– А как вам ее вообще отыскать удалось? – встряла я. Он закатил глаза: – Вот уж эти частные детективы! Ну, как… свое расследование провел. Сначала в доме инвалидов всех расспрашивал. В Псков звонил, в больницу. Но она уже в Москву оттуда сбежала. – И как вы нашли ее здесь? – Через матушку ее. Однокашником по балетному училищу прикинулся. Но вы Олечке детали не рассказывайте, пожалуйста. – Я тебя, между прочим, тоже просила палец мне не ломать, – мстительно улыбнулась я. – Что-о? – Паша немедленно схватил мои руки в свои. Роман залепетал: – Да я совсем легонько! – До сих пор болит, – я капризно надула губы. Но никаких видимых повреждений на моей руке не имелось, поэтому Синичкин бить маньяку морду не стал. Лишь взглянул внимательно на Романа и предупредил: – Смотри, парень. Не заиграйся. Тот надменно вскинул голову: – Не понимаю, о чем вы говорите. – Все ты понимаешь, – отмахнулся Синичкин. Пить кофе вместе с недавними палачами мы не стали. А когда покинули зловещую «Школу танцев», Паша задумчиво произнес: – Накликают они оба на себя реальную беду. – С чего ты решил? – Еще когда опером был, научился потенциальных жертв вычислять. Римма В конце августа мы с Пашуней слетали на недельку в Ниццу, а потом лето закончилось, и вместе с осенью на нас навалилась куча дел. Попадались среди них необременительные. Например, установить (за хороший гонорар), как ведет себя в Москве студент, сын богатых нефтяников из Екатеринбурга. Парень проводил вечера в ресторанах, ночами зависал в крутых клубах, и мы – не без удовольствия – ходили за ним и приглядывали, попивая коктейли в шикарных местах. В середине сентября в агентство вдруг заявился Ярик. О том, что приедет, не предупредил, охрану на входе в офис тоже как-то смог миновать. Рухнул на стул в моей приемной. Я немедленно вызвала из кабинета Пашу. Ярик перевел взгляд с него на меня и заговорщицким тоном сказал: – Говоруша опять приходить. Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Но Паша серьезным тоном спросил: – Что сказал? – С Ольгой беда опять. – Что конкретно случилось? – Не знать, – тяжко вздохнул Дорофеев. – Видеть только: вода, она тонуть, звать помочь. Синичкин обернулся ко мне: – Набери ее. Хотя время шло к часу дня, Польская отозвалась только с восьмого гудка. Голос – сонный и недовольный: – Римма? Чего так рано? Паша перехватил из моих рук трубку. Включил – добрый человек – на громкую связь. Бодрым голосом произнес: – Доброе утро! У вас все благополучно? Пауза. Потом пробормотала с удивлением: – А вы откуда узнали? – Расскажите, пожалуйста, что случилось, – попросил Синичкин. Ольга досадливо отозвалась: – Да на квесте вчера бочку проклятую глюкануло. Перегородка сломалась, сигнал тревоги не сработал. Вода в сухую часть хлынула, а Роман ничего не заметил. Чуть не утопил меня к черту. Считал, ору и бьюсь потому, что в роль вошла. – С вами все в порядке? – Да. Нахлебалась только. – А причину поломки выяснили? – Кругом одни халтурщики, – пригвоздила Польская. – Когда заказывали конструкцию, специально оговорили: чтобы перегородка неубиваемая. Ну а у нас как делают? Все на соплях. Шуруп вылетел, и привет. – Может, кто-то специально выкрутил? – предположил Паша. Ольга удивилась: – Мы про такое даже не думали. А кому это надо? – Возможно, Роману захотелось еще больше острых ощущений, – предположил Паша. – С ума сошли, – обрубила балерина. – Это ж не игра. Он больше меня перепугался. Чуть не плакал. – А остальные сотрудники доступ к бочке имеют? – С ума сошли! У нас коллектив – все друг другу родные! Одна семья. – В семье, как говорят, не без урода. – Только не в нашей. И вообще, что вы всполошились? Ничего страшного не произошло. Обычный рабочий момент. Но я хочу знать, – тон стал подозрительным, – кто вам сказал? Ярик умоляюще закатил глаза, но Синичкин его выдавать и не думал. Ответил туманно: – Слухами земля полнится. Пожелал Ольге всего наилучшего, положил трубку, с интересом взглянул на Дорофеева: – Ты продолжаешь следить за ней? – Нет! Я уже сказать. Говоруша приходить. Предупреждать. – Когда? – Вчера вечером. Но я Стелле не говорить ничего. И вы не говорить! – молитвенно сложил на груди руки. Улыбнулся – в глазах плескалось счастье: – Я Ольга всегда оберегать. А Говоруша мне помогать.