурдом? Оператор давно пришел. Актер, который аутиста играет. Оба топчутся у двери. Потом и клиенты явились. А Ольга с Романом на полчаса позже приехали. Колесо, что ли, по пути прокололи. Ох, и орали друг на друга! Прямо при клиентах. – А почему у сотрудников не может быть ключей? – удивилась я. – Наши бабки во дворе считают: у Романа в подвале склад трупов. Или рабыни в клетках. Поэтому никому и не дает. – А как на самом деле? – Мне Ромчик сказал: он не хочет, чтобы сотрудники девок водили в нерабочее время. На квесте действительно антуражно. И работает он не круглые сутки. Так что можно посторонних привести. Попонтоваться. – Ну… логично. А как быть, если, допустим, пожар? Внутри никого нет, и дверь заперта? – Никак. Жилтоварищество – Рома у них подвал снимает – пыталось дубликат потребовать. Тоже не дал. Пригрозил, что съедет. Они и сникли. Кому еще помещение сдашь – на окраине, без окон и вентиляции нормальной? – Может, у него, правда, склад трупов? – Хрен знает. Но маньяка он хорошо играет. Или не играет, а ему по правде нравится людей мучить. – Слу-у-шай, – я изобразила задумчивость. – Если ключ от входа только у Романа… и никто больше никак туда пробраться не мог… значит, полиция преступника легко поймает! – Почему? – Раз посторонних не было – значит, убил клиента кто-то из своих. Другого варианта быть не может. – Кто знает, – моя новая знакомая вдруг впала в задумчивость. А потом неожиданно спросила: – Ты точно не журналистка? – Епрст! Да я ж тебе объясняю: я в соседнем доме примеряла платье. А потом место узнала. И решила: хоть посмотрю, где убийство случилось. Раз все равно приехала. – Ладно, – девица понизила голос. – Ща расскажу тебе кое-что. Но если в полицию сдашь или в каком-нибудь чахлом блоге опишешь – не знаю, что с тобой сделаю. – Какие блоги?! Я администратор в спортклубе, писанину вообще не переношу! А полицейских люблю только тех, что из порнофильмов. Каланча хихикнула. Но вид по-прежнему сохраняла свирепый. Потребовала: – И телефон дай сюда. – Зачем?! – Чтобы диктофон не включила. – Слушай, если ты мне что-то про трупы в подвале рассказать хочешь, то лучше не надо. Я просто на дом посмотреть зашла. А чтобы кошмары потом снились – совсем не хочу. – Нет. Не про трупы, – поморщилась девица. – Мне просто поделиться с кем-то надо. Но как в поезде – с человеком, кого больше никогда не увидишь. – Ну вот, припечатала. Лично я бы с тобой – с удовольствием еще когда-нибудь потусила. Шпала слабо улыбнулась: – Да я вижу, что ты девчонка нормальная. Поэтому и расскажу. Только поклянись: никому ни слова. – Клянусь. Я незаметно скрестила за спиной пальцы – как мы делали в детстве, чтобы клятва «не засчиталась». – Ладно. Слушай. Маманя у меня – как родила – впала в депресняк. Что ты хочешь: в пятьдесят два, без мужа, младенца завести. Денег нет, молока нет. Спать не может – все ей мерещится, что дитя плачет. Девчонка едва хныкнет – сразу ее на руки хватает. Хотя ты видела – если не обращать внимания, мелкая сама задрыхнет, – каланча презрительно катнула коляску. – А как у нас лечат депрессию? Народным способом? – Травы какие-нибудь? – Какие, на хрен, травы! Бухает она! Я борюсь, бутылки выкидываю, денег не даю, на улицу не пускаю, а она все равно где-то достает. И напивается всегда так хитро. Сначала даже не поймешь, что приняла: ходит прямо, говорит разумно и не пахнет от нее вроде. А потом – шарах, и сразу полная невменялка. – Так это… к врачу ее надо! – Она не хочет. Боится, что на учет поставят и дочку отберут. На улице она не пьет. А дома – я с ней справляюсь. Но хитрая ведь, зараза. Пока я на посту – ни глотка. Дождется, пока совсем вымотаюсь и вырублюсь – тогда только бутылочку из загашника достает. Вот и за два дня до того, как на квесте мужика убили, она дорвалась до водки своей поганой. Я обратилась в слух. Шпала вздохнула. – Я легла спать после обеда, часа в три – после суток была, а потом еще с младенцем возилась. А мамаша – хитрюга. Поняла, что меня теперь пушкой не разбудишь – и давай кирять. В девять вечера я от крика просыпаюсь. Сестрица вопит на весь дом, а маман храпит в кухне на полу. Я разозлилась – по щекам ее отхлестала, ледяной водой облила. Полаялись мы, короче. Она поклялась – ну как всегда – что больше ни в жизнь. Я успокоилась. Заварила чай. И тут маман говорит: – К нам во двор сегодня злоумышленник приходил.