С полминуты там шумела вода, потом все стихло. Но Клементина не вышла. Минула еще минута, другая. Никого. Пять минут. Никого. Десять. Никого… Тут Раскель понял, что их с чертовой ведьмой обвели вокруг пальца. До нее это тоже дошло, одновременно с ним. «Удрали», – грустно констатировала она. – «В неизвестном направлении». Раскель попытался было телепортироваться во двор, но не получилось. Квартиру окружала мощная защитная стена. «Еще и заперли тут», – буркнул он и спрыгнул со шкафа. Принял, едва коснувшись пола, свой настоящий облик и добавил уже вслух: – Ничего, ненадолго. Поле ведьмы полыхнуло лиловым заревом. Явно хотела что-то сделать – возможно, тоже стать человеком, но по зареву пробежали черные полосы, и колдовство, что бы она там ни замышляла, ей не удалось. Когда Раскель отправился в прихожую, ведьма поспешила за ним и, примостившись на шляпной полке, внимательно следила за тем, как он обследует дверные замки и снимает с шеи шнурок с универсальной отмычкой. «Хочешь уйти?» – спросила она с надеждой. – Может быть. Хотел он всего лишь проверить возможность выйти, когда понадобится, но ей об этом знать было ни к чему. Пожалуй, даже хорошо, что она не дала ему подслушать их разговор. Потому что, сидя в это время на шкафу в вынужденном безделье, он успел понять еще две важные вещи. Во-первых, ведьма эта была из светлых. Она уже успела разок пустить для чего-то в ход колдовские чары. В тот раз ей это удалось, и Раскель сразу ощутил хорошо знакомое присутствие. И успокоился на ее счет – опасности для жизни светлые не представляли. Все, что они могли, – это устраивать мелкие помехи. А во-вторых… никакие помехи ему больше не были страшны. Едва Клементина скрылась за дверью своего сада, как Раскель смертельно по ней затосковал. И тоска эта помогла ему понять самое главное. В этом мире, да и во всех остальных мирах, ему нужно лишь одно – быть рядом с этой девушкой. Дышать с ней одним воздухом, видеть ее каждый час, каждую минуту. Ни Дурная Удача ему больше не нужна, ни отец, ни соплеменники. Только она. Он – вольный ветер… был вольным ветром. Теперь он – ветерок, готовый век играть ее волосами. Запутаться и остаться в них навсегда. Но если Клементина ищет Дурную Удачу, он тоже будет искать – для нее. С ней вместе. Рука об руку. Ради нее он горы свернет. Сделается другим человеком. Тем, кого она сможет полюбить… Осталось малое – сказать об этом ей. Стать ее слугой. Подмогой, защитником. Сперва – слугой, потом, может быть… сердечным другом. Вся будущая жизнь открылась Раскелю, как если бы кто-то развернул перед его глазами волшебный свиток. Жизнь эта была озарена солнцем ее взгляда, согрета ее улыбкой, заполнена служением ей, проста и понятна. Мечта, а не жизнь… воплощению которой мешали опять-таки две вещи. Во-первых, присутствие Кароля. Вот уж кто казался тут совершенно лишним! Кто он ей? Почему имеет право входить к ней в дом, сидеть с ней наедине? На любовника не похож… Он смотрит на нее не так, как смотрят влюбленные. И она на него – не так. Скорей всего, просто друг. Это радует. И все же – открыться ей Раскель сможет, только если Кароля не будет рядом. Клементина должна остаться одна, это и дураку понятно. А во-вторых… гнев отца. Когда тот все поймет… ох. Впрочем, случится это нескоро. Ведь Раскель будет искать Налачи Бахт, хотя и с другой – теперь – целью. Когда же эта цель станет ясна отцу… что ж, тогда он и задумается, что делать. Хотя теперь ему и умереть не страшно – за один нежный взгляд… Он свое решение принял. Сомнений не осталось. Как бы только избавиться от Кароля?