– Кто? И зачем? Она подобралась: – Ну… у меня две версии. Или Стелла. Или Галина Петровна. – Мотивы? – Стелла из ревности. Сама-то страшна как смерть. И Ярик, пусть живет у нее, Ольгу по-прежнему любит. – Но доказательств у тебя нет, – зловещим тоном произнес я. – Можно вдвоем попробовать ее расколоть! Я поморщился. – А Дорофееву ты почему заподозрила? – Ну… этот узбек или кто он там очень странную фразу обронил. Галина Петровна орать начала, что это из-за меня Федор погиб. А он ей: «Слишком много у тебя виноватых». Подозрительно, правда? Может, мамаша Ольгу тоже решила наказать? За смерть старшего сына? Ну, или второй вариант: хотела отвадить балерину от Ярика. – Затейливо, – хмыкнул я. – Но алкаши тогда должны были сказать: «Отстань от инвалида». Или что-то в этом роде. Ольга упоминала о таком? – Ну, может, они просто не успели, – предположила Римма. – Да, богатая версия, – хмыкнул я. Она обиделась: – Но Ярослав точно что-то скрывает. Езжай – и тряси его. Но могу поспорить на любой ужин по твоему выбору: ничего он тебе не скажет. – Утку с черносливом. На гарнир – салат и картошка, – сделал я заказ. – И глазами не хлопай. К вечеру я это дело раскрою. * * * Когда Рома вручил ей сценарий, Ольга взяла его с трепетом. Девушка предвкушала: сейчас увидит что-то уровня «Молчания ягнят». «Сияния» Стивена Кинга. Или как минимум собственная жизнь изящной птицей пролетит перед ее глазами. Но получилось одно разочарование. Текст оказался совсем не похож на захватывающий роман. Сюжет (выписанный скупыми словами) то и дело перебивался техническими деталями. Какие-то выключатели, датчики, скримеры[6]. А само действо включало в себя лишь обрывки (часто перевранные) ее биографии. Плюс огромное количество штампов. Раз балет – то обязательно репетиторша, которая забивает учеников до смерти. У безвинно погибшего ученика, разумеется, наличествует отец-мститель. И, конечно, самая болезненная для нее сцена – когда мучительно захлебывалась в ледяных водах реки Великой – выписана с максимальным смаком. Сначала Ольга просто хотела швырнуть писульку Роману в лицо. Но за последний тяжелый год жизнь научила: не рубить сплеча, прежде все взвесить. Чего она добьется истерикой? Моральное удовлетворение – да, получит. Но Рома – уйдет. И работы у нее – не будет. Приобретаешь: мужика и деньги. Жертвуешь – только гордостью. Очевидно ведь, какая чаша перевешивает. Гораздо лучше получать пятьдесят тысяч, проценты плюс иметь классного любовника со своей квартирой, чем устроить красивый скандал, а потом сидеть голодной, да еще в одиночестве (ну, или снова аутиста Ярослава приваживать). – Ну что? – нетерпеливо спросил Роман. – Дешевка. Уровень газеты «XXL». – Она с вызовом взглянула ему в глаза. Но тон намеренно сделала ласковым, а взор – манящим. И губы облизнула соблазнительно, искушающе. Рома приблизился к ней вплотную. Прохрипел: – Как ты сказала? – Сказка для дурачков. Автор, пока писал, все время держал в голове: «Побольше жареного. И попроще. Чтоб все дебилы поняли». Он размахнулся и влепил ей пощечину. Боль пронзила голову, отдалась в теле, наполнила низ живота сладким теплом. Ольга улыбнулась: – Стыдно? Поэтому бьешь? Но ты не переживай. Для серой массы – кто ходит на квесты – в самую точку. Зря ты мнил себя Дином Кунцем, жалкий приспособленец. Он налетел на нее. Обернул к себе спиной. Больно вывернул руку. Жарко выдохнул: – Ты специально меня бесишь? – Нет. Я умирала – по-настоящему. А ты мою смерть описал – бездарно и глупо. Роман дернул ее руку еще больнее. Прижал лицом к стене, придушил: – Заткнись, сука! Ты будешь актрисой на моем квесте. Или я тебя просто убью. Чуть ослабил хватку, швырнул ее лицом на кухонный стол, легко сорвал домашние брючки, пробормотал: – Трусы чего не надела? Шлюха! И вошел в нее грубо, зло. Ольга громко закричала. Почему ей больно и радостно одновременно? Почему вся ее жизнь – не нормальная, а будто сломанные американские горки?! Вот-вот, на крутом вираже, кабинка слетит с рельсов, и тебя размажет по асфальту. Внутри стало горячо, жарко. Роман продолжал пережимать ей сонную артерию, воздуха не хватало – как тогда, под водой, – а она плакала и смеялась одновременно. Мужчина звонко шлепнул ее по попе. Заорал: – Говори: «да»! – Пошел к черту! – с наслаждением отозвалась Ольга. Он ускорил свои движения. Сдавил ее шею еще крепче. Вывернул руку так, что та хрустнула. Нежно шепнул: – Соглашайся. Выхода у тебя нет. Но Ольга сначала дождалась, когда ее накроет феерическим оргазмом, и только потом бросила: – Возможно. – Не шутишь? – выдохнул он. – Я сказала: возможно. Только просить тебе меня придется долго. И часто. Павел Синичкин Ярослава со Стеллой я оставил напоследок. И госпожу Дорофееву решил пока что не трогать – неприятно и малоперспективно разговаривать с пьющими дамами. Самой легкой добычей представлялся ее восточный сожитель. Иноземцы без регистрации нынче в Москве проживать не рискуют, и я пошел простым путем. Решил выяснить: кто нынче зарегистрирован в квартире гражданки Дорофеевой? И сразу попал в «яблочко». Помимо Галины Петровны и ее сына Ярослава, на данной жилплощади числился некто Иван Андреевич Айдаров, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения, гражданин России, прибыл из города Казань. Эх, Римка! Нашла узбека. Айдаров – типичная татарская фамилия. И со сферой ЖКХ секретарша моя облажалась. Как можно определять род занятий лишь по грязным ногтям? Айдаров – легче, чем Иванов. Да и вообще нынче для частного детектива рай. Фигуранты про себя сами все в социальных сетях рассказывают. Иван Андреевич исключением не стал.