… Руки между тем привычно и сноровисто делали свое дело. Отперев все три замка, Раскель для проверки приоткрыл дверь и тут же снова ее захлопнул. «Решил остаться?» – спросила ведьма. – Тебе-то что? «Ничего. Оставайся. Только выпусти меня… пожалуйста». – Вот еще! Чтобы ты привела сюда остальных светлых? Без них тесно! Он хотел было на всякий случай, для подтверждения своей догадки, порыться в лежавших под вешалкой «старухиных» вещах. Но ведьма, поняв его намерение, скакнула с полки на кучку своей одежды и зашипела. Раскель махнул рукой – без того, мол, все ясно, – и вернулся в гостиную. Она поплелась за ним, недовольно бормоча на ходу: «Каких светлых?… Я думала, ты хочешь отправиться следом за Каролем и Клементиной…» Клементина. Сердце его вновь стиснула тоска. Она, конечно, вернется. Но когда? Скоро ли он снова ее увидит? – Она вернется, – повторил он вслух, опускаясь на диван. – Волшебная дева не бросит надолго взаперти два живых существа. Ведьма запрыгнула в кресло напротив, уселась там, обвив лапы хвостом. Посверлила Раскеля с полминуты испытующим взором и вдруг сочувственно хмыкнула. «Бедняжка…» Глава 7 То же время, одна из безымянных дорог между мирами – …Все-таки есть у него чутье, у этого парня, а, Ферди? Ноги сами несут его куда надо. – Да, хозяин. – Слишком молод пока… но еще лет сорок выучки, и можно будет, пожалуй, отдать под него табор. Как думаешь, Ферди? – Не знаю, хозяин. – Не знаешь? Так загляни в будущее, сделай милость. – Кхр-ра… Не хотел я говорить, да, видно, пр-ридется. Нет смысла мне туда заглядывать. Не вижу я в последнее время будущего. Почти. – Вот как? А что же ты видишь? – Грезятся моим глазам угодья Стар-ршего Вор-рона. Дикие леса, скалы, позлащенные солнцем. Снятся легкие молодые кр-рыла, несущие меня в облака… – О нет, Ферди… нет! Как же наш уговор? – Увы, я всего лишь вещая птица. Не в моих силах ускор-рить или замедлить свой уход. – Эх, Ферди… А клялся когда-то, что отправишься в мир иной, сидя у меня на плече… – Я и тепер-рь был бы рад тебя дождаться. Но… Стар-рший зовет. А ты еще не слышал своего зова? – Нет. – Значит, не судьба. – Что же мы будем без тебя делать? Что я буду без тебя делать? – Обучишь нового птенца. – Птенца… Мне другом стать он уже не успеет. – Так станет др-ругом твоему сыну. – Которому? Эх, Ферди, ведь я не просто так начал разговор. На самом деле некому мне отдавать табор… Мой младший – тот, кто дороже всех моему сердцу, – тревожит меня все больше. Он не похож на остальных моих сыновей. Кажется порой слабее женщины… а в следующий миг удивляет своей отвагой и силой. Осторожный, как лесной зверь, он вдруг становится безрассуден, как малое дитя, не знающее, что такое опасность. Порой он смотрит на меня так странно, что я перестаю понимать, моя ли кровь и плоть передо мною или же пришелец из мира, куда еще не проложены дороги?… Ты ведь помнишь, кто подарил мне этого сына. Не цыганка, но девушка, которую мы подобрали в лесу, – немая, пугливая, как пташка, красивая, как вечерняя звезда… Мальчишке еще и года не было, когда она покинула мир живых, и я так и не узнал, какого она была рода-племени. Вот и думаю теперь – чьей крови больше унаследовал Раскель? Он боится меня, как боялась его мать, хотя, ты знаешь, ни ее, ни его я никогда и пальцем не тронул. Он подчиняется законам табора, но не привязан к нему, я чувствую это. Как чувствую, что в сердце его горит огонь мятежа, хотя, быть может, он и сам еще не знает об этом. И я боюсь, Ферди, вправду боюсь, что однажды он покинет меня и табор – навсегда, уйдет дорогами, которыми мы не ходим. И с ним уйдет большая половина моего сердца… что мне тогда делать, Ферди? – Может, тебе стоит быть с ним поласковей? – предложил вещий ворон